Мир приключений 1974 - Николай Коротеев

— За хвост подержался, как говорится. Восемь месяцев и девятнадцать дней. Второй Белорусский.

— На одном фронте, значит. Так вот, товарищ капитан. Я командовал танковой ротой. — 11 майор назвал помер полка и гвардейской дивизии. — Так вот, в то время, капитан, я бы, если не уговорил, то выкрал бы у вас этих ребят. Ей-ей, утащил бы!

И они оба рассмеялись.

— Извините, капитан, но вы — сухарь.

— Я люблю этих ребят, майор. Не так уж просто получились из них хорошие солдаты.

— Так уж водится… — вздохнул майор.

Потом, откозыряв, они пожали друг другу руки и разошлись по своим делам. От начальства Чекрыгин вернулся в батальон и снова вызвал к себе Лазарева и Попова. Но теперь он принялся расспрашивать Сашку, а не старшего сержанта. Капитан знал: Попов куда эмоциональнее Трофима и его легче расшевелить. У старшего сержанта Чекрыгин уточнял детали, и больше всего они говорили о том моменте, когда Трофим потерял контакт с машиной; не растерялся, а именно утратил связь.

— И все-таки то была машина, — заключил капитан. — Счастье и достоинство ваше в том, что вы не потеряли связи, контакта друг с другом. И в трудную минуту каждый из вас не стал сам по себе. Тогда — беда… Неминуемая…

Теперь, лежа с разбитой головой на нарах, Лазарев, вспомнив слова капитана, осознал, что именно эта беда и стряслась с ним, с ними там, на берегу таежной реки, наполненной темной водой. Он, Трофим, пыжился своей праведностью, как пивная кружка пеной. Он ни разу ни на секунду не представил себя на Сашкином месте, для которого сказочная удача обернулась капканом. Возможно, что равнодушная, даже насмешливая издевка, с которой он отнесся к смятенному Сашке, — привычка к сумасбродным идеям, то и дело выдвигаемым Поповым. Трофим не почувствовал глубокого срыва в душе друга. Тут они стали каждый сам по себе, и пришла неминуемая беда. Нет врага более лютого, чем старый бывший друг. Ведь он знает и слабые струны его сердца, самые больные раны его души.

Трофим должен был признаться себе: воспользовался он этим знанием беспощадно.

«Но что толку валяться на парах? — спросил себя Трофим. — Надо идти, идти скорее, пока Сашка сдуру, сглупу, сгоряча не натворил еще чего-либо более дикого, совсем непоправимого, хоть бы и для себя самого. Он долго раздумывать не будет. Хватит ли у меня сил? Должно хватить. Достало же их у Сашки, когда он посоветовал свернуть вправо по склону, хотя отлично понимал: маневр лишает его последнего шанса на спасение в случае неудачи. Должно и у меня хватить сил спасти его от самого себя».

Трофиму представился Малинка, у кафедры, когда он выступал с докладами по правовому воспитанию. То что «совершил» Лазарев на глазах у Сашки, швырнув «алмаз» в реку, квалифицировалось статьей 98 УК, как «Умышленное уничтожение или повреждение государственного или общественного имущества», причем по пункту «б» — «причинившее крупный ущерб». По нему преступник «наказывается лишением свободы на срок до десяти лет». Без оговорок.

Парни из поселка очень любили слушать доклады Малинки. Рассказывает он интересно. Еще бы — двадцать лет богатейшей практики! Но больше всего ребятам нравилось задавать Пионеру Георгиевичу всякие каверзные вопросы. Они вгоняли участкового инспектора в пот, но старший лейтенант обычно с честью выходил из трудных положений. И уж если говорить все до конца, то пример, который Пионер Георгиевич привел для иллюстрации преступления, подлежащего рассмотрению по статье 98 УК, был как раз такой. Точно.

«Почему же Сашка не догадался? — затосковал Лазарев. — Ведь все так ясно! Я виноват — не сказал после потасовки на берегу? Пожалуй. Но уж больно он разошелся. Прямо озверел. Мне хотелось его как следует проучить, чтоб долго помнил. Вот и проучил. На свою голову».

Лежать на нарах и размышлять было приятно, покойно. Трофим не заметил, как впал в забытье.

Проснулся от мысли:

«Предал Сашка… Сашка предал? Предатель Сашка… Это Сашка-то предатель? Он же бросил меня. Из-за алмаза бросил. Смотался. А алмаз при мне. Надо отдать. Скорее отдать! Немедленно. Как я мог спать, когда алмаз при мне, а его нужно отдать. Отдать, пока Сашка не натворил еще каких-либо бед. Сказать ему про алмаз — и сдать. Сдать, сдать!»

Лазарев резко поднялся, застонал от боли в голове. Понял, что встать и выйти ему не под силу. Он сполз на пол и поковылял на четвереньках.

«Придется мне медвежьим способом добираться. Верхом. Там легче и с патрульного вертолета могут заметить».

Машинально Трофим взглянул на часы:

«Девять тридцать пять. Утра? Вечера. А число? Двадцать первое. Вчера было двадцатое. Тогда, пожалуй, утро. Ночь прошла. Голова еще болит. Отдохну часок — и в путь. Да… Лубянки из коры надо на ладони и колени вырезать. Необходимо даже. Отсюда врхом до дороги — двадцать километров. К полуночи могу добраться. Если километр за час буду проходить… Это пятнадцать с половиной метров в минуту. Осилю?.. Придется».

Перекинув поясной ремень по-бурлацки через грудь. Малинка уже с полчаса тащил за собