Мелкие буржуа - Оноре Бальзак

На следующий день после беседы со своими компаньонами адвокат отправился обедать к Тюилье; под тем предлогом, что им следует нанести визит г-же де Сен-Фондриль, супруге знаменитого ученого, с которой они хотели ближе познакомиться, Тюилье увел жену из дому и оставил Теодоза наедине с Бригиттой. Ни сам Тюилье, ни его сестра, ни Теодоз не заблуждались относительно истинного смысла этой комедии, однако бывший красавец времен Империи пышно именовал свой поступок «дипломатическим».

— Молодой человек, не злоупотребляй невинностью моей сестры, относись к ней с должным почтением, — торжественно изрек Тюилье перед уходом.

— Скажите, мадемуазель, — начал Теодоз, придвигая свое кресло к глубокому креслу, в котором сидела Бригитта, занятая вязанием, — вы уже подумали о том, что следует расположить коммерсантов нашего округа в пользу Тюилье?..

— Но как это сделать? — спросила Бригитта.

— Насколько мне известно, вы поддерживаете деловые отношения с Барбе и Метивье.

— Ах, вы совершенно правы!.. Клянусь честью, вас разиней не назовешь! — сказала она после короткого молчания.

— Когда любишь людей, стараешься им услужить! — наставительно ответил Теодоз с почтением в голосе.

Нелегкая битва, которую Теодоз вел вот уже почти два года, вступала в решающую фазу: победить подозрительность старой девы было для него столь же важно, как для Наполеона овладеть важнейшим редутом под Москвой. Он должен был околдовать Бригитту так, как дьявол, по мнению людей, живших в средние века, околдовывал свою жертву; иначе говоря, ему надо было добиться того, чтобы она никогда не смогла высвободиться из-под его чар. Уже три дня кряду ла Перад обдумывал эту задачу и хорошо понимал все ее трудности. Лесть — самое надежное средство в руках ловкого человека — была бессильна в отношении старой девы, которая давно уже избавилась от всяких иллюзий. Но для человека с несгибаемой волей не существует непреодолимых преград, и люди, подобные Ламарку[69], всегда найдут способ овладеть своим островом Капри. Вот почему мы полагаем невозможным что-либо опустить из поучительной сцены, разыгравшейся в тот вечер, в ней все важно: паузы, потупленные взоры, многозначительные взгляды, модуляции голоса...

— Но вы уже представили немало доказательств своей любви к нам, — заметила Бригитта.

— Ваш брат говорил с вами?..

— Нет, он только предупредил меня, что вы собираетесь о чем-то со мной переговорить...

— Да, мадемуазель, ибо вы — всему дому голова. Однако, поразмыслив хорошенько, я пришел к выводу, что дело это чревато для меня большими опасностями. Так компрометировать себя можно лишь ради близких. Речь идет о целом состоянии, о тридцати или даже о сорока тысячах франков годового дохода, причем это не какая-нибудь там спекуляция... а недвижимое имущество!.. Необходимость раздобыть состояние для Тюилье навела меня на мысль... Такое желание как бы зачаровывает, я ему говорил... Ведь каждый, если он только не дурак, обязательно спросит себя: «Из-за чего он так хлопочет? Почему стремится делать нам добро?» И вот я разъяснил вашему брату, что, действуя в его интересах, я, смею надеяться, действую и в своих собственных. Для того, чтобы стать депутатом, совершенно необходимы две вещи: надо уплачивать ценз и надо чем-нибудь прославить свое имя. И если я из преданности помышляю о том, чтобы помочь Тюилье написать книгу о государственном кредите или еще о чем-нибудь в этом роде... то мне следует также подумать и о его состоянии... А потому вам совершенно не к чему отдавать ему дом...

— Не к чему отдавать его брату?.. Да я завтра же переведу дом на его имя! — воскликнула Бригитта. — Вы меня плохо знаете...

— Я вас, конечно, недостаточно знаю, — подтвердил ла Перад, — но многое мне о вас известно, и я сожалею, что с самого начала не посоветовался с вами, это следовало сделать сразу же после того, как я замыслил план, с помощью которого Тюилье будет избран муниципальным советником. Ведь уже завтра у него появятся завистники, нам предстоит нелегкая задача, надо внести замешательство в ряды соперников, выбить у них из рук оружие!

— Но вы говорили о деле, — остановила Теодоза Бригитта, — в чем же заключаются трудности, связанные с ним?

— Мадемуазель, трудности эти нравственного порядка... Я смогу служить вам с чистой совестью лишь после того, как побеседую со своим исповедником... Что же касается юридической стороны, о, тут вы можете быть совершенно спокойны: дело вполне законное, как вам известно, я принадлежу к корпорации парижских адвокатов, нравы там весьма строгие, и я никогда в жизни не предложил бы вам ничего предосудительного... Одно только меня внутренне успокаивает: ведь сам я не зарабатываю на всем этом ни гроша...

