Корона клинков - Елизавета Берестова

— К слову о расстоянии, — подхватил Осокорь, — Гардую от Северных гор тоже отделяло немалое расстояние. Не забудьте прибавить к этому военное положение, комендантский час, разъезды на дорогах, и что?

— Что? — как эхо повторил прокуратор, испытывая сосущее чувство в желудке, которое обыкновенно предваряло получение крайне неприятных новостей.

— А то, что прокуратор провинции был убит в своих личных покоях вместе со своей личной гвардией. Не пострадали только жена, дети и любимая собака прокуратора.

Герний Транквил прижал руку к груди, стараясь унять сердцебиение.

— У вас есть собака, игемон? — как ни в чем не бывало, продолжал Осокорь.

— Да, — машинально ответил прокуратор, вспомнив породистую леронскую гончую.

— Вот за её жизнь я абсолютно спокоен, Ясень не воюет с домашними животными.

— В чём же была причина столь беспримерной жестокости? Что толкало его на все эти ужасы?

— Деньги, банальные сестерции, динарии и асы. Они были необходимы повстанцам. Война — дело дорогое, господа. Прибавьте к этому секретные сведения, документы, печати. К слову сказать, Ясень никогда не брал оружия, вещей или ещё чего, что могло бы замедлить продвижение его отряда.

— Но у нас же есть целый легион, — неожиданно громко произнёс начальник городской стражи. — По-моему, один этот факт отобьёт у Ясеня всяческую охоту соваться сюда.

— В Яринне было два легиона, — криво усмехнулся Осокорь, — однако ж, вылазка Ясеня в Яринну наделала много шума и оставила много трупов.

— Я понимаю, тогда шла война, — Медузий нахмурился, — а сейчас, скажите на милость, на кой ляд ему сдались документация и бухгалтерские книги моего порта? Или, — он замер от неожиданной догадки, — эльфы опять что-то затевают? Они сидели себе смирно, пока был жив Барс, но сейчас всё изменилось. Боюсь, господа, мы на пороге новой войны. Наши дела плохи. Ясень — это всё равно, что атташе из царства мёртвых. Полагаю, мы обречены.

— Успокойтесь, — Осокорь уже порядком устал от бестолкового топтания на месте, — я уверен, Ясеня не заинтересует бухгалтерия порта, равно как и всей Осэны.

— Тогда что? Какая причина заставила его прервать многолетнее инкогнито и проделать путешествие с севера на юг?

Комендант порта взял себя в руки, его лицо снова обрело краски.

— Ребёнок. Голубоглазый мальчик, из-за которого он убил солдат в хлебной лавке.

— Очень хотелось бы знать, кто этот таинственный мальчик, ради которого мы недосыпаем ночей и перевернули полгорода.

Прокуратор Герний Транквил говорил отрывисто и резко, стараясь прикрыть раздражительностью охватившее его беспокойство.

— Пока всё, кто так или иначе оказался связанным с этим ребёнком, мертвы, — спокойно ответил Осокорь, — число таких несчастных — пять. Вы, игемон, готовы удовлетворить своё любопытство столь высокой ценой? Я бы не советовал. Иногда незнание может служить неплохой защитой. Господа, если у вас нет больше вопросов, я вас не задерживаю.

Легат прикрыл налившиеся тяжёлой, тупой болью глаза. Жалкие, ни на что не годные люди. Как только государство ещё живёт, если в провинциях засели исполнительные идиоты и владетельные трусы. Хотя толстый Медузий далеко не дурак, и соображает быстрее прочих.

Повязка на локте пропиталась кровью. Нет, — думал Осокорь, — хватит с меня ночных скачек и нервотрёпки. Закончу с помощью богов это дело, и в отставку. Уеду из столицы в Белокозье, построю там виллу, чтоб свежий воздух и лошади. Отосплюсь, наконец-то…

Адъютант осторожно приоткрыл дверь и увидел, что его патрон задремал прямо за столом, уронив голову на сложенные руки.

— Экселенц, — негромко окликнул он, — простите за беспокойство, но к вам посетитель.

— Проси, — Осокорь потёр шею, затёкшую от неудобной позы.

Посетителем оказался мужчина в легатской форме, не старый, серьёзный и спокойный. Отрекомендовался он Аврием Юном. Осокорь представился в ответ. Не принадлежность к Первому Безымянному легиону, ни особые полномочия не вызвали у Аврия Юна ни малейшего удивления. Он опустился на стул и коротко кивнул.

— В Осэне скрывается особо опасный преступник, — начал Осокорь, — этот эльф убил за пару дней четверых солдат. Описание его вы найдёте в моем пергаменте.

