Глеб Белозерский - Лев Демин

- Она татарка только по отцу. Это долгая и горькая история, как-нибудь расскажу. Вы ведь летописцы, можете написать об этом занятный рассказ…

К Глебу не спеша подошел владыка Кирилл, рослый, величественный, совсем не сгорбившийся, несмотря на преклонный возраст. Благословил белозерского князя и его супругу, протянув обоим руку для поцелуя.

- Сожалею, владыка, что не тебе, моему отцу духовному, пришлось окрестить Феодорушку и обвенчать нас. Так получилось не по моей воле.

- Кто венчал вас?

- Отец Максимиан, сопровождавший Александра Ярославича.

- Знаю такого. Достойный пастырь. Духовник великого князя.

- Князь задержался в Орде. Намеревался вызволить побольше полонян.

- Бог ему в помощь.

- Я тоже выкупил, сколько смог. Видишь, владыка, все дощаники переполнены.

- Бог воздаст тебе за благое дело.

С братом Глеб Василькович договорился, что погостит у него в Ростове недельки две, а спутники его два-три дня отдохнут и отчалят, взяв курс на Белоозеро. В Ростове останется лишь один княжеский дощаник с командой гребцов, портным Каллистратом и прислужницей Анной. Глеб не оставлял себе специальной охраны: в случае надобности охрана возлагалась на гребцов. Они составляли две сменные команды по восемь человек каждая. Власий был за старшего в караване, возвращавшемся в Белоозеро.

Глеб приласкал племянников, пятилетнего Дмитрия и трехлетнего Константина, подивился тому, как малыши выросли за время его странствований.

С берега озера княжеская семья направилась в город, окруженная толпой горожан. Владыка Кирилл, шагая рядом с Глебом, расспрашивал:

- Что слышно о намерении хана разрешить открытие сарайской епархии?

- Идет такой разговор, - ответил Глеб. - Александр Ярославич говорил мне, что уверен - епархия будет. Берке хотя и принял Магометову веру, но другие религии не притесняет. Кое-кто и из ханского окружения тянется к православию.

- Будет епархия - возрастет сия тяга. Князь Борис не поскупился, чтобы встретить брата обильным пиром с гуслярами и дудошниками. Княгиня-мать перекрестила младшего сына и удалилась в обитель. Не по-монашески сидеть за столом, который ломится от обильных угощений, заморских вин, предаваться хмельным излишествам и слушать гусляров. Еще, того и гляди, появятся скоморохи в колпаках, обвешанные бубенчиками, и станут изощряться в непотребных шутках. А владыка Кирилл не отказался от участия в трапезе. За пиршеским столом оказались и Антип Евлампиев и другие именитые ростовские бояре.

Глеб Василькович заметил, что Антип с возрастом утратил прежнюю заносчивость, сословную чванливость. А когда-то он не скрывал высокомерия по отношению к своему заместителю Григорию Меркурьеву, выбившемуся из простолюдинов в бояре. Теперь Антип снизошел до того, что пригласил его сына Власия к себе в гости: все же боярин, хоть и из худородных.

Во время пира Кирилл сказал Глебу, что он, хотя и сожалеет, что не крестил ханскую дочь и не венчал молодых, готов отслужить торжественный молебен в соборе во здравие рабов Божьих Глеба и Феодоры. Все поддержали владыку - молебен надо отслужить.

Кирилл посоветовал князю Глебу:

- Обучи княгинюшку языку русичей с помощью игумена Иринея. Он неплохо освоил татарский.

- Обязательно воспользуюсь услугами отца Иринея, - ответил Глеб. - А для повседневных уроков у меня есть Каллистрат.

- Это кто таков?

- Портной. Выкупил я его. С самого Батыева нашествия в полоне пребывал. Татарским языком превосходно владеет.

- Пусть Ириней займется и духовным воспитанием княгини, преподаст ей суть Священного Писания, объяснит обряды. Какого вероисповедания была твоя Феодора до крещения?

- Скорее всего, никакого. У нее непростая история. Мать принадлежала к кавказскому народу ясов. Какая уж там была вера у этих ясов - не ведаю. Захватили ее ордынцы в качестве наложницы. От них-то и родилась Феодора.

- Тем более она нуждается в духовной пище.

- Кстати, у жены имеется служанка, точнее, подруга, крещеная татарка Анна. Она приглянулась Каллистрату. Хотели бы венчаться.

- Распоряжусь, чтобы священник Геронтий из соборного клира все сделал.

