Блюз черной вдовы - Сергей Ковалев

— Вот именно. Обувь осталась в квартире аякаси. Не знаю, как к этому относишься ты, а я слишком стар, что бы разгуливать зимой в кедах.

Остров Кипр. Мастерская Пигмалиона. 1158 год до н. э.

— Она совершенна! — Эгалий ходил вокруг статуи, то приближаясь что бы разглядеть тонкую работу резцом, то отступая на пару шагов что бы видеть все творение целиком. — Клянусь Гефестом, из рук человеческих досель не выходило столь совершенное творение! Не понимаю твоего уныния…

Пигмалион рассеяно кивнул. Как объяснить другу, что он специально оттягивал сегодняшний день, когда резец оставил последний штрих на слоновой кости изваяния. Которое — да, совершенно по человеческим меркам — но все равно остается мертвым изваянием. Безумие, охватившее его с первых дней работы, схлынуло, оставив горькое разочарование. Эгалий прав, говоря "из рук человеческих" — он, Пигмалион, всего лишь человек. Его талант способен создавать иллюзию живого существа, но лишь иллюзию.

— Воистину, невольно веришь, что стоит отвернуться, как она вздохнет и лукаво стрельнет глазами по сторонам — не видел ли кто этой ее вольности!

Пигмалион привалился к стене и поднес к губам кубок. Вино победы отдавало кислой насмешкой. Да… невольно веришь… Но он знает — нет, не вздохнет. Он не бог, он всего лишь скульптор и не может творить чудеса.

— Почему же? — иронично улыбнулся Эгалий. — Что, скажи-ка мне, отличает богов от людей?

Он, наконец, оставил статую и прилег у стола, выбрав, впрочем, место так, что бы видеть статую. Пигмалион вздохнул — его друг был великий любитель поспорить. Дай только повод, и он начнет сыпать парадоксами, выворачивая наизнанку то, что казалось непреложной истиной. В общем-то, он и сам любил эти беседы, но сейчас был слишком расстроен, что бы упиваться неожиданными поворотами мысли.

Но Эгалия было уже не остановить.

— Чем отличаются боги от нас, смертных?

— Ты сам ответил своим же вопросом. Они бессмертны.

— Это не ответ, — отмахнулся друг. — Подумай сам, они рождаются, как и мы. Едят и пьют, любят и ненавидят. И, кстати, ты не прав — иногда они умирают.

— В чем же, по-твоему, тогда отличие? — вяло поинтересовался Пигмалион.

— В вере! — значительно поднял вверх палец Эгалий. — Они уверены, что являются богами. Что могут творить любые чудеса. Бессмертие, о котором ты говоришь, всего лишь следствие этой веры.

— Хочешь сказать, — нахмурился Пигмалион, — мне достаточно поверить, что моя скульптура живая, и она оживет?

— Не все так просто. Поверить нужно безоговорочно, так искренне, как ты веришь, что каждое утро восходит солнце. Не должно быть ни малейшего сомнения.

— Я знаю эту хитрость, — разочарованно протянул скульптор. — Ты же, по-моему, мне и рассказывал притчу о хитром жреце. Он сказал… не помню, кажется, трактирщику, что камень превратиться в золото, если его обмазать ослиным навозом в базарный день на площади. Главное при этом не думать о гарпиях. И, естественно, бедняга трактирщик не смог не думать о гарпиях, потому что старался не думать о них изо всех сил. Так и ты говоришь, что не должно быть ни малейших сомнений, а значит — я не смогу избавиться от них!

— Я не пытался подшутить над тобой, — с искренней грустью вздохнул Эгалий. — Жаль, что ты так это воспринял. Не обижайся. Приап с ними, с этими чудесами. Давай выпьем еще вина во славу твоего таланта.

Как-то так получилось, что друзья в тот вечер напились до совершенно непотребного состояния, и Пигмалиону под конец попойки чудилось, что статуя не только двигается, но и разговаривает с ним. Утром, разумеется, статуя вновь была всего лишь изваянием из слоновой кости. Но слова Эгалия прочно засели в голове Пигмалиона.

Нужно всего лишь верить.

Безоговорочно. Без малейших сомнений.

Глава шестая

Очень трудно выносить тех, которые говорят: "Смерти нет" или "Смерть не имеет значения". Смерть есть и она имеет значение, и ее последствия неизбежны и непоправимы.

Клайв С. Льюис

В этом доме я не люблю бывать. Каждый раз, когда все-таки приходиться идти к гарктважам, меня охватывает нервная дрожь. Хотя ничего зловещего в нем нет — дом как дом, тысячи таких в столице. Теневой облик этого строения тоже не выглядит пугающим — просто стены оплыли контурами, окна потеряли строгую форму, отчего здание напоминает глинистый берег, покрытый дырками осиных гнезд. Наверное, в этом и дело — гарктважи напоминают мне насекомых, а я их с детства недолюбливаю.

Однако работу надо делать, пусть даже она и не нравится.

Дождавшись, когда из подъезда вынырнет спешащий куда-то жилец, я вошел в дом и поднялся на лифте на последний этаж. Повелительница — у гарктважи матриархат — обитает в подвале дома, соответственно, по этажу можно судить о степени приближенности к ней подданных. Впрочем, что бы понять, что мой знакомый — неудачник, не обязательно знать, что он обитает на последнем этаже.

На мой звонок дверь открыл типичный, вернее, карикатурный студент. Длинный и тощий, с серым унылым лицом и мешками под глазами. Я перешел на теневое зрение и неопределенного цвета джинсы с футболкой преобразовались в серую шкуру. Внешне гарктважи похожи на богомолов — сутулое тело опирается на две пары ног, выгнутых голенями назад, еще пара конечностей — меньше и с развитыми пальцами — почти всегда сложены перед грудью. Только голова больше похожа на лошадиную. Зрелище и без того унылое, но Мгрнил-359 умудряется выглядеть несчастнее остальных своих сородичей. Думаю, основная причина в его порядковом номере. Всего в этом улье обитает как раз триста пятьдесят девять гарктважи. То есть, я хочу сказать, если при рождении получил, например, имя Последний, то это как-то не располагает к радужному восприятию действительности. Бывают случаи, когда стартуя с крайне невыгодной позиции, человек (ну или любое разумное существо) добивается высокого статуса. Но это точно не про моего знакомца.

Проблема Мгрнила-359 в том, что он идеальный гарктважи. Он истово верит в то, что "улей превыше всего", "Повелительница — мудрая и любимая мать", "жертвовать собой во благо улья — почетная обязанность каждого" и прочие императивы, внушаемые ближайшим окружением Повелительницы. При этом так же искренне не понимает, почему его преданность улью до сих пор не оценена по достоинству. Понятное дело, что Повелительница знать не знает, да и не желает знать о каком-то триста пятьдесят девятом своем подданном, а ее фавориты относятся как раз к тем особям, которые придумывают эти лозунги, но сами им не следуют. Но у меня язык не повернется открыть Мгрнилу-359 эту циничную правду. Да и не поверит он мне.