Стеклянный корабль - Юрий Самсонов

Агенты зазвенели наручниками.

Элегантный человек не оказал сопротивления, но когда дошло до гипнотизера, пальцы реципиента внезапно выбили дробь. Морзянку, как выяснилось после.

– Ваше превосходительство! – вскричал гипнотизер, заслонив своего сотрудника от взгляда конкурента. – Прикажите удалить этого человека: у моего подчиненного имеются новые важные сведения!

– Какие уж тут новости! – произнесла со вздохом президентша. – Ах, никто нам не вернет Даугенталя!

Однако любопытство взяло верх. И следующие несколько минут в апартаменте были посвящены прослушиванию проповеди г-на Эстеффана на площади перед ратушей.

Этой волнующей проповедью был вынужден заинтересоваться также Дамло. . Пиво запаздывало, он вновь позвонил постовому, и тот вперемешку с оправданиями сообщил, как маловажную, новость, от которой начальника бросило в жар.

– Что-о?! – взревел он. – Как это – толпятся? Разрешения спрашивали? Почему не сигнализировал? Назови поименно! Так много? Ну ладно, я им потороплюсь!

Он водрузил на голову каску.

Бледные, испуганные лица обратились к Дамло, когда он взрезал толпу у фонтана. Не заметил его лишь оратор. Таким аптекаря еще никто не видел. Возвышаясь над каменными рыбами и задрав голову, как они, г-н Эстеффан вопиял:

– Никто да не дерзнет сей истины отвергнуть, ибо…

– Разойдись! – рявкнул Дамло. Публика дрогнула, расползаясь. Г-н Эстеффан осекся, чумовыми глазами поглядел на сержанта.

– Слыхали ли вы гром небесный. Дамло? – вопросил он ни к селу ни к городу, потому что хоть дождик, верно, собирался, но громом не пахло – Слезайте. – сказал Дамло.

Г-н Эстеффан вдруг упал на колени.

– Сограждане, друзья и пациенты! Примите покаяние мое!

Толпа вновь было прихлынула, но Дамло мигом пресек бесчинство. Он ловко надел на воздетые длани наручники, за шиворот водрузил аптекаря на зыблющиеся конечности, ласково приговаривая:

– Пойдемте, пойдемте! Покаетесь в участке! Каяться без протокола у нас не положено! – скомандовал толпе. – По домам!

Площадь опустела.

Пыльными шариками прокатились первые капли дождя.

– Ваш аптекарь просто сошел с ума! – возмущенно заключила президентша.

Гипнотизер затряс головой.

– Аналогичный сигнал мы получили еще ночью, – сказал он, – через сторожа!.. Я направил индуктора, было заперто, темно, реципиенты больше ничего не слышали… Я не поверил и решил, что сторож пьян: ему приснилось!.. Оказывается…

– Ничего не оказывается! Ищете способа уклониться от ответственности, – сурово произнесла президентша, но призадумалась. – Как бы это проверить?

– Сержант хочет аптекаря допросить, – ответил гипнотизер, следя за пальцами реципиента, выбивающими морзянку. – Вы желаете прослушать допрос?

Президентша, стоя у окна, кивнула.

– На улице дождь, – сказала она в задумчивости. – Куда запропастилась эта девчонка?

Таинственный незнакомец шепнул что-то реципиенту, потом загадочно улыбнулся.

– Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, – сказал он, – мадмуазель уже высохла!

И в самом деле: когда золоченая карета, вернувшись, остановилась перед воротами мастерской, Рей услыхал знакомый голос:

– Очень мило! – Марианна через раскрытую дверцу оглядывала сиденья и спинки, обтянутые малиновым атласом. – У кардинала карета хуже! Ты куда пропал? Ищу по всему городу!

– Зря, – хмуро ответил Рей.

– Ой, остригся, наголо, только что, нарочно, потому что знаешь, что мне это не нравится! – Рей молча отворил ворота. – Даже не поздоровался!

– Здравствуй, – сказал Рей.

– До чего упрямый. Все-таки нанялся. Позор! Хорошо, что хоть к Биллендону! Хочешь секрет? Ладно, после! Я хочу посмотреть твою Машину, – слукавила Марианна.

Хитрость удалась: Рей слегка смягчился. Он взглянул, наконец, на девчонку и заметил, как она дрожит от холода в мокром платьишке.

– Пойдем, – сказал он.

– Куда?

– Греться.

– Ну-у!.. – разочарованно пискнула девчонка. – Я думала, гулять позовешь! Я в дом не хочу. Там Биллендон, мы…

– Иди уж! Мне Биллендон не мешает. – Рей протолкнул девчонку в ворота, вкатился следом в карете, с грохотом свел и запер створки.

