Помеченный смертью - Владимир Гриньков

Морозов заглянул ему в глаза, пытаясь прочесть в них, какая участь уготована женщине, но не понял ничего и сказал, набравшись смелости:

– Не трогайте ее! Она здесь совершенно ни при чем!

Хатыгов легко, как пушинку, поднял его за шиворот и отбросил к двери.

– Не учи меня, – сказал. – Я сделаю все, что надо.

И женщина вдруг поняла. Поняла – и сползла на пол, потеряв последние силы, Хатыгов поднял автомат – Морозов следил за происходящим остановившимся взглядом, – но выстрелил не в женщину, а в темнеющую в углу радиостанцию. Звук автомата был негромкий и чавкающий. Лицо у женщины стало совсем белое.

– Пш-ш-ш-шли! – прошипел Хатыгов, и его парни в мгновение очутились за дверью, и только Морозов никуда не спешил.

Он подумал, что женщина будет жива до тех пор, пока он, Морозов, рядом. А стоит ему выйти, оставив ее наедине с Хатыговым с глазу на глаз, как Хатыгов учинит над ней скорую страшную расправу.

– Уходим! – коротко рявкнул Хатыгов.

– После вас, – ответил Морозов непослушными губами.

Хатыгов зло сверкнул глазами и выскочил наружу.

– Все будет хорошо, – успокоил Морозов женщину. – Как вас зовут?

– Анна.

Он кивнул и вышел. Хатыгов и ребята гуськом бежали по тропе, направляясь к океану. Страшно и нелепо они выглядели в своем пугающе грозном одеянии на этом безмятежном острове. Морозов нагнал их и пристроился в хвосте цепочки. Вырвались на пляж, преодолели отделяющие их от катера несколько сот метров. Притомившийся от долгого ожидания африканец вскочил и засуетился, изображая рвение. Хатыгов качнул стволом автомата, приказывая своим спутникам подняться на борт. Морозов оказался на палубе последним. Один только Хатыгов оставался стоять по колено в воде, и вдруг Морозов увидел Анну. Она бежала по пляжу, спотыкаясь, падала, поднималась и опять бежала вперед, туда, где стоял катер.

– Что за черт? – сказал с досадой Хатыгов.

Он уже поднимался на борт, и только нога свешивалась, в эту ногу женщина и вцепилась, подбежав, так что Хатыгов едва не упал в воду.

– Не трогайте его! Не трогайте! – кричала женщина.

Волосы ее растрепались, и она производила впечатление безумной.

– Не трогайте его! Слышите? Он ни в чем не виноват!

Африканец, который уже успел завести двигатель, изумленно наблюдал за происходящим. Такого представления ему еще видеть не доводилось.

Хатыгов стряхнул женщину с ноги, поднялся на борт.

– Он не виноват! – рыдала женщина.

Хатыгов ткнул африканца стволом автомата под ребра и заорал:

– Вперед! Какого черта!

Он был взбешен.

Катер развернулся и пошел прочь от берега. Женщина выбралась на песок и упала. Морозов видел, что она рыдает. Он смотрел на нее, не отрываясь, пока она не превратилась в точку, а потом и совсем исчезла.

Хатыгов порывистыми злыми движениями срывал с себя амуницию. Одна из пуговиц на камуфляже долго не расстегивалась. Он оборвал ее, сочно выматерившись.

– Вы бы его убили, если бы нашли? – задал Морозов так долго мучивший его вопрос.

Хатыгов даже не обернулся, сказал зло:

– На черта он нам нужен – падла! Приказ был – в Москву его доставить. А уж там ему кишки будут выпускать. На то есть свои специалисты.

Теперь они будут его искать в Москве. И найдут непременно.

36

Все повторилось, но теперь уже в обратном порядке. Прибыли в порт, их уже поджидали, в тени стояли микроавтобус и посольский лимузин. Один из встречавших позволил себе поинтересоваться:

– Как поездка?

– Все нормально, – зло ответил Хатыгов. – Идем ко дну.

Его молчаливые парни стремительно перенесли неподъемные сумки в микроавтобус. Их замкнутость сейчас казалось Морозову зловещей. Въехали на летное поле мимо разомлевшего от жары охранника, самолет уже стоял наготове и запустил двигатели сразу, едва только его немногочисленные пассажиры поднялись на борт. Морозов и теперь прошел в самый конец салона, не хотел находиться рядом с хатыговскими парнями. Причина, правда, была другая. Прежде он их презирал. Теперь боялся.

Они позавтракали – Морозов отказался присоединиться к трапезе – и принялись за преферанс. Доктор сквозь полуприкрытые веки рассматривал стриженый затылок сидящего к нему ближе всех.

