Ричард Длинные Руки – воин Господа - Гай Орловский

– Ваше Величество, это все, что вы можете нам сказать?

Шарлегайл повысил голос:

– Нет, не все. У меня есть и хорошая новость.

Двор оживился, рыцари подошли и встали за спиной короля красивой группой сильных и дорого одетых людей. Бароны перестали переговариваться. Их руки оставались на рукоятях мечей, но я видел, как все повернулись к королю, слушают, оценивают, не забывая украдкой осматриваться по сторонам, только стараются не смотреть на то страшное, что застыло бесформенной грудой железа, под которой натекла огромная красная лужа.

– Как вы знаете, – сказал Шарлегайл, – доблестный Ланселот и его верные друзья Бернард и Асмер отправились за доспехами святого Георгия Победоносца. С ними наш лучший священник, отец Совнарол. Я уверен, что они добудут доспехи святого так же надежно, как до этого привезли мощи святого Тертуллиана, ставшего защитником нашего Зорра! Святой Георгий сможет защитить нас от нечисти, от колдунов и Тьмы, а мы в состоянии справиться с его приспешниками!

Сэр Джон Дэй коротко поклонился. Голос его был сух и тверд:

– Разрешите откланяться, Ваше Величество?

– Идите, – разрешил Шарлегайл.

Бароны, стараясь не выказывать страха или потери присутствия духа, поклонились один за другим, коротко и формально, а ушли с гордо вскинутыми головами. Несколько человек унесли останки барона Фольгарта, а слуги принялись засыпать опилками лужу крови.

Дверь с грохотом распахнулась, ворвался Беольдр. Глаза его метали молнии, в руке блистал огромный меч. Он выбежал на середину зала, огляделся, бросился к королю. Шарлегайл устало кивнул, рука соскользнула с подлокотника, указывая на соседнее кресло.

Беольдр подошел, но садиться не стал. Его встревоженные глаза быстро пробежали по измученному лицу брата.

– Мне сказали, – прорычал он гневно, – мне такое сказали!..

– Спрячь меч, – попросил Шарлегайл. – Мне от блеска железа уже дурно.

– От блеска мечей? – удивился Беольдр. – Раньше ты так не говорил!

Он бросил меч в ножны, сел рядом. Шарлегайл сказал слабо:

– Я вижу их обнаженными слишком часто… Спасибо, Беольдр, но твой спутник успел вовремя. Я тебе позже расскажу, что случилось, а пока… Дорогой Дик, подойди ближе.

Я подошел и, не зная, становиться ли мне на одно колено или на оба, ведь я не рыцарь и вообще не благородный, поступил, как должен поступить неблагородный и вообще неграмотный: подошел, с шумом вытер рукавом нос и с любопытством уставился на живого короля.

Шарлегайл улыбнулся, мол, не обманешь, сказал мягко:

– Дик, спасибо… Это Господь наш милостив и потому долго терпит… хоть потом и больно бьет. Ты же быстр в решениях и бьешь тоже… больно. Я прошу тебя, пойди отыщи мою королеву. Что-то она не пришла… а мне сейчас ее присутствие просто необходимо…

Я поклонился, выставив вперед ногу, и подвигал руками, словно размахивал невидимой шляпой с длинным пером, после чего вышел из зала. Кто-то из братьев удивленно ахнул, а другой ругнулся.

Слуги и встречные отвечали, что королеву не видели, но, скорее всего, она там, где Шарлегайл. Или просто пожимали плечами. За время поисков я успел перебрать десяток вариантов, почему король послал за королевой именно меня: то ли принимает за мальчишку на побегушках, то ли это признак доверия. Или еще какие-то средневековые хитрости…

Анфилада залов закончилась тупиком. Я ругнулся, в лом возвращаться по всей дуге, чтобы точно так же пройти по анфиладе, а почему здесь не предусмотрены воздушные мостики… Сердце стукнуло взволнованно, еще и еще. Я огляделся, подошел к мраморной статуе воина. Воздушные не предусмотрены, это же Средневековье, но если бы я был хитроумным строителем замка, я бы здесь предусмотрел типично средневековую феодальную хитрозадость…

Статуя тяжело сдвинулась, одновременно часть стены ушла в глубину. Я поспешно бросился в пролом, рука как будто сама выдернула из стены факел. Под ногами качнулась каменная плита, там, в зале, заскрежетало – это статуя воина поползла на место. Часть каменной кладки тоже вернулась, как будто выполняла заученное па из тяжеловесного балета. Я оказался отрезанным от зала, но факел в моей руке горит, наполняя узкий подземный ход ароматом смолы, а сам я взведен, как тетива арбалета, взволнован, но…

Уже в который раз я чувствовал, что постиг и замыслы архитектора, и понимаю замыслы короля и его баронов, понимаю почти все, ибо это сложности только для них, они еще не представляют настоящих сложностей, это я вижу ход их мыслей, которые только им кажутся изощренными. Даже тайный проход я замаскировал бы куда изящнее, хоть и не знаток в средневековом зодчестве…

Ход настолько узок, что я постоянно протискивался, обдирая локти и спину, а от пригибания заныла спина. Все-таки есть и минусы, что акселерация началась так поздно.

Ход слегка изгибался, дважды мне слышались голоса, но когда я останавливался и начинал вслушиваться, голоса отдалялись и пропадали. Факел нещадно дымил, в глазах щипало. Я протискивался уже злой, мог бы и не выпендриваться со своим комплексом превосходства, как вдруг голоса послышались снова. На этот раз донесся звонкий женский смех.

У меня ноги примерзли к стене, смех показался знакомым. Факел я завел за спину, чтобы не выдал светом, и тут уже сам увидел в темноте крохотное светлое пятно. Поколебавшись, втихую затоптал факел, глаза привыкли к темноте, теперь светлое пятно стало ярче. Приблизивши глаз, рассмотрел крохотное отверстие, похоже, в толстом ковре или гобелене на стене. С этой стороны недостает кирпича, а дыра искусно замаскирована гобеленом. Тот наверняка приколочен к стене намертво…

Ладно, сказал я себе. Будем считать, что это прообраз современных микрофонов и видеокамер. Если приблизить глаз вплотную, обдирая морду о камни, обзор увеличивается, виден крупный мужчина с надменным лицом, одет богато, но без доспехов и оружия… Ага, это же один из тех, кто стоял тогда рядом с Фольгартом, а потом с сэром Джоном Дэем, но рта не открыл, а сейчас у него, похоже, рот вовсе не закрывается…

– Да сядьте же, – говорил он умоляюще, – Ваше Величество!.. Позвольте видеть в вас прекраснейшую из женщин, что, уверяю вас, намного большая редкость, чем просто королева!.. Ибо королевами становятся по воле людей, а красивыми – по воле Господа нашего…

В поле зрения появилась Шартреза, в самом деле прекрасная женщина, фотомодель в самом расцвете женственной красоты, с безукоризненным телом, красивая и чувственная. С победоносной улыбкой, как на конкурсе красоты, она красиво прошла к столу и грациозно опустилась в мягкое кресло.

– Итак, сэр Гаальц, – произнесла она звонким красивым голосом, – я слушаю вас.