Ни глупых вопросов, ни удивления. Юн взял документ, быстро пробежал его глазами. Он положительно начинал нравиться Осокорю, спокойный и уверенный, побольше бы таких подчинённых.

— Не стану скрывать, вам предстоит охота на самого Ясеня. Да, да, того самого, известного с Северной войны. Он очень опасен, поэтому ориентируйте людей правильно. Нам ни к чему лишние жертвы. Усильте патрулирование порта и ворот, по городской стене расставьте арбалетчиков. Ясень нашёл то, что искал, и теперь постарается покинуть город. Этот сукин сын великий мастер маскировки. С него станется натянуть женское платье и спрятать свою эльфийскую рожу под чадру. Так что задерживайте всех без исключения эльфов, полуэльфов, а так же тех, кто хоть отдалённо смахивает на эльфа. С Ясенем будут двое: парень-слуга и мальчишка лет пятнадцати. Ясеня живым не берите, слугу — как получится, но упаси вас боги тронуть пацанёнка. За малейший вред лично головой ответите.

Аврий Юн опять коротко кивнул. Одного взгляда на сидящего за столом мужчину хватило, чтобы понять: его слова — не пустая угроза.

— Итак, — какие у вас соображения? И хорошо бы посмотреть карту.

Легат Юн всё схватывал налету. Ему не потребовалось много времени, чтобы на стол Осокоря легла добротно сработанная карта осэнского порта и морской бухты с отмелями.

— Этого недостаточно, — покачал головой Осокорь, — порт — всего лишь часть города, к тому же и так патрулируемая военными. Я имел в виду карту, вернее, план города с расположением улиц, площадей, ворот. Надеюсь, у вас есть нечто подобное?

Медузий, появившийся вместе с картой порта и Юном, облегчённо хлопнул себя по бедру:

— Так вы о плане! Конечно, у нас есть план Осэны, да ещё какой. Он находится в Прокуратории. И поверьте мне на слово, ни в каждом городе вам встретится подобное.

— Вот и пошлите за своим замечательным планом как можно скорее.

— Сие невозможно.

— Почему? — Осокорю не представлялось хоть сколько-нибудь веской причины, по которой нельзя было бы доставить документы из Прокуратории в порт.

— Видите ли, экселенц, — проговорил комендант со смесью смущения и гордости в голосе, — план Осэны, он выполнен не на пергаменте.

— А на чем же? — вскинул тёмную бровь столичный порученец с самыми широкими полномочиями, — на гранитной глыбе?

— Не совсем. «План и вид Осэны» — это фреска, украшающая стену Прокуратории, и доставить её сюда, даже по вашему личному приказу совершенно невозможно.

Осокорь вздохнул, понимая, что идти в Прокураторию придётся.

По дороге он подумал, что за время пребывания в столице провинции Сциллия, единственным местом, которое ему довелось посетить помимо кабинета коменданта порта, была хлебная лавка. И теперь легат с удовольствием шагал по выметенным центральным улицам, правда, начисто лишённым деревьев. На его вопрос, почему в Осэне так мало зелени, Медузий почему-то смутился и залепетал о местных устойчивых поверьях про злобных джиннах, которые заводятся в деревьях.

Прокуратория помещалась в шикарном здании, построенном наподобие дворца. Сам прокуратор вышел встречать их, и теперь стоял на крыльце с видом радушного хозяина. Видимо Медузий подсуетился и успел послать человечка, чтобы предупредить.

— Рад, от всей души рад приветствовать вас, экселенц, в моих, так сказать, палестинах, — подобные прочувствованные речи были истинным коньком прокуратора. — Прошу вас, не стесняйтесь, распоряжайтесь здесь всем и задавайте любые вопросы. На них с готовностью отвечу я сам и все те, кто вместе со мной, как одна команда, как сплочённый отряд единомышленников, не досыпая, печётся о благе сограждан. У нас, вы, экселенц, получите любую помощь.

Осокорю стало противно от наглого и беззастенчивого хвастовства Герния Транквила, но он сдержался, скупо кивнул и сказал, что лучшей помощью со стороны прокуратора будет скорейший показ подробного плана города.

Прокуратор расцвёл улыбкой, как будто всю жизнь ждал этой минуты.

— Прошу! — он сделал картинный приглашающий жест. Повинуясь этому жесту, специальный слуга в форменной одежде почтительно распахнул массивную дверь, отделанную разными сортами древесины.

Владения прокуратора Герния Транквила начинались с обширного холла в старолирийском стиле. Вдоль стен в нишах помещались статуи, олицетворяющие добродетели: Правосудие (Осокорь узнал её по весам), Доблесть, щеголявшую солидным двуручным мечом, и Учёность со свитком и трубой для наблюдения за звёздами. Между статуями колыхались знамёна, а вся торцевая стена являла собой фреску.