Круглая печать - Камил Икрамов

Неожиданно оркестр замолчал. Музыканты встали, положили свои трубы на табуретки и сошли с эстрады. Парочки ринулись к выходу с танцплощадки, и Садык побежал туда же. К счастью, с танцплощадки люди выходили медленно, потому что каждая парочка брала контрамарки. Толпа у выхода постепенно уменьшалась, а очереди возле киосков с лимонадом и тележек с мороженым росли.

Тут Садык увидел Ивана. Он был с девушкой. Невысокой, с двумя черными косами. На ней было красное платье в белый горошек и туфли с перламутровыми пуговицами. Иван деря: ал ее за руку. После минутного колебания, к какой очереди присоединиться, они стали возле тележки с мороженым. Девушка смотрела только на Ивана, а Иван — только на нее. Народу возле тележки было много, и Садык не решился подойти. Потом Иван с девушкой купили мороженое, и Садык решил, что, как только они съедят мороженое, он подойдет и скажет, вернее, спросит, цела ли та пластинка, с которой Иван сделал фотографию. Конечно, Иван удивится, и вообще здесь не место об этом говорить, но другого выхода нет.

Садык стоял за киоском с лимонадом и старался, чтобы Иван до поры не видел его. А Иван и без того никого вокруг не видел.

Мороженое, зажатое между двумя плоскими вафельками, таяло быстро. Его оставалось уже совсем немного и у девушки, и у Ивана, когда вдруг опять заиграл духовой оркестр и девушка повела Ивана к танцплощадке. И опять Садык стоял у железной ограды и издали смотрел на танцующих. Он стоял долго и ни на минуту не выпускал Ивана из виду. Это было легко: вельветовых курточек на площадке было много, но красное платье в белый горошек — одно.

Наконец оркестр заиграл марш. Садыку очень понравилась эта музыка, больше, чем все, что оркестр играл до сих пор. Видимо, и музыкантам эта музыка нравилась больше всех других, потому что марш они играли как-то особенно весело. Но под марш парочки не стали танцевать, а поспешили к выходу. Садык сообразил, что теперь ему торопиться не надо. Он пойдет за Иваном, который наверняка проводит девушку до дому, а потом, когда Иван останется один, подойдет и все ему скажет.

Чем больше удалялись они от парка, тем меньше людей становилось на улицах. Садык понимал, что следить нехорошо, но утешал себя тем, что не следил, а просто шел.

В большинстве домов окна потухли. Изредка где-то далеко лаяла собака. Шаги Садыка были неслышными. На этой улице росли каштаны, и, хотя все последние ночи были лунные и сейчас луна стояла высоко, в тени деревьев царила тьма.

На пожарной каланче двенадцать раз ударил колокол. Полночь.

День восьмой

1

Иван робко взял девушку под руку. Она прижалась к его плечу.

Садык замедлил шаги, стал чаще отворачиваться и смотреть по сторонам, а то получалось, что он подглядывает.

У девушки был звонкий голос, она говорила много, громко, но до Садыка долетали только отдельные слова, смысл которых понять было невозможно. Впрочем, Садык и не прислушивался. Иван молчал, а если говорил, то, наверно, совсем тихо, изредка доносился только его смех.

Они свернули в узенькую немощеную улицу, и Садык кинулся догонять их, боясь, что не увидит, куда они там еще могут свернуть. Он почти бежал, стараясь, однако, не топать, завернул за угол и тут же увидел, что Иван и девушка в красном платье стоят возле деревянных ворот. Садык прижался к водосточной трубе углового дома и замер. Видимо, девушка услышала какой-то шум и встревоженно оглянулась.

— Я пойду, — сказала она. — Мама ждет. И потом, на работу рано вставать. Завтра должен прийти мой покусанный, я ему уколы делаю. Мой первый пациент. Нельзя пропускать. Сейчас других покусанных нет, а практика нужна. Между прочим, почему все мужчины такие трусы? На него прямо смотреть жалко. Заходит бледный, руки дрожат. Женщины куда смелее.

Садык не понимал, про что говорит девушка. Зато сказанное Иваном было вполне понятно:

— Значит, мы договорились, Рита, насчет кино? На семь брать или на девять?

— На девять, — после минутного молчания ответила девушка.

— Ну, до свиданья, — к великой радости Садыка, сказал Иван.

— До свиданья, — сказала девушка. — Спасибо, что проводил.

И тут Иван совершенно неожиданно, во всяком случае совершенно неожиданно для Садыка, притянул девушку к себе и поцеловал. Садык изо всех сил зажмурился — уж очень близко все это происходило. Так он стоял довольно долго и, вдруг испугавшись, что Иван ушел, открыл глаза. Молодые люди все еще целовались. Осторожно, чтобы не наделать шуму, Садык отступил за угол.

