Бастион - Дмитрий Леонтьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кульнев не увидит этой победы. Преследуя французов, авангард генерала попадет в засаду и будет расстрелян перекрестным огнем артиллерии с господствующих высот. Прикрывая отход своих солдат, Кульнев будет смертельно ранен — пушечное ядро оторвет ему ноги выше колен. По свидетельству Давыдова и Волконского, генерал снял знаки отличия, со словами: "Возьмите! Пусть враг, когда найдет мой труп, примет его за труп простого солдата, и не кичится убийством русского генерала".
Что здесь добавить? Два совершенно разных человека. Оба — прирожденные военные. Один — император, любимец женщин, хозяин Европы, второй — простой русский генерал, одинокий и небогатый. Но я не хочу даже сравнивать их. Якову Петровичу Кульневу такое "соседство" ряд ли бы понравилось…
Глава 7
Но для женщины прошлого нет:
Разлюбила — и стал ей чужой.
Что ж! Камин затоплю, буду пить…
Хорошо бы собаку купить.
И. Бунин.— Подожди! — взмолился, наконец, Виктор. — Дай отдышаться…
Она придержала коня и легко соскочила на землю, с усмешкой глядя на тяжело переводящего дух Виктора.
— Эксперимент провалился? — констатировала она.
— Но попытаться-то надо было… Капитан Фракас и Д`Артаньян догоняли лошадь… По крайней мере, как утверждал Дюма и Готье…
— Значит, такие были лошади, — рассмеялась она. — Впрочем, то мешает тебе говорить то же самое? Таких экспериментаторов, как ты, найдется немного, так что хвастайся смело… Искупаемся?
Привязав коня к дереву, она быстро разделась и вошла в воду. Виктор невольно залюбовался ее гибкой фигурой и распущенными по плечам волосами.
— Что? — лукаво спросила она, явно зная ответ заранее.
— Ты очень похорошела, с тех пор, как приехала сюда… Знаешь что? Давай я тебя сфотографирую? Ты взяла фотоаппарат?
— Я думала — ты взял.
— Ладно, это не проблема. Ты купайся и загорай, а я сбегаю за ним. Не скучай, я быстро.
— А вот у меня фотоаппарат всегда с собой, — раздался вкрадчивый голос, как только Виктор скрылся за поворотом лесной дорожки.
Она вздрогнула от неожиданности и обернулась. Метрах в десяти, прислонившись к сосне, стоял Борис, или — Боренька — как называли его в лагере. Согласно паспорту, ему было уже больше сорока, но бритая до зеркального блеска голова, легкомысленные красные шорты, застиранная футболка с изображением "вечно живого" Ленина и потрясающая простота в отношениях с женщинами, заставляющая вспоминать юношескую гиперсексуальность, переносили его в разряд "вечных подростков". Можно было не сомневаться, что и в пятьдесят, и в шестьдесят лет, он будет ходить все в тех же шортиках — футболочках — сандаликах, и заигрывать с пионервожатыми, совершенно искренне не понимая, почему к нему относятся не серьезно.
— Я рада за тебя, Боренька, — сказала ему Ольга. — Значит, ты сможешь прямо сейчас, не заходя домой, пойти фотографировать птичек… Или белочек — кого найдешь…
— Здесь нет птиц, — ответил Боря. — В этих местах живности вообще очень мало — ты этого никогда не замечала?
Несколько озадаченная, она прислушалась. Странно, но в огромном и чистом лесу и впрямь не было слышно птичьих голосов.
— Здесь даже комаров и мух практически нет, — добавил Боря.
— Море близко, — пожала она плечами. — Они не любят морской воздух…
— Может быть… Хотя некоторые говорят, что в незапамятные времена именно в этих краях упал какой-то редкий метеорит. Ученые говорят, что шунгит, который добывают только в Карелии — явно метеоритного происхождения. Ледник тоже остановился именно здесь... Вообще это странное место — ты не находишь? Гитлер очень интересовался им с исторической и оккультной точки зрения, а НКВД снаряжало экспедиции для изучения меряченья…
— Изучения чего?
— Меряченья, — повторил он. — Остатки коренных народов иногда впадают в странный транс, начинают говорить на непонятных языках, порываются куда-то идти… А в некоторых местах невозможно находиться из-за внезапных приступов первобытного ужаса… Это действительно странные места. Здесь дремлют древние силы. Те, кто приезжают сюда ненадолго, сначала испытывают приступы радости, граничащей с эйфорией, а потом… потом начинаются депрессии, истерии, сплин…
— У меня все происходило в обратном порядке, — усмехнулась она, выходя на берег. — А сам не боишься этой… радиации?
— Я веду исключительно здоровый образ жизни, — сказал он, словно невзначай подходя все ближе и ближе. — Вон какие бицепсы… Хочешь пощупать?
— Нет, Боренька, спасибо. Вот чего точно не хочу, так это щупать тебя. И не надо смотреть на меня томными глазами. Я не испытываю к тебе такой тяги, что б немедленно бросаться на шею и сливаться в горячей страсти прямо тут же, на песке…
— Почему? — даже удивился он.
— Ну как… даже не знаю… потому что не хочу…
— Странно, — недоверчиво оглядел он себя. — Может, вечером?
— Боренька!..
— Хорошо, пока отложим этот разговор. Но, как только решишь — говори не стесняясь. Травки покурить не хочешь? Ты какая-то напряженная…
— Нет.
— Совсем странно… Ведь скоро пати…
— Что скоро?
— "Пати". "Растоманы" — "дети цветов", — облюбовали здесь одно озеро. Говорят тысяч пять со всей России приедет. Музыканты, танцовщицы, драйв…
— Могу представить…
— Тебе понравиться. Там спонсором какая-то прикольная тетка, владелица туристического агентства, обещает праздник по высшему разряду. Я в интернете читал…
— Туристического агентства? Не помнишь, как ее зовут?.. Александра?
— Не помню. Кажется, Александра, — сказал он, и вдруг насторожился, к чему-то прислушиваясь. — Ну, ладно. Мне пора. Значит, договорились — как станет скучно…
— Как только — так сразу…
Он исчез за пару минут до того, как вернулся Виктор. Ольга только усмехнулась.
— Ты что? — спросил Виктор.
— Да так… Местные чудеса…
— Потому и не купалась?
— Тебя ждала. Захотелось поплавать нагишом, а как же без охранника в таком глухом месте?
Продолжая улыбаться чему-то, она скинула купальни и вошла в озеро. Откуда-то из кустов, в которых исчез Боренька, донесся глухой полу-вздох — полу-всхлип… Хотя, может, это ей и показалось: карельские леса и впрямь довольно странное место…
Обещанное Боренькой "пати" действительно оказалось весьма занятным событием.
Ночная Карелия сама по себе особое зрелище. Днем, даже в самую солнечную и знойную погоду, в ее природе все равно чувствуется какой-то, едва уловимый, "налет холода". Может, сказывается обилие огромных гранитных валунов, словно инеем, покрытых белесым мхом, может, это впечатление создает скупая растительность, с таким трудом отвоевывающая себе место на каменистой почве, а может, прохладная синева многочисленных озер, и такого же прохладно — призрачного неба над ними… Зато ночью, когда многочисленные звезды, в обрамлении сосновых крон, отражаются в иссиня–черных озерах, густой карельский мох глушит звуки шагов, а запах сосновой хвои, смешанный с морским воздухом, пьянит крепче стакана горячего глинтвейна — понимаешь, сколько ты потерял, замкнувшись в каменных гробницах городов. Все вокруг кажется зачарованным много веков назад, и потому сохранившимся до наших дней первозданным.
