Польская карта (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Петрушу третьего Бирон из Шлезвига этого, из Киля, в начале этого года изъял в пятилетнем возрасте и присовокупил к тому детскому саду, что у самого имелся. А батяньку оставил. Типа, вот переедем в новый дворец, подготовим армию, и отобьём у Дании оккупированные земли на севере Шлезвига. Жди и готовься. Бодаться за эти несколько километров квадратных нужно или нет, Брехт пока не решил, но это не мешало воспитать мальчика русским человеком, презирающим Фридриха, а не пресмыкающегося перед ним.

Но это всё в далёком будущем будет. Сейчас Ивану Яковлевичу было не до Шлезвига и, тем более, не до Гольштейна. Нужно было заканчивать войнушку на территории Речи Посполитой. Осталось не так и много. Необходимо срочно добраться до Дрездена, забрать там Августа Саксонского, желательно с несколькими тысячами саксонских бравых солдатиков, отвезти его в Краков, который к тому времени должен занять Карл Бирон, и короновать его там. А затем отвезти в Варшаву. Рыкнуть в Сейме на панов и подпанков и ехать в Ригу. Дома он нужнее.

— Пётр Семёнович, не криви мне тут губы. Ещё раз повторю, и попробуй хоть на йоту отойти от моих слов. Библиотеку университета всю до последнего листочка изъять, завернуть в парусину приготовленную, законопатить в бочки и отправить под надёжной охраной в Ригу. Всех профессоров и прочих преподавателей со всем имуществом и семьями тоже отправить туда. На плач и слёзы не обращать внимания. Они своего счастья просто не разумеют.

На самом деле Иван Яковлевич долго сомневался, стоит ли этих товарищей в Россию тащить. В Университете было два факультета: философский и теологии. Точно не самые нужные в России профессии. Даже уже в принципе махнул на этих товарищей рукой, пусть сидят на месте, изъять у них из домов все книги и пусть дальше мракобесие это в Польше преподают. В последний уже момент спросил, зыркающих на него товарищей, а кроме философии чего знаете? И вот тут оказалось, что есть и математики, и переводчики с древнегреческого, и преподаватели латыни, и даже химик один нашёлся. У двоих оказались защищёнными диссертации по медицине. Один так настоящий виршиплёт, типа нашего Ершова, который «Конёк — горбунёк». Жаль на польской мове. Ничего Тредиаковский переведёт. В результате получилось, что «бесполезных» осталось только двое. Ну, и решил Иван Яковлевич всех забрать. Пучком.

— Из всех костелов, соборов, и прочих католических богоделен реквизировать все ценности включая картины и книги. Даже ризы забрать. Само собой, в первую очередь изделия из золота и серебра. Медные или бронзовые колокола тоже все снять и отправить в Ригу. Самих монахов или священников отправить в Киев, их там дальше в Самару переправят на новое место жительства. Исключения никакого не допускается, даже если священнику сто лет, и он еле дышит. Пусть умрёт в дороге. Нельзя оставлять в городе латинян этих. Они организуют народ на сопротивление и вместо доброго вечного будут сеять ненависть к России. Если Ватикан пришлёт новых, то они не будут поляками и не будут сеять ненависть к России.

— А думаете, Ваше Высочество, что в Риме нас обожают? — хмыкнул будущий фельдмаршал.

— А ничего плохого мы пока им не сделали. А кроме того, человек смертен, и как это ни печально — внезапно смертен. Начнут воду мутить и отравятся грибами или Аннушка масла разольёт. Будет кому за ними присматривать. Ладно, с монасями больше не лезь ко мне, полковник. Я так решил и так будет. Это приказ. Дальше пошли. На Кавказе и в Поволжье, в новых поселениях, нужны кузнецы и другие металлисты. Этих сначала поуговаривай. Стимул такой — поедут добровольно — получат дом и подъемные на обзаведение на месте, не поедут сами, всё одно привезём, но уже в качестве крепостного. Именно этими посулами и уговаривай. Дальше едем. Аптекари. В Ригу, в Питер, в Москву. Везде нужны. Уговоры те же. Либо дом и подъёмные, либо крепостным в подмастерья к нашим аптекарям.

— Так не много должно быть их. А травы всякие и готовые отвары с настойками? — продолжал дуться Салтыков младший.

— Я не волшебник. Ты тоже. Что могут пусть распродадут, что могут с собой возьмут. Купи им лошадей и телег. Под наши фургоны переделайте.

