Комонс (СИ) - Батыршин Борис Борисович

Он взял книгу, повертел книгу в руках.

– Странное название. «Корабль его величества» какой-то… это что, про пиратов?

– Про полярные конвои, как и у Пикуля. Да ты открой, сразу всё поймёшь. А аббревиатура, Эйч, Эм, Эс, «Хиз маджести шип» – это стандартное обозначение британского военного корабля.

Отец посмотрел на меня с удивлением.

– А ты, я вижу, подтянул английский…

Он открыл книжку – почему-то в самом конце – перелистнул ещё пару страниц, прищурился, поправил очки – и стал читать вслух:

"…самолет, пикирующий на изготовленную к бою зенитную установку, обречен. Так говорили преподаватели артиллерийского училища на острове Уэйл и, теша собственное тщеславие, доказывали и без того очевидную истину, используя в качестве наглядных пособий зенитные орудия и воссоздавая боевую обстановку. К сожалению, воссоздать пикировщики было невозможно.

«К сожалению» – потому, что в боевых условиях единственным решающим фактором был именно пикирующий бомбардировщик. Чтобы убедиться в этом, надо самому очутиться возле орудия, слышать пронзительный вой и свист «штуки», падающей почти отвесно вниз, самому прятаться от ливня пуль, видеть, как с каждой секундой вражеская машина увеличивается в сетке прицела, и знать при этом, что никакая сила не предотвратит полет подвешенной под фюзеляжем бомбы. Сотни человек – из тех, кто был свидетелем атаки «Юнкерса» и остался в живых, – с готовностью подтвердят, что война не создала ничего более жуткого и деморализующего, чем зрелище «Юнкерса» с его У-образным изломом крыльев в ту минуту, когда он с оглушительным ревом падает на вас перед самым выходом из пике…"

– Сильно… – глухо сказал отец. – Словно автор видел это своими глазами.

– А он и видел. – говорю. – С сорок третьего года он служил торпедистом на британском крейсере. Дважды ходил в полярные конвои, участвовал в операциях против «Тирпица». Потом Средиземное море, Крит, а в сорок пятом – Дальний Восток, война с Японией. Я, конечно, уважаю Пикуля, но до Маклина ему далеко. Хотя – наверное, не стоит так говорить. У каждого своя война.

Отец посмотрел на меня с удивлением.

– А ты повзрослел, сын. Раньше ты такого бы не сказал.

– Что поделать, – пожимаю плечами. – Время – то идёт. То ли ещё будет…

– Вот только запугивать меня не надо! – отец закрыл томик и положил на тумбочку, рядом с надкусанным яблоком и вчерашней «Правдой». – За книгу спасибо, прочту. А сейчас рапортуй, как дела в школе?

– Какая ещё школа? – искренне возмущаюсь. – Сегодня последний день каникул, мы только вчера из Пятигорска вернулись. Про это могу рассказать, если хочешь.

– Да, верно. – отец смущён. – Как это я забыл? Работа, понимаешь, закрутился, а тут ещё эта ерунда… Так что там у вас, в Пятигорске?

Домой возвращаюсь в раздёрганных чувствах. Альтер эго (после очередного «щёлк-щёлка» он охотно перехватил управление) – ничего не замечет: размахивает руками, излагает матери подробности поездки, беззаботно озирается по сторонам. Мама слабо улыбалается, поддакивает, вставляет вопросы – видно, что она мыслями с отцом, в больнице.