Биллендон хмыкнул, Марианна пригрозила не позвать его на свадьбу и тут же, увидав себя в зеркале, издала отчаянный вопль, уткнулась лицом в ладони: краска потекла под дождем. Биллендон кинул спичку в камин, пламя охватило стружки, обрезки дубовых досок. Потом он взял полотенце, молча зажал голову Марианны под мышкой, без пощады оттер остатки грима, полюбовался на симпатичнейшие конопатины и сказал, что так гораздо лучше. Марианна не поверила.

– Глупости! – сказала она. Встала перед огнем, расправила платье. – Правда, у меня хорошенькие ножки? Тем временем в участке шел допрос.

– Полиции все известно, – сказал Дамло Эстеффану, – признавайтесь, зачтется!

– Дамло!..

– Ну?..

– Что вам известно, господин Дамло? – горестно вопросил г-н Эстеффан, подняв на сержанта отрешенный взор. Дамло не понял, что это вопрос риторический.

– Что надо известно, – отвечал он, хотя ему ничего не было известно, кроме того, что аптекарь собирался покаяться. Стало быть, он виновен. Преступление в наличии только одно. Преступник найден, дело с плеч долой, можно спокойно пить пиво, долго им тут будет неповадно убийства затевать, портить Дамло репутацию. От аптекаря он такой прыти, конечно, не ждал, у него, вроде, алиби, но от аптеки до гостиницы рукой подать, выскочил на минутку, якобы в туалет, а сам туда – в триста девятнадцатый, пульнул – и назад, соловьем разливаться. Или имел соучастника, инспиратор. Сейчас расколется. Надо прижать! – Следствие установит! – заключил вслух Дамло.

– О чем вы, господин Дамло? – спросил аптекарь в искреннем недоумении.

– О чем – о том! – вразумительно буркнул Дамло. – Не морочьте полиции голову!

– Но я хотел бы…

– Знать ничего не знаю! Мне надо, чтобы вы сейчас, не сходя с места выложили, что и как, ну и там остальное.

– Позвольте!..

– Не позволю! – Дамло грохнул кулаком по столу. Это пошло на пользу: аптекарь проморгался, заговорил по-деловому – Господин Дамло, так вы ничего не слыхали? Я ведь шел от больного! От кого, по-вашему?

– Я не врач!

– Это сторож морга, – сказал аптекарь. – Спаси нас, господи и все святые!

Это тесаного камня строение на углу больничного двора вызывало у прохожих оторопь. Особенно тягостно было глядеть на почерневшие лоснящиеся брезентовые носилки у дверей…

Здесь прежде была часовня, где покойники ожидали погребения. Г-н Эстеффан, со своим общеизвестным атеизмом, выпотрошил из нее предметы культа и превратил в обыкновенный морг. Но не победил суеверий, вышло хуже: страх перед мрачным зданием почему-то возрос. Это тем труднее объяснить, что оно обыкновенно пустовало. Когда-то в ратуше даже состоялись бурные прения на тему, стоит ли брать сторожа. Г-н мэр не допустил голосования и настоял на своем: откуда-то вызванный кандидат дожидался за дверью.

Новый сторож, по мнению больничных санитаров, оказался славным малым. Будучи холостяком, он не потребовал казенной квартиры, а поселился здесь же, отгородив от покойницкой чуланчик Поставил железную койку, стол, табуретки, кофейник, в два счета со всеми перезнакомился, и приятели полюбили сюда приходить, резаться по маленькой в картишки, попивать похищенный в больнице спирт.

Именно это и происходило накануне вечером. Сторож был в выигрыше, он как раз держал банк, когда в дверь позвонили – Спокойно, ребята. – сказал сторож и, смешав карты, пошел открывать. – Кого привез? Что, авария? – услыхали притихшие в чулане партнеры.

– Убийство, – отвечал доставивший тело шофер.

– Это лучше, – сказал сторож, – хотя тоже смотря чем и как, а главное дело – когда!.. Хуже всего утопленник, давнишний…

– Понесли, понесли! – заторопил шофер, принюхиваясь к табачно-спиртовым ароматам помещения. Они с топотом проволокли носилки.

– Вскрывать не будем? – спросил сторож. – Так чего туда воротишь, вали в ванну!

Нагое тело требовалось только обмыть, облачить затем в казенный саван и поместить в холодильную камеру, чтобы после выдать родственникам, а коли таковые не объявятся, похоронить за счет муниципалитета. Сторож открыл кран напустить воду. Пока лилась, написал шоферу расписку, сбегал для него за стаканчиком, и тот угощение принял. Тогда, не скрываясь больше, вышли из чулана приятели, обсудили с шофером происшествие. Мертвеца не опознал никто, но был высказан ряд остроумных догадок. Шофер выпил еще и уехал, сторож закрутил кран, санитары вернулись за карты Удовольствие было, конечно, подпорчено, а все же требовалось отыграться!