Иван вышел из переулка и наконец-то направился в сторону своего дома. Он шел по мостовой и, отойдя шагов сорок, стал потихоньку насвистывать тот самый марш, который сегодня на танцплощадке играл военный духовой оркестр. Садык шел по тротуару и все еще прятался в тени деревьев. Ему не хотелось, чтобы Иван понял, что за ним следили. Пройдя два квартала, Садык вышел из тени деревьев на мостовую и тихо сказал:

— Дядя Иван…

Иван оглянулся. Садык подбежал к нему.

— Дядя Иван, — сказал он, — вы меня простите, я все время за вами шел, боялся вас потерять.

Иван не сразу узнал Садыка.

— Я к вам домой заходил. Мне сказали — вы в парк ушли. Я вас в парке искал. Вы танцевали. Я за загородку пройти не мог. А потом вы мороженое ели. — Садык понимал, что честнее сказать всю правду. — А потом я боялся, что потеряю вас, вот и шел все время за вами. Вы меня простите. Но я ничего не видел, я, когда надо было, отворачивался.

Иван засмеялся:

— Откуда ты знал, когда надо отворачиваться? Ладно, ладно, я не сержусь. Чего тебе?

— У вас та пластинка цела? — спросил Садык. — Ну, та, на которой голова как солнце, а сзади дувалы…

— Цела, — сказал Иван. — Кажется, я ее не выбросил.

— Понимаете, дядя Иван, мне очень нужна еще одна карточка. От этого судьба человека зависит. На той карточке получились два человека, которые, наверно, убили нашего Махкам-ака. Сегодня арестовали моего отца, а мой отец ни в чем не виноват, он не убивал, понимаете? Понимаете, они убили из-за печати, им нужна была печать…

— Погоди, — сказал Иван, — так я ничего не понимаю. Пойдем ко мне домой, посмотрим пластинку, и ты мне все подробно расскажешь.

Через час Иван стучался в окно к Михаилу Сазонову. Над занавеской показалось испуганное лицо Фатимы.

— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Буди своего, работенка есть по его части.

Михаил вышел на крыльцо полностью одетый, на голове была кепка.

— С тобой что-нибудь? — спросил он Ивана.

— Нет, — ответил тот, — со мной в порядке. Мальчонка вот тут… сам тебе расскажет.

— А до утра подождать нельзя? — опять спросил Михаил.

— Это уж ты сам решай. Если хочешь, на завтра отложим. Только вот у него, — Иван показал на Садыка, — отца сегодня забрали. Он, по рассказу, невиновный выходит, а виновные на воле гуляют.

Все трое уселись на каменном крыльце, и Садык начал рассказывать обо всем, что знал. О том, как Кудрат украл печать, и как ночью, положив ее на место, увидел труп председателя махалинской комиссии, и о том, как бухгалтер Таджибеков и милиционер Иса допрашивали ребят, и о том, что Кудрат видел сапоги возле сарая во дворе рядом с махалинской комиссией, и о том, что этот двор принадлежит милиционеру Исе, но сам он там не живет, а живет в доме Таджибекова, и о том, как таинственно исчез Кудрат.

Михаил Сазонов внимательно вгляделся в лицо Садыка.

— Малый, — сказал он, — а не был ли ты около свалки, когда мы там ящик нашли?

— Да, — удивленно сказал Садык, — это были мы с Кудратом.

— А Кудрат этот или ты что-то про печать говорил?

— Это не я, — сказал Садык, — это он спросил: «А что, если печати там не было?» Он же знал, что печати не было.

— Да, да, да, — сказал Михаил Сазонов, — так именно он и спросил. Помню еще, что милиционер тогда как-то встревожился. Я же это заметил тогда и понял вопрос, а потом из головы вон. А ведь действительно этот Иса встревожился.

— Он потом еще у Кудрата спрашивал, — сказал Садык. — Он спрашивал: «Что ты про печать говорил там, на свалке?»

— Спрашивал? — Сазонов еще более насторожился. — Ты не ошибаешься?

— Нет, — сказал Садык, — он говорил мне, мы с ним друзья.

— А мальчик, значит, исчез? Это не тот ли, про которого говорили, что утонул?

— Тот, — сказал Садык, — только он не утонул. Он без меня никогда не купался. Он плавает плохо, а я хорошо плаваю.

— Тут вот еще фотография случайная тоже в пользу парня говорит, — сказал Иван. — Посмотри.

Михаил взял негатив и стал смотреть сквозь него на луну.

— Вот эти две фигурки, что ли? В тот самый вечер, говоришь?

— Да, тот самый, — сказал Садык, — потому что в этот вечер Кудрат полез печать на место класть.