После трапезы гости разошлись по домам, а члены княжеской семьи удалились на отдых. На этот раз и Глеб Василькович не отказался от возможности соснуть пару часиков в роскошной палате, отведенной ему братом. Потом Феодора отправилась в обитель к княгине-матери: инокиня Марфа выразила желание поближе познакомиться с невесткой и побеседовать с ней. Оказывается, княгиня-мать неплохо усвоила татарский язык и могла не слишком быстро, но сносно объясняться без толмача. А Глеб вместе с братом удалились в одну из комнат княжеских палат и там повели неторопливую беседу.

Борис горько пожаловался, что Бурхан, с которым можно было ладить, больше не баскак. На его место хан прислал нового сборщика по имени Фатулла, человека жесткого, невероятно упрямого и к тому же корыстного. Все попытки князя Бориса приручить нового баскака, поладить с ним оказались безуспешными. Фатулла выколачивал всеми мыслимыми и немыслимыми средствами дань с населения княжества, проводил всеобщую перепись. Жестоко расправлялся с теми, кто уклонялся от переписи. Вслед за ростовской землей перепись проходила и на Ярославщине, но пока еще не дошла до Белоозера.

Фатулла принял мусульманскую веру и заставил всех своих подчиненных из прибывшего с ним отряда тоже принять ислам. На его дворе была возведена мечеть, где регулярно отправлял богослужения прибывший с Фатуллой мулла. Это вызывало недовольство ростовчан: проходя мимо мечети, они цедили сквозь зубы «У, бусурмане».

- А какова судьба старого Бурхана? - спросил Глеб.

- Бурхан остался на русской службе, крестился. Он теперь Богдан Баскаков, ростовский боярин. Два его сына также крестились и служат в отряде у Антипа Евлампиева. А остальные татары возвратились в Орду: Фатулла не захотел оставить их среди своих подчиненных.

- Как же ростовчане терпят этого Фатуллу?

- Да с трудом. Уже не единичный случай - его люди таинственно исчезают; Поодиночке боятся татары выходить за ворота города. Мои отговорки, что этого медведь задрал, этот в озере утонул, а на того кирпич с печной трубы свалился, не убеждают Фатуллу. Знаю, что пишет он на меня доносы хану. А народ негодует, страсти кипят. Боюсь, обернется взрывом. И тогда нам не сдобровать. Карательный поход, погромы, расправы… Может, ты что посоветуешь?

- Да вот, кажется, надумал, что нам делать.

- Что же ты надумал?

- Поступим разумно, если станем взывать к мудрости Александра Ярославича. Он сумеет убедить хана.

- Ты же говорил, что Невский в Орде остался.

- Сейчас уже, вероятно, в пути: с вызволенными русичами. Он говорил мне, что из стольного города отправится в Новгород. Там опять неспокойно. Ярославич намерен увещевать новгородцев, мирить их с ханом.

- Думаешь, и нас помирит Невский с Берке, коли дело дойдет до больших волнений?

- С Александром Ярославичем хан считается. Надо у самого Невского спросить, что он может посоветовать.

- Согласен с тобой. Из Новгорода Невский будет возвращаться, скорее всего, через Ростов. Встретим его с почетом и честью.

Затем зашел разговор об обстановке в Ярославле.

- Мы вправе поступить с ярославским уделом, как с выморочным, - сказал Борис. - Поделили бы его по-братски: мне Ярославль с приволжскими землями, тебе земли по Мо-логе и Кубене… Да, запамятовал. У нас же еще угличская родня. И с ними поделимся.

- В мыслях-то все складно получается, брат, - с сомнением произнес Глеб. - Да не все так ладно в жизни. Не нравится мне положение в Ярославле.

- Чем же оно тебе не нравится?

- Ярославские бояре - сплоченная и своенравная свора. Обособились, своевольничают и рады. Княгиня-мать из их же среды. Думаю, что и с ханским окружением у них имеются связи: уж очень эти бояре самоуверенны. А хану единение Руси - кость поперек горла. Не позволит он, чтоб мы распоряжались Ярославлем.

- Посоветоваться бы с Невским и насчет Ярославля.

- Посоветуемся. Теперь послушай меня, Борисушка. После кончины последнего ярославского князя, нашего двоюродного братца Константина, осталась племянница Марья Васильевна. Ее, вроде бы, вопреки традициям, тамошнее боярство считает своей княгиней. А на деле она игрушка в руках тех же бояр.

- И что?

- Надо найти ей жениха, дружественного нам князя без удела. Для нас он бы был названым братом и союзником. Это лучше, нежели какой-нибудь ханский ставленник, навязанный Ордой.

- Неплохо рассуждаешь, Глебушка. А ведь у меня на примете князь такой есть.

- Кто же это?

- Федор Ростиславич из рода смоленских князей. Братья обделили его при дележе волостей, оставили без удела.