Номер 11 - Джонатан Коу

Он затих и молчал, пока я не спросила: «Но почему ты никогда раньше об этом не говорил, если воспоминание столь важно для тебя?» И он ответил: «Потому что не был уверен, подлинное оно или нет. До сегодняшнего дня».

«Если сад возбудил твою память, – сказала я, – это еще не значит, что воспоминание подлинное. Мне кажется, что ты смешиваешь две различные…» Он оборвал меня и открыл ноутбук. «Нет, – сказал он, – не в этом дело. А в том, что сегодняшний сад заставил меня поискать каких-либо доказательств. И вот что я нашел».

Он протянул мне ноутбук. Я вытерла пальцы кухонным полотенцем, взяла компьютер. Была открыта страница IMDb с фильмографией одного американского оператора. Список был длинным, начинался с ранних сороковых. Фильмы, но в основном телесериалы, все с невысоким рейтингом, и все в колонке «Оператор», и только одна строчка в колонке «Режиссер», гласившая: Der Garten aus Kristall[11], 1937 г. Ссылка привела меня на страницу, абсолютно пустую, за исключением названия фильма и имени режиссера – Фридрих Гюдеманн.

Я покосилась на него: «Это все?» «Все, – ответил он. – Я перепроверил». «Ты целый день просидел в интернете и нашел только это?» «Да. Больше никаких упоминаний. Ни единого». Я снова посмотрела на экран: «То есть фильм немецкий?» «Очевидно, – сказал он. – Когда я ввел английское название в Google, ничего не выскочило. Тогда я начал пробовать другие языки и слегка варьировать название. И наконец нашел. Это должен быть тот фильм. Иначе просто быть не может».

Но действительно тот ли? Эту дилемму Роджеру требовалось решить, но сперва ему предстояло мучитель ное, изматывающее ожидание. Еще до разговора со мной он разослал запросы об этом фильме на все киносайты, какие только знал, спрашивал, смотрел ли кто-нибудь в далеких 1960-х днем по телевизору «Хрустальный сад». И подчеркивал, что будет благодарен за любую информацию о Фридрихе Гюдеманне, который, судя по IMDb, в начале 1940-х перебрался в Америку и переиначил свое имя на английский лад: Фред Гудман. В Википедии статьи о нем не обнаружилось и какие-либо ссылки отсутствовали. После отправки запросов Роджеру оставалось лишь сидеть сложа руки и ждать ответов.

– И они пришли? – спросила Рэйчел.

Лора покачала головой и вздохнула:

– Нет. Ни одного. Роджер был обескуражен. Разочарован до глубины души. Он жил с убеждением, что в наши дни и в нашем веке, веке глобальной информации, не существует ничего столь завалящего, чтобы в интернете не нашлось эксперта по данному вопросу. И однако на тот момент в его сети не попалась даже мелкая рыбешка. Он повторял запросы, рыскал по форумам, но спустя несколько недель более или менее смирился с мыслью, что сведений о фильме ему не получить. Он об этом почти не говорил, но я видела, как ему плохо. Ему верилось, что он стоит на пороге… грандиозного открытия, а теперь его отбросили назад к тому, с чего он начал.

Лора отхлебнула вина. В камине внезапно раздался громкий треск, и одно из поленьев выпало из пирамиды. Рэйчел смотрела на огонь, и звуки, что тот издавал, тепло, исходившее от очага, нарисовали в ее воображении маленького мальчика Роджера: вот он сидит на каникулах дома у газового камина и смотрит кино со старой трескучей и хрипящей фонограммой, а его мать на кухне готовит ужин на всю семью…

– Но жизнь не стоит на месте, – продолжила Лора. – На самом деле тогда она даже понеслась вскачь. В том году случились два события, изменившие нашу жизнь, – весной мы переехали, а потом, летом, родился Гарри. Роджер… нет, он не увиливал от домашних дел. Принимал участие, помогал и первые несколько месяцев после рождения Гарри был отличным отцом. Мне казалось, что семейные заботы отвлекают его от разных навязчивых мыслей, но я ошибалась. Воспоминание о фильме преследовало его. И поняла я это, когда он сообщил, что ему предложили написать статью в сборник, задуманный в издательстве «Палгрейв Макмиллан». Сборник был юбилейным, в честь историка кинематографии и кинообозревателя Терри Уорта[12], в 1990-х его считали весьма авторитетной фигурой в своей области. Уорт также был специалистом по утерянным фильмам, и Роджера попросили написать именно об этом аспекте его деятельности. Естественно, я спросила, собирается ли он упомянуть «Хрустальный сад», и он ответил, что скорее нет – по причине недостаточной информации. Он произнес это очень небрежным тоном, и у меня сложилось впечатление, что он выбросил фильм из головы либо, по крайней мере, отодвинул эту тему на задний план. А еще он сказал, что статья потребует серьезных исследований, и меня это не обрадовало, обходиться без его помощи мне было трудновато. Недели две я его вообще не видела. Я была прикована к дому, кормила Гарри, а Роджер с утра до ночи просиживал в библиотеке Британского института кинематографии в Лондоне. Во всяком случае, я так думала. – Лора помолчала, горестно разглядывая вино в своем бокале, но затем встряхнулась и продолжила: – В один прекрасный день я получила электронное письмо от приятельницы, мол, она только что столкнулась с Роджером – и вовсе не в библиотеке киноинститута. Встреча произошла в Библиотеке печатной прессы в Колиндейле. – Она бросила взгляд на Рэйчел: – Что тут смешного? Чему вы улыбаетесь?

