Песочные часы - Киш Данило

Кроме самого Гаванского и его жены не было никого.

Где была младшая госпожа Гаванская?

Мне сказали, что она уехала со своим женихом на какую-то экскурсию.

Какую экскурсию?

Этого я не могу вам сказать.

Вы сказали, что ее жених коммерсант?

Да, торговец или коммивояжер. Так мне сказали. Чем торгует этот Фекете?

Не знаю. Об этом речь не шла.

Попробуйте припомнить.

Об этом речь не шла.

Когда вы вышли от Гаванского?

Я у него переночевал.

Почему?

Гаванский мне сказал, что начался комендантский час, и мне не стоит ходить по городу.

Как долго вы у него оставались?

Одну ночь.

Куда вы потом пошли?

Я нанял извозчика.

Где?

На улице Луи Барту.

Значит, туда вы пришли пешком?

Да.

Значит, вам потребовалось два часа от Железно-дорожной набережной до улицы Луи Барту?

Ладно. Я заглянул к приходскому священнику.

Что вам надо было от приходского священника?

Выписки из книги крещений на членов моей семьи.

Сколько вы заплатили за это?

Стоимость гербовой марки.

Мы проверим ваши сведения.

По два пенгё за каждую выписку из книги крещений.

Вы заходили в церковь?

Нет.

Значит, выписки вам передал священник?

Да.

Он вам их отдал у себя на квартире?

Да.

Через кого вы вступили с ним в контакт?

Через церковную общину.

Вы с ним были знакомы раньше?

Нет.

Кто вас направил к нему?

В канцелярии церковной общины я встретил одного служащего, имя которого я не знаю, и он меня направил к священнику. Этот служащий был очень сдержанным. Он сказал мне, что в последнее время очень много таких запросов, потому что многие хотят добыть для членов своих семей подложные документы. Я сказал ему, что в моем случае это не так, а я обращаюсь совершенно легально, чтобы получить названные документы. Тогда он меня отправил к священнику.

В одной из наших предыдущих бесед, сейчас я точно назову дату, вот, двадцать восьмого марта, то есть, совсем недавно, вы заявили (цитирую дословно): «Моя племянница Ребекка, теперь Мария, изучает Катехизис под надзором молодого священника, и я думаю, что ее обращение — это скорее следствие стремления, в некотором смысле, к духовной проституции, чем осознанный поступок и убеждение».

Да, по сути, это очень верно.

Цитирую далее: «Нет ни одной религии, совершенной настолько, чтобы у человека были причины для обращения. Единственная религия — это вера в Бога».

Да, я по-прежнему так думаю.

Если мы правильно друг друга поняли, то у вас нет намерения последовать примеру своей племянницы, берущей уроки Закона Божьего?

Да, так.

Как вы объясняете тот факт, что вы посетили православную церковь, но не зашли в синагогу?

Я и раньше не ходил в синагогу, и с ребе я был не в лучших отношениях.

Вы встречались еще с каким-нибудь лицом, кроме тех лиц, кого вы уже упомянули?

Думаю, что я перечислил все приватные встречи.

Значит, у вас были и официальные встречи?

Кроме приходского священника, официальной можно было бы назвать мое посещение железнодорожной администрации, где я тоже наводил справки о кое-каких официальных вещах.

О каких официальных вещах?

О моей пенсии.

С кем вы об этом разговаривали?

С господином Лауфером. Андрия Лауфер.

Кто такой Лауфер?

Чиновник в железнодорожной администрации. Когда-то мы вместе работали в Шиде, он тогда был стажером.

На какой он сейчас должности?

Он не продвинулся дальше делопроизводителя. Сейчас его понизили до писаря, или как-то так. В любом случае, пока работает, хотя все время ждет, что его выгонят с работы.

Не странно ли, что он все еще продолжает работать на таком ответственном месте?