Почему он увидел в них монстров? Зачем делать злодеев из людей, которые просто-напросто выполняют возложенные на них обязанности? Их этому учили специально – выжить и поразить врага. Точно так же, как учили Рябова. Ведь тогда, общаясь с Рябовым, Морозов не испытывал к нему неприязни. Точно, не испытывал, это он помнит отчетливо. Хотя чувствовал, да что там чувствовал, знал, что тот умеет убивать. Хладнокровно и наверняка. И попадись ему любой из этих парней, он не стал бы церемониться. Вот и они ведут себя так же. Ожидают увидеть перед собой врага и сразиться с ним.

Самолет набирал высоту. Где-то далеко в стороне остался океан. Подошел Хатыгов, предложил:

– Водички хотите?

Явно предлагал мир, хотя и выглядел хмурым. Причину его недовольства Морозов понимал очень хорошо. Пустышку вытянули, операция сорвалась. Вины Хатыгова в этом нет, но он все равно переживал. Не привык так – чтоб впустую.

Все-таки он, Морозов, зря на них взъелся. Конечно, хочется, чтобы все было аккуратно и красиво, и душу чтоб не ранило. Но так не бывает. Кто-то должен грязную работу выполнять. Грязную и кровавую. Эти люди делают то, чему обучены. Только и всего.

Так уговаривал себя Морозов. Рябов – убийца. Одинокий волк. Чужую кровь проливает, не задумываясь. И церемониться с ним излишне. Когда Морозов думал, все у него получалось более-менее гладко и выстраивалось в достаточно стройную схему. Но потом он вспомнил распластавшуюся на песке обезумевшую женщину, и все его умозаключения рассыпались.

37

Бородин позвонил ранним утром.

– Не разбудил? – поинтересовался учтиво. – Как ваша поездка?

Вежливость свою демонстрировал. Морозов его щадить не стал:

– Мерзкая поездка. Подставили вы меня.

Сказал и замолчал, чтобы собеседник почувствовал неприязнь в полной мере.

– Что-то не так? – осведомился после паузы Бородин.

А Морозов вдруг обнаружил, что ему и ответить-то нечего. Какие претензии к Бородину? Вот так, сразу, и не сформулируешь.

– Устал я очень, – сказал доктор, давая задний ход.

– Его ищут, – вдруг произнес Бородин, и доктор понял, что речь идет о Рябове.

– Могут и не найти.

– Почему?

– Его ведь как Рябова ищут.

– Ну конечно.

– А он может вовсе и не Рябовым оказаться, а Митяевым. Кириллом Митяевым.

– Да-да, – вспомнил Бородин. – У него же документы поддельные.

– Не документы у него поддельные, – вырвалось у Морозова. – Это совсем другой человек. Не Рябов, Поймите.

Возникла пауза.

– Я ничего не понимаю, – признался Бородин.

– Тут и понимать нечего, – ответил Морозов, досадуя на себя за несдержанность. Уже жалел, что сказал лишнее.

– У меня такое впечатление, что вы знаете больше, чем сказали мне в прошлый раз, – голос Бородина звучал настойчиво.

– Вы заблуждаетесь.

– Я хочу с вами встретиться.

– Зачем?

– Поговорить.

– У меня нет времени на это.

– Хорошо, давайте поговорим во время сеанса.

Все-таки он Морозова подцепил.

– Сегодня мы с вами встречаемся?

– Во сколько? – спросил доктор обреченно.

– Чем быстрее, тем лучше.

– Я не могу, – попытался увильнуть Морозов. – Устал. Вообще не выйду сегодня на работу.

– Я приеду к вам домой.

Отделаться не удастся. Морозов, не таясь, вздохнул:

– Приезжайте ко мне в клинику. Сегодня в двенадцать.

Ровно в двенадцать в его кабинете появился дюжий парень. У парня были квадратные плечи, цепкий взгляд и пиджак, в который он был облачен, несмотря на жаркую погоду. Наверное, это был один из охранников Бородина, так подумал Морозов и не ошибся.

– Андрей Алексеевич сказал, что не может приехать, и велел привезти вас в офис, – сказал парень, тренированно, за одну секунду, осмотрев кабинет. – Просил его извинить.

Про извинения вспомнил в последнюю очередь, это было для него не важно. Главное – доставить доктора по назначению.

У бородинского офиса было пустынно – ни одной машины на стоянке. Вдоль здания прогуливались «квадратные» ребята – братья-близнецы этого парня, который доставил Морозова к офису. Такие же парни были и в коридорах, и в приемной перед кабинетом Бородина. Морозову показалось, что здесь будто что-то витает в воздухе, какое-то напряжение разлито, и вдруг понял, почему Бородин сам к нему не приехал – боится покинуть стены своей крепости, здесь он себя увереннее чувствует.

Против ожиданий, Бородин оказался не очень-то и уныл, а даже будто весел. Он был один в кабинете, поднялся из кресла, завидев Морозова. Поздоровался если не сердечно, то дружелюбно. В его глазах Морозов хотел прочесть хоть что-либо, но не смог.

– Извините, – сказал Бородин. – Не имел возможности к вам приехать. Не рекомендовали.