Бригитта сидела, как на угольях, лицо ее пылало, она разматывала и вновь наматывала клубок, не зная, как ей следует отнестись к словам Теодоза.

— В наше время, — сказала она, — недвижимость должна стоить по меньшей мере миллион восемьсот франков для того, чтобы она приносила годовой доход в сорок тысяч франков...

— Ну, а я вам обещаю показать дом, причем вы сами определите, сколько дохода он будет приносить, и я намерен сделать Тюилье владельцем этого дома за пятьдесят тысяч франков.

— Вот что я вам скажу, — воскликнула Бригитта, приходя в крайнее волнение, вызванное пробудившейся в ней алчностью, — если вы только этого добьетесь, то тогда, мой любезный господин Теодоз...

Она остановилась.

— Что же тогда, мадемуазель?

— Тогда, возможно, окажется, что вы хлопотали в своих собственных интересах...

— Ну, если Тюилье выдал мою тайну, я покидаю ваш дом.

Бригитта удивленно подняла голову.

— Он вам сказал, что я люблю Селесту?

— Нет, клянусь девичьей честью! — вырвалось у Бригитты. — Но я собиралась сама заговорить о ней.

— Вы намеревались предложить мне ее руку?.. О, да простит нам бог! Я хочу, чтобы она сама, вместе со своими родителями, пришла к этому решению и остановила выбор на мне... Нет, нет, молю вас только об одном: будьте благосклонны ко мне и не отказывайте в своем покровительстве... Я хочу, чтобы вы, как и Тюилье, пообещали в качестве единственной награды за мою преданность ваше влияние и вашу дружбу. Скажите, что вы станете относиться ко мне, как к сыну... И тогда я спрошу совета у вас... И поступлю так, как вы решите, даже не буду обращаться к исповеднику. Признаюсь, я уже два года внимательно изучаю членов семьи, в которую намерен войти, принеся вместо состояния свою энергию... ибо я выбьюсь в люди! Так вот, я убедился, что вам присуща честность, какой в нынешнем поколении не встретишь, что вы обладаете здравыми и непоколебимыми взглядами... Вы хорошо разбираетесь в делах, и очень приятно, когда в близких тебе людях есть все эти качества... С такой тещей, как вы, я был бы избавлен от множества мелких домашних забот, которые, если ими приходится заниматься, отвлекают человека от политической деятельности... Не скрою, я по-настоящему любовался вами в воскресенье вечером... Ах, вы были просто великолепны! Как быстро вы справились со всем! Не прошло и десяти минут, а столовая была уже готова для танцев... И как вы только умудрились, не выходя из дому, приготовить столько прохладительных напитков и такой превосходный ужин... «Вот, — сказал я себе, — женщина незаурядной энергии!..»

Ноздри Бригитты раздувались, она вдыхала аромат лести, которой были пропитаны слова молодого адвоката; взглянув на нее искоса, Теодоз убедился в своей победе. Ему удалось затронуть чувствительную струну в сердце старой девы.

— Ах! Просто я привыкла вести дом, для меня это дело знакомое, — пробормотала она.

— Я стану вопрошать вашу чистую, ничем не запятнанную совесть! — продолжал Теодоз. — О, этого будет вполне достаточно!

Он встал с кресла, затем снова сел и проговорил:

— Вот в чем суть нашего дела, дорогая тетушка... ибо вы в каком-то смысле будете моей тетушкой...

— Замолчите, проказник! — потребовала Бригитта. — Говорите о деле...

— Я буду с вами откровенен и стану называть вещи своими именами. Заметьте, что, поступая так, я компрометирую себя, ибо эти тайны стали мне известны в силу моего положения адвоката... Мы с вами вместе, можно сказать, совершаем своего рода служебное преступление! Некий парижский нотариус стакнулся с одним архитектором, они приобрели земельные участки и начали там строить дома. И вот тут-то компаньоны потерпели крах... Они ошиблись в расчетах... Впрочем, нас это мало интересует... Среди домов, выстроенных этой незаконной компанией, ибо нотариусы не имеют права участвовать ни в каких деловых начинаниях, есть один, он не закончен и поэтому пойдет за четверть цены, его продадут тысяч за сто, хотя земля и строения обошлись бывшим владельцам в добрых четыреста тысяч франков. Дом почти готов, осталось лишь завершить внутреннюю отделку, ее стоимость нетрудно подсчитать, к тому же все нужные материалы уже лежат у подрядчиков, и они уступят их по дешевке, так что придется израсходовать дополнительно не больше пятидесяти тысяч франков. Он так выгодно расположен, что после уплаты налогов станет приносить не меньше сорока тысяч франков годового дохода. Дом целиком построен из тесаного камня, его внутренние стены сложены из песчаника, фасад украшен роскошной скульптурой, она обошлась в двадцать тысяч франков. Окна в нем из зеркального стекла, а задвижки на окнах новой системы, их называют шпингалеты.