Не следует забывать, что господин Лауфер мусульманин, обращенный. Официальное его имя Алия Латифич, но мы всегда его называли старым именем, то есть Андрия. Где-то в тысяча девятьсот двадцать девятом году он женился на мусульманке из Сараева, и тогда перешел в магометанство. Я думаю, что он сделал это без особого настояния ее родителей, а, так сказать, по любви. Когда его жена умерла, через год-другой после свадьбы с Андрией, то есть, Али, он стал, так сказать, дервишем в миру, изучал Коран и арабский. Думаю, он собирался с некой миссией в Мекку или Палестину, но так никогда и не собрался. Он не мог отдалиться от вечного ее обиталища, и был убежден, что встреча с покойной женой ему будет обеспечена на том свете только под сенью магометанской веры.

Короче.

Это тип обращения есть также акт веры: любовь — это эманация Бога.

О чем вы разговаривали?

Лауфер работает в канцелярии с еще двумя служащими, и он не хотел беседовать со мной приватно в их присутствии. Сначала я подумал, что он меня не узнал, а потом понял, назвавшись, что он только притворяется, что мы незнакомы. Поэтому весь наш разговор свелся к официальному вопросу: что было с моей апелляцией, которую я подавал на решение о снижении мне пенсии. Он сказал мне, что дело расписано ему и на клочке бумаги написал мне номер, под которым документ зарегистрирован. Потом сказал, чтобы я обратился через месяц, в письменном виде, и что он надеется, что к тому времени дело примут к рассмотрению.

Где сидели упомянутые двое служащих?

Тот, что моложе, в гражданской одежде, сидел ровно напротив Андрии, и что-то писал, или только притворялся, что пишет. Второй, примерно того же возраста, что и Андрия, за тем же большим столом, застеленным синей упаковочной бумагой, а это на самом деле два составленных вместе канцелярских стола, застеленные синей упаковочной бумагой. Второй служащий, такой лысоватый, на нем был, как и на Андрии, вылинявший китель от железнодорожной формы, а на рукавах были видны места, где когда-то были нашиты шевроны, обозначавшие звания. Он ел хлеб, намазанный смальцем и посыпанный паприкой. Думаю, что он был занят своими делами и не обращал на нас внимания. Даже не уверен, что он обратил внимание на то, что я вошел в канцелярию. В какой-то момент он повернулся боком, почти спиной к нам, и больше я его лица не видел. Кажется, он рылся в ящике стола в попытках найти какую-нибудь бумажку, чтобы вытереть жир с пальцев. Я еще какое-то время слышал, как он копается и как цыкает зубом, сплевывая крошки.

С места, на котором сидит Андрия Лауфер, виден вокзал?

Андрия сидит спиной к окну, обращенному к вокзалу. Свет падает из правого окна, которое смотрит на какую-то стену. Думаю, что это склад или элеватор.

С места, на котором сидели вы, виден вокзал?

Видны только пути и стрелки, а также металлический корпус насоса и весы для скота. Насос обернут соломенным кожухом. Сам вокзал находится значительно дальше, метрах в пятистах-шестистах справа.

Откуда вы знаете расстояние до вокзала?

Я когда-то работал на этом самом вокзале, а расстояние между насосом и зданием вокзала я проходил по многу раз в день, иногда пешком, иногда ехал на дрезине.

Почему вы ездили на дрезине?

Иногда мне надо было лично присутствовать в котельной, на поворотном круге или в мастерской по ремонту локомотивов, а иногда ранним утром я с путевым обходчиком или с главным механиком ехал с инспекцией.

Кто главный инспектор?

Много их было. Последний был какой-то словак, Галупка. А кто сейчас на этой должности, не знаю.

А вы должны были для вашего Расписания, того, 1938 года, чертить план станции?

Нет, господин.

А вы сумели бы такой план начертить?

Возможно, по памяти и очень схематично, если за прошедшее время ничего не изменилось.

Вы отбывали трудовую повинность?

С января сорок второго, вопреки справке от врача о плохом состоянии моего здоровья, душевного и физического, я работал на строительстве насыпи и на кирпичном заводе.

Значит, вы разбираетесь в технике укладки пути?

Я работал на земляных работах, то есть, непосредственно на насыпи. Пути, наверное, укладывали другие. Не знаю. Не уверен, что на этих насыпях вообще кто-то укладывал пути.