Звездный скиталец - Николай Гацунаев

— Бывал-бывал, — Симмонс одернул халат и заторопился. Ну, пойду. Пора. А если коня моего увидишь, — не плошай. Я за наградой не постою.

— Да как же я его узнаю? — изумился Сайд.

— Гнедой в яблоках. Седло серебром отделано.

— Если коня найду, вас где искать?

— В караван-сарае, где же еще? Цел караван-сарай-то?

— Цел-цел, — поспешно заверил плешивый и сунул монету за поясной платок. — Да хранит вас аллах, таксыр.

— И тебя, — Симмонс уже заворачивал за угол. — Прощай, Сайд!

Стражник вздрогнул. Быстро достал золотой и придирчиво обследовал со всех сторон. Монета, как монета. Десять лошадей можно купить.

— О, аллах, — растерянно покачал головой стражник. — Вразуми раба твоего…

Он мог бы поклясться на коране, что еще совсем недавно видел зтого человека в кулхоне среди русских рабов.

Пустынные улицы Хивы производили удручающее впечатление. Легкие каркасные застройки кварталов городской бедноты выгорели дотла. Кирпичные строения состоятельных горожан сохранились куда лучше, но, заглянув за глухую, без окон стену одного из них, Симмонс убедился, что мятежники и пожар и здесь потрудились на совесть. Дорогу то и дело преграждали грудч битого кирпича, обгорелые балки, опрокинутые арбы. Трупы, по-видимому, успели убрать, однако тошнотворный запах разложения, казалось, пропитал весь город. И лишь выйдя на непривычно изменившуюся площадь возле пятничной мечети, Симмонс понял, в чем дело: целый лес виселиц, унизанных кошмарными гирляндами человеческих тел, вырос вокруг мечети. Над виселицами с клекотом кружились стервятники.

По контрасту с безлюдными улицами площадь казалась оживленной: не обращая внимания на смрад, сновали вооруженные до зубов конные и пешие нукеры, оборванные, перепачканные глиной строители копошились возле ханского дворца, заделывая проломы в стане. Плотники устанавливали новые ворота у входа в арсенал. От группы конных нукеров отделился всадник в вощеном, отсвечивающем на солнце халате и ленивым галопом поскакал навстречу. В двух шагах резко осадил коня, подняв белесое облако пыли.

— Кто такой?!

На загорелом скуластом лице недобро поблескивали маленькие раскосые глазки.

— Купец из Бухары. Караван-сарай ищу. Что тут у вас случилось, ради аллаха?

— Не твоего ума дело! Где караван?

— Караван! — сокрушенно повторил Симмонс. — Нет каравана. Разграбили возле самой Хивы. Еле ноги унес. Оттого и спрашиваю, что здесь происходит. Не хочешь, не отвечай. К самому хану пойду!

— «К самому хану!» — передразнил нукер. — Смотри не опоздай. Он ждет тебя не дождется на кладбище!

— Как?!

— А так. Убили Шергазыхана. Там, — всадник мотнул головой в сторону дворца, — инаки третий день нового хана выбирают. Ступай, может, тебя ханом выберут! Скажи, десятник Нарбай послал. — Он хохотнул. — Нашел время торговать, дурень.

Нукер повернул коня и рысцой затрусил обратно. С вершины минарета хлопнул одиночный выстрел. Наездник нелепо взмахнул руками и завалился набок. Лошадь испуганно заржала, понесла, вскидывая задом. Зацепившееся за стремя тело нукера волочилось по земле.

— Тангры[17] всемогущ! — произнес рядом чей-то дребезжащий голос. — Да настигнет кара всех богохульников! О-омин!

Симмонс оглянулся. Рядом, неизвестно откуда взявшийся, злобно поблескивал воспаленными гноящимися глазками старик в грязноватой чалме и сером до пят халате.

— Слыханное ли дело? — продолжал чалмоносец. — Выбирают хана, не советуясь с нами, ревнителями ислама! Не-ет, аллах не допустит святотатства! Пойдем, раб божий, я укажу тебе караван-сарай. Я слышал, тебя ограбили аламаны? Мужайся, сын мой. Аллах дает, аллах берет. Все в его воле. Молись, совершай богоугодные деяния, и он воздаст сторицей. У тебя в самом деле ничего не осталось?

— Увы! — развел руками Симмонс, следуя за чалмоносцем. Тот недоверчиво стрельнул в него красными, как у кролика, глазками.

— Все равно пожертвуй на медресе святого Шергазы, — голос старика был тороплив и настойчив. — Покойный погиб от руки неверного. Так пусть же…

— Я понял, домулло, — Симмонс достал золотую монету и опустил в морщинистую давно немытую ладонь старца. — Прочтите дуо,[18] отец.

Старик зыркнул взглядом по монете, спрятал за пазуху и молитвенно раскрыл перед собой ладони. «У этого глаз наметанный, — отметил Симмонс. — На зуб пробовать не стал. Это тебе не плешивый Сайд».

Духовник кончил бормотать молитву, торопливо провел ладонями от висков к подбородку и, буркнув «прощай, сын мой», поспешно зашагал обратно.

— Постойте, домулло! — окликнул его Симмонс. — Вы же хотели показать мне караван-сарай?

— Ступай прямо, раб божий. — Старик даже не обернулся. Там подскажут!

— Ну и ну! — восхитился Симмонс. — Профессионал, ничего не скажешь. Вот это школа!

Продолжая ухмыляться, завернул в первый попавшийся двор и, убедившись, что он покинут хозяевами, присел на застланную циновками супачу.[19] Вымогатель в нестиранной чалме тотчас канул в небытие. Симмонс уперся локтями в колени и обхватил голову ладонями. Усилием воли отогнал подступившую к горлу тошноту. «Думать, — приказал он себе, — отбросить все второстепенное, несущественное. Сосредоточиться на главном. Думать… Думать»…

…Савелий не выполнил его указаний, а может быть, просто не сумел выполнить, рабы не подчинились, кто он для них, такой же раб, пленник, как и все, восстание подавлено, те в минарете долго не продержатся, насколько часов, в лучшем случае несколько дней. Тимурсултан не успеет, к тому времени, когда он подойдет к Хиве, инаки посадят на трон нового хана, а уж он-то о своей безопасности позаботится, восставшим крышка…

По выложенному зеленоватым квадратным кирпичом дворику проложили наискось дорожку головастые черно-красные муравьи. Симмонс машинально подвинул ногой обломок кирпича, перегородил дорожку. Муравьи засуетились, бестолково засновали в разные стороны…

… А что если вернуться недели на три назад, попробовать самому возглавить восстание, навести порядок, организовать оборону, нет глупость, как Эльсинора сказала, посадят на престол нового хана по имени Эрнст, и покойный десятник Нарбай сказал, ступай, может, тебя ханом сделают, будто сговорились, а может быть, есть в этом какая-то логика, какая к дьяволу логика, повернуть историю вспять, это тебе не муравьиная дорожка, поставил поперек кирпич, и нарушилась система, черта с два, вот опять побежали как прежде и не в обход, а прямо через преграду, и потом сколько людей перебили, одних повешенных рабов вон сотни, что они, все снова воскреснут, что ли, ерунда все это, чушь дикая, у истории нет обратно хода, тогда что есть, вилка, обходный вариант?..