Брехт задумался. Кого ещё нужно залучить в свой удел.

— Ага. Пройдись по местным богатеям, нет, ничего не изымай. Просто смотри на мебель, и если красивую увидишь, то узнай, где делали. Ежели местный мастер или мастера, то с ними, как с аптекарями разговор. Ага. Ещё сходи на базар, посмотри, кто мёд продаёт. Нужны бортники на Кавказ и в Москву.

— Ваше высочество так весь город вывезем. Одни могилы останутся.

— Блин, молодец, полковник. Музыкантов поищи и тех мастеров, если есть, которые умеют музыкальные инструменты делать. Скрипки там, контрабасы всякие. Нужен оркестр — на похоронах играть. Шутка. Просто нужен оркестр хорошей. Может евреи умеют. Тут полгорода евреи. О, у них поузнавай. Нужны богатые ростовщики. Хочу коммерческий банк открыть в Риге и Митаве. Ну, тут пока просто поуговаривай. Может несколько семей объединятся. Фамилии перепиши, ежели заартачатся. Сам приеду добрым словом и пистолем уговорю. По кладбищу. Пройдись по кладбищу. Посмотри на могилы. Если красивые памятники из камня увидишь, в виде статуй… да даже если просто красивая резьба по камню, то мастеров сих сыскать надо и в Ригу отправить с семьями и инструментом. Если есть подмастерья, то и их.

Про кладбище Брехт не зря вспомнил. Когда ездил по путёвке в Трускавец, то там была экскурсия выходного дня во Львов. Купил, съездил. Почти вся экскурсия — это посещение кладбища. Там сразу видно, что город долгое время был польским. На могилах латиница и фамилии польские, но это ладно. Польский и польский. Сейчас всё будет по-другому. Главное в том посещении — это контраст. Был Иван Яковлевич на другом элитном кладбище. Был на экскурсии в Питере, и Брехта тоже водили на кладбище, где всякая знать похоронена.

— Вот тут лежит жена Пушкина — Наталья Гончарова, которая вышла потом замуж за… Вот тут…

По сравнению с оформлением могил во Львове, с памятниками на этих могилах, могилы на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры — это пипец. Уж точно генерал Ланской был богаче тех польских купцов, что похоронены во Львове. Просто нет мастеров. Стоит гранитный параллелепипед. А рядом на чьей-то могиле просто пирамида железная. Как солдатский памятник. И решётки настолько убоги, что не верится, будто в России вообще мастера были. Позор.

— Иван Яковлевич, что у нас своих каменотёсов нет? — взбрыкнул в очередной раз побиватель Фридриха будущий.

— Нет. Скажи мне, Пётр Семёнович, а чего ты ерепенешься всё время? Врагов жалеешь, добра своей стране не хочешь? Добренький? Слёзы детишек тебе видеть поперёк горла? Так ты, мать твою, зачем в армию пошёл? Сидел бы в имении и турнепс выращивал. Отставить сопли!!! Всё, что я делаю, я делаю на благо России! Может это тебе и не видно. Поймёшь с годами. Ладно. Сбил ты меня с настроя. Закончим на этом. Но тех мастеров и прочих жителей славного города Познань отправь, куда я указал. Мы завтра поутру уходим. Ты остаёшься с одним батальоном башкир и батальоном егерей Егорьевского полка. Если начнётся бунт, в крови потопи, но людей вывези. С последней партией и сам можешь в Ригу убыть, вместе с этими двумя батальонами. Тут вроде кончились желающие повоевать. Справимся.

— Так точно.

А тут-то Брехт и вспомнил про цитаты Фридриха и прочих немцев.

— Как думаешь, Пётр Семёнович, если у тебя в батальоне шесть рот полных, а у противника три роты и часть людей выбита, то кто победит при равной выучке?

— Понятно, что я.

— Вот! Так всем и говори: «Бог на стороне больших батальонов». А если чуть развернуть ситуацию — всё наоборот, но у противника крестьяне вчерашние, которых только от сохи отняли, а у тебя обученные гвардейцы — ветераны. По три войны все прошли. Тогда кто победит?

— Знамо дело, опять я.

— Вот! Так и тут всем говори: «Воевать нужно не числом, а умением». Надо же⁈ Прямо цитатами ты говоришь. Всем про твои красивы фразы буду рассказывать. А ты давай новые придумывай.