Здесь, под северной звездою... (книга 1) - Линна Вяйнё

Юсси не сразу понял, куда пастор клонит, однако почуял, что шаткость его положения усиливается, а этого он боялся больше всего.

— Так... господин пастор... За что же?

— Видите ли, я должен сознаться, что, как горожанин, совсем не разбираюсь в подобных делах. Существует постановление о содержании в порядке имений, доверенных священнослужителям... Но я недостаточно знаком... И вообще я ничего не понимаю в арендных отношениях. Размеры арендной платы для меня совершенно темная область... Поэтому давайте мы заключим с вами окончательный договор потом, когда я лучше освоюсь с делами... А сейчас мы оформим временный и сделаем его так, чтобы вы смогли быть спокойны...

— Но... только это выходит того... Плохо жить, когда не знаешь, долго ли тебе еще позволят... и... опять же.» немало труда вложено в эту торппу...

Но быстрый и плавный поток пасторского красноречия мигом рассеял все сомнения Юсси или, вернее, был рассчитан на то, чтобы окончательно рассеять их.

— Нет, нет, нет... Вы, пожалуйста, не думайте так. Вы сможете оставаться здесь до тех пор, пока я буду управлять пасторатом. Речь идет совсем не о том. Но просто... это ведь церковное имение, и я тут не полновластный хозяин. Я должен предварительно узнать и мнение членов приходского совета. Но я ни в коем случае не собираюсь ухудшать условия вашего договора, так что вы можете быть абсолютно спокойны.

Этот фонтан красноречия не вполне убедил Юсси, и он тревожно спросил:

— Какой же договор, господин пастор, вы предлагаете?

— Ну, я думал записать что-нибудь в таком роде: торппа закрепляется за вами до тех пор, пока я буду возглавлять приход. Устанавливать более далекий срок я не хочу, так как не могу налагать какие-либо обязательства на своих преемников. Этот параграф послужит гарантией того, что вам не следует бояться выселения. Что же касается арендной платы, то она тоже пока останется в прежних размерах, с той лишь оговоркой, что через каждые два года она может быть изменена, но, разумеется, только по взаимной договоренности и с обоюдного согласия.

— Значит, жить все-таки можно...

— Договор ведь это гарантирует.

Юсси вздохнул с некоторым облегчением. Затем он начал нерешительно, с запинкой:

— Насчет этой арендной платы... Конечно, я по мере сил... Но покуда мои сыновья еще малы... Ведь надо же и в торппе работать... Сейчас поденщина не так велика... но... при покойном Валлене учитывалось, что, раз я дикое место, значит, раскорчевал и обжил... Но, конечно, я постараюсь... по мере моих сил...

Пастору снова стало не по себе. Мучительно было видеть эту растерянность и тревогу в глазах человека, а упоминание о снисходительности Валлена прозвучало как упрек.

— Нет... Поймите же... этот параграф необходим для приходского совета... Здесь имело место... э-э-э...

Пастор замялся. Он не был уверен, удобно ли говорить Юсси о том, что Валлен плохо вел хозяйство, и о замечаниях комиссии. Но, не найдя лучшего выхода из неловкого положения, он все же продолжал:

— Здесь была проведена как бы небольшая ревизия... Не в отношении торппы. Ее состояние как раз особенно хвалили... Но хозяйство пастората очень запущено. Это несомненный факт. Были сделаны замечания. Правда, всем понятно, что Валлен был стар и немного мягкосердечен. Но его... Видите ли, теперь это уже не только от меня зависит. Валлен был старый, почтенный пробст, которому приходский совет не мог указывать. Я же все-таки должен считаться... Мы оставим этот пункт открытым, чтобы можно было вернуться к нему, если возникнут какие-либо нарекания. Но будьте уверены, я со своей стороны вовсе не собираюсь ничего менять. Вы понимаете? Это всего лишь небольшая формальность.

Нет, Юсси не понимал. Но ему в его положении ничего не оставалось, как только соглашаться на любые условия. И пастор с облегчением принялся писать договор, радуясь, что мучительная неловкость наконец устранена.

Затем он вслух прочел написанное. Договор гарантирует Юсси право жительства в торппе и пользования ее землями при условии, что интересы церковного имения, согласно определению приходского совета, не потребуют иного использования торппы.

Это дополнительное условие существенно меняло дело, и Юсси заерзал на стуле:

— Как же... того... Ведь это сводит на нет...

— Нет, по-моему, вы не правы. Причем это одна формальность: ведь все равно, какие бы мы с вами ни заключали договоры, мы практически целиком зависим от решений приходского совета, несмотря на все права, записанные в законе.

— Да... оно, конечно, так. Но если господин пастор сам...

— Я ведь сказал... Все, что зависит от меня, здесь определено достаточно ясно.

Размер отработки будет устанавливаться каждые два года по обоюдному согласию, причем будет приниматься во внимание тот факт, что торппа находится в распоряжении человека, который сам ее основал и построил, и это дает ему право на известные льготы сравнительно с общепринятым уровнем арендной платы.

Далее шли официальные параграфы — их растолковал пастору Теурю, — которые, несмотря на их кажущуюся незначительность, давали хозяину земли полную власть распоряжаться договором по собственному усмотрению. Там говорилось, что арендатор должен пользоваться хорошей репутацией, хорошо обрабатывать землю, не наносить ущерба лесам имения, никого к себе не селить без разрешения хозяина, не устраивать в торппе каких-либо собраний без согласия хозяина, вести себя прилично и безупречно, выполняя точно все условия аренды.

Каждое из этих общих предписаний означало, что хозяин может всегда расторгнуть договор, придравшись к чему угодно. Не поздоровался с хозяином — уже дурное поведение. В одном имении торппаря согнали, воспользовавшись именно таким предлогом.

Но Юсси этого не боялся. Он всегда старался вести себя безупречно, а торппу содержал так, что его можно было ставить в пример.

Пастор переписал текст еще раз, и они подписали оба экземпляра договора. С радостным чувством облегчения пастор подал Юсси руку на прощанье, желая подчеркнутой любезностью смягчить тот очевидный для них обоих факт, что условия договора стали намного хуже для торппаря. Избыток любезности смутил и встревожил Юсси. Он снова схватил руку пастора так же неловко, как и при встрече.

— Ну вот, Коскела. Я надеюсь, что мы будем жить в мире и согласии, как добрые соседи. Да я в этом нисколько и не сомневаюсь... Если вам что-нибудь в моих действиях покажется странным, то вы должны понять, что я просто ужасно неопытен... Хе-хе. Ведь я совсем как тот крестьянский сын, приехавший из столицы, который смотрит на лошадь и не знает, с какого конца ее запрягать, тогда как настоящие крестьяне над