…в последние годы жизни отца мои отношения с ним испортились совсем. Трещину-то они дали ещё раньше, когда он осознал, что к учёбе в его любимой Бауманке сын относится спустя рукава, и вообще – по натуре не технарь. А через год после окончания ВУЗа, я и вовсе забросил выбранную специальность, занявшись совершеннейшей с точки зрения отца ерундой: какие-то книжные дела, издательство, фантастика… К тому же, стремительно ухудшающееся здоровье не могло не сказаться на характере. Уйдя на инвалидность, отец оторвался от своих любимых МиГов, да и новости, которые изредка приносили коллеги, не радовали – фирма вошла в стремительное пике, и конца этому видно не было. Это, как и творившийся в стране беспредел (на дворе стояли «лихие девяностые») добили его окончательно. Отец стал брюзглив, чего за ним раньше не водилось, изводил мелочными придирками мать, а когда не изводил – часами неподвижно сидел в кресле и не реагировал на попытки заговорить. Всякий раз, когда я приезжал навестить родителей, он демонстративно отсиживался на кухне и, либо смотрел телевизор, либо делал вид, что читает – я-то знал, что никакие диоптрии уже не помогают разрушенным диабетом глазам. На мои предложения – «давай почитаю вслух» – неизменно следовал раздражённый отказ. В итоге, визиты мои стали реже, и даже в тот, последний раз, я так и не успел навестить его в больнице…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но это всё будет – если будет, конечно – только через три десятка лет. Завтра попаданцу-комонсу, нацелившемуся спасать человечество, идти в школу. Альтер эго под бдительным присмотром матери (ей тоже надо восстановить душевное равновесие, и лучшего способа, чем забота об отпрыске тут не придумать) будет готовиться к первому дню новой четверти – а значит, я смогу без помех посвятить вечер «реставрации воспоминаний.

12 ноября 1978 г.

Москва, ул. Онежская.

Информация к размышлению-4.

«…больше всего нас поразило, – рассказывал генерал, – как много «гость» поведал нам о работе наших спецслужб. Увы, проверить большую часть полученной от него информации мы не могли – требовался тщательный поиск по засекреченным архивам, а времени не было совершенно. «Десантники» уже прорвали и восточный и западный кордоны, и медленно, но верно расширяли плацдармы….»

Это мне было понятно – о разгроме «спецотдела по борьбе с пришельцами» я уже знал из предыдущих сеансов «восстановления памяти». Как и не удивляло то, что и «Десантник-инсургент» и мой собеседник использовали «книжные» термины. А что? Удобно, практично и никакой путаницы. Сказал «Мыслящий» – и всем ясно, что речь идёт о копии сознания, которое можно либо подсадить в чужое тело, либо передать через загадочные «эфирные» каналы на другой конец Галактики. Или, скажем, в прошлое, лет эдак, на пятьдесят…

Но я отвлёкся.

«Отдел по борьбе с пришельцами» был создан после краха первого Вторжения, и сразу же включился в работу. Довольно быстро его сотрудники добились первых результатов – были взяты и изучены первые Десантники. По результатам исследований удалось создать некое техническое устройство, аналог «детектора Десантников», описанного в книге. Причём – создать самостоятельно, без помощи «Инсургента» и сведений, полученных с чужой планеты.

Успех? И ещё какой! В считанные дни почти все Десантники, обосновавшиеся на территории СССР, были найдены и обезврежены. Почему «почти»? Потому что кое-кто сумел отсидеться в «подполье», их внимания – по большей части одиночки или автономные группы. Например, наш нынешний гость – он с самого начала был одиночкой, оставленный на длительное внедрение, без связи с остальными группами, это его и спасло…

Что? Да, были и другие. Минимум, две группы, причём одной из них удалось просочиться за рубеж и добраться до высшего руководства одной великой державы. Им предстояло с помощью имеющихся у землян технических средств (собственные были на тот момент недоступны) подать сигнал на повторное Вторжение. Но, так уж вышло, что большая часть группы была перехвачена ещё на подходах к границе, и тем, кто сумел прорваться (по больше части, «Десантникам» невысокого ранга, выполняющим технические, вспомогательных функции) пришлось в меру своих сил, заменять менее удачливых коллег.

Их вычислили довольно быстро, в основном, по публикациям в прессе и кинохронике. Нет, заграничные резидентуры КГБ и ГРУ не подключали, обошлись своими силами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ах, вы тоже догадались? Неудивительно: Программа «Аполлон», негласная поддержка проекта «Озма» – это всё его инициатива. Вернее, их. Да, пришлось застрелить. А что ещё оставалось? Нет, обошлись без санкции, не хватало ещё посвящать «кукурузника» в столь деликатные вопросы – он бы таких дров наломал… Да, Ли Харви Освальда готовил сотрудник «отдела по борьбе с пришельцами». Не он один, конечно – но только он понимал истинный смысл операции.