Русь Черная. Кн3. Амурский Путь - Василий Кленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все напряглись. Кроме, опять-таки, никанца, который оставался невозмутимым, хотя, явно понял сказанное: старый лоча говорил по-русски. Причем, как раз ради него — все остальные лучше знали даурскую речь.
— Говорю это вам, так как только в вас безоговорочно уверен. Мы с Олёшей здесь не были. Ты, Чакилган на себя сама наговаривать не могла, равно, как и ты, Аратан, сам на себя засаду организовать не мог бы.
— А мы с Дёмкой? — хитро улыбнулся Муртыги. — Мы не подсылы?
— Если вы вдруг окажетесь людьми Ивашки, то мне тогда и пытаться ему противостоять не стоит, — улыбнулся атаман. Но как-то очень невесело. — Проще уж камень на шею, да в воду.
«Грозится обратно в Черную Реку уйти» — испуганно отодвинулся от старого лоча След.
Глава 25
В тот день они долго сидели своим маленьким заговорщическим кружком. Гадали, кто может доносы в Темноводный слать, и так ничего толком не надумали. Единственную дельную мысль предложил как раз никанец Олёша. Это была давняя хитрость его народа. Отобрать самых ненадежных людей и выдать каждому тайну. Но каждому рассказать немного по-разному. Враг получит сведения с искажением, вот по нему можно и понять, кто именно предатель.
Мысль хорошая, да как узнать, что расскажут самому Ивашке?
В остальном же, разговор вышел пустым. Дикий Зверь злился и грозился вырвать подсылу сердце. Но атаман его остановил. «Надо бы сделать так, — говорил он. — Чтобы подсыл сам не узнал, что его обнаружили. Тогда через этого предателя можно подбрасывать Ивашке ложные сведения — к нашей выгоде».
След сначала не понял этого замысла, а когда, наконец, разобрался — в легкий ужас пришел от глубины хитрости и открывающихся возможностей. Сын Черной Реки мыслил как-то совершенно не так, как все прочие. Даже никанец не казался Дёмке таким странным.
Княжна тогда отпустила их совсем поздно, уже никуда из Болочана не уйти. А с утра атаман сам к нему пришел! К нему да Маркелке.
— Столько лет в плену прожил — совсем воинской выучки лишился! Пойдемте-ка со мной, поможете мне крепость в руки вернуть!
Старый лоча, словно, маску надел: весь такой веселый стал, смешливый. Не по-настоящему смешливый. Зачем он это делает?
Муртыги только обрадовался: похватал сабельки да потащил старого лоча на ратную поляну, где учились боевым ухваткам казаки Сорокина, а изредка и воины Княжны появлялись. След не любил саблю. Ему нравилось бить из лука, драться легкой пальмой или даже топором и ножом. Сабля — самое бесполезное оружие в лесу. Он уже представлял, как будет позориться перед всеми… но побратим Орел его спас. Маркелке так хотелось покрасоваться своей выучкой перед атаманом, для которого раньше он был мелким несмышленышем! Так хотелось, что Муртыги практически не давал Следу Ребенка времени на драку.
Сын Черной Реки и впрямь потерял выучку. По крайней мере, мало что он мог противопоставить напору Муртыги. Он совершенно не успевал, а Маркелка раз за разом останавливал смертоносную полосу стали то у горла старого лоча, то у живота, то у внутренней стороны бедра, где течет большая кровяная река.
Не нравилось это Следу. Не нравилась радость в глазах побратима, с которой тот выигрывал сшибку за сшибкой. В ней не было зла, но Муртыги совсем позабыл, что их позвали помочь атаману, а не самоутверждаться перед ним. В этом весь Маркелка — побеждать, доказать всем свою лихость. У Следа даже возникло желание выйти и «отобрать» атамана у старшего братишки… Странное желание.
По счастью, Сашика не расстраивался. Он искренне смеялся над своими промахами, подбадривал Маркелку, даже напевал как-то чудно: «Его называли орленком в отряде, враги называли орлом…». Как-то так. И все же, когда Муртыги совсем разошелся и вознамерился забороть старого лоча, тот ловко подсек его и завалил на песок.
— Ох, раззадорил ты меня, Маркелка! Ну-тко, вставай!
По-русски крикнул. И весь как-то изменился: ноги широко расставил, просел по-паучьи, а левый кулак в бок упер. Раскрасневшийся Муртыги вскочил, кинулся на лоча — да будто на стенку напоролся. Атаман стоял неколебимым деревом, боевой рукой двигал плавно и сдержанно, но всякий раз сбивал набок саблю своего приемыша. А потом ногами засеменил мелко так: цоп-цоп-цоп — и вот уже Маркелка отступает, еле успевая ставить защиты, а атаманов клинок тонкой молнией пуляет в даруа! Ровно иголка строчит в руках опытной бабы.
Правда, надолго старого лоча не хватило. Запыхался он, растерял скорость, а после вообще поднял руки.
— Сдаюсь! — тяжело дыша, рассмеялся он. — На вас, молодых, дыхалки не напасешься. А то, Демид, может, ты тоже хочешь?
— Не, — След махнул головой. — Я лучше из лука постреляю…
Сын Черной Реки расстроился. Если улыбался он притворно, то опечалился искренне. Посмотрел на клинок, обтер его о рукав.
— Руки что-то помнят еще, Демид. Не совсем я пропащий. А ведь знаешь, кто этому мастерству меня учил? Ивашка! В смысле — Иван Иванович, защитник Темноводский.
След от неожиданности ахнул. Нет, конечно, он слышал, что когда-то давно все жители Черной Реки — и темноводцы, и болончанцы — жили дружно. Но сколько Дёмка себя помнил — всегда они враждовали. Не получалось ему представить, что Княжна, Ивашка и атаман могли быть друзьями.
А старый лоча ровно мысли его прочел.
— Не всё в этом мире одноцветно, Демид, — вздохнул он. — Вернее, почти неодноцветно. Нет просто злых людей. И совершенно добрых. Так что и Ивашка — по-своему, замечательный человек. А в любом из нас есть что-то за что нам стыдно, — сын Черной Реки с такой тоской посмотрел на Следа, что тому сквозь землю захотелось провалиться. — Нам бы всем жить да жить… Да искать друг в друге хорошее. А мы вот… враждуем вечно.
После этого атаман почему-то быстро закончил воинскую учебу… но на новое утро опять к нему пришел! Уже к нему одному. К Следу. И попросил показать ему Болончан. Как тут всё устроено, где что находится.
След Ребенка мялся и смущался, пытаясь хоть что-то объяснить атаману, но слова не ложились одно к одному, приходилось тянуть их. А