– Простите, – ответила Рэйчел. – Просто… я подумала, что здесь замешано что-нибудь… поострее. Он завел роман на стороне, например.

– Это было бы предпочтительнее в некотором смысле, – сказала Лора. – Хотя бы относительно нормальное поведение. Но с Роджером все и всегда было не нормальным. Только он мог обманывать жену, работая не в той библиотеке, где ему полагалось работать. Да и пронырливый изменник из него тоже не получился бы: когда он вернулся домой тем вечером, я рассказала ему про письмо подруги, и он тут же во всем признался. Выяснилось, что в Колиндейле он изо дня в день просматривал телепрограммы в газете «Бирмингем пост» за годы, приходившиеся на середину 1960-х. Я рассердилась, что нетрудно представить, и заявила, что он попусту тратит время. На что он ответил: «А вот и нет! Время я потратил не впустую. Я сузил поиск до двух дней».

«Поиск чего?» – спросила я.

«Даты показа. Вот – взгляни на это». Вынув из портфеля два листа бумаги, он швырнул их мне с тем самодовольным видом, с каким детектив в конце фильма предъявляет убийце решающее доказательство его вины. Я разглядывала бумаги и ничего не понимала. Фотокопии двух телепрограмм из старой газеты. «Хрустального сада» там не было и в помине.

«Разве ты не видишь? – сказал он. – Вот здесь: 14 декабря 1966 года. Среда, дневные передачи. Школьные каникулы только что начались. Мне пять с половиной лет. А теперь взгляни на программу АТВ. Строчка после 13.50».

Я нашла строчку и прочла вслух: «“Против ветра”. И какое отношение это имеет к “Саду”?» Он раздраженно вздохнул, словно имел дело с идиоткой. «Не понимаешь? – спросил он. – Посмотри, когда начинается следующая передача». Я так и сделала. В 16.30, но я все равно не видела здесь никакой связи. «“Против ветра” – пояснил он, едва не задыхаясь от волнения, – это фильм киностудии “Илинг”, место действия – оккупированная Бельгия. И длится он всего девяносто шесть минут. А когда фильм показывают по ТВ, его продолжительность еще короче. Скажем, девяносто минут. Если добавить минут двадцать или двадцать пять на рекламу, в расписании все равно остается огромный пробел. И его необходимо чем-то заполнить». Он торжествовал, я же хмурилась, полагая, что ни к чему хорошему его поиски не приведут. «И вот здесь то же самое, – продолжил Роджер, – только еще лучше. 16 февраля 1967 года, четверг. Опять каникулы. На этот раз показывали “Человека, который умел творить чудеса” по роману Герберта Уэллса, и я знаю, что я его смотрел, когда был в том возрасте. Помню, как смотрел, и очень отчетливо. А идет он всего восемьдесят две минуты! Что увеличивает зазор на целых двадцать минут. И погода была подходящая – двумя днями ранее выпал снег. Я уверен, программу заполнили “Садом”. Пусть не на сто, но на девяносто девять процентов уверен железно. А что это еще могло быть? Я просмотрел все программы и нашел только два вместительных пробела».

«Ты просмотрел их все? – оторопела я. – Сколько же времени на это ушло?»

«Не так уж много, – обиделся он. – Всего дня три-четыре».

Понятно, для меня стало шоком то, как он проводит время. Но история с «Садом» имела цикличный характер. Несколько дней он носился со своим открытием, но дальше дело не пошло. Ему ничего не удалось доказать. Он написал на Центральное ТВ в Бирмингеме, но архивов АТВ у них не сохранилось. Ни документов, ни отчетности. И разумеется, они сочли его чокнутым, телеманьяком своего рода. Минуло месяца три-четыре, и казалось, он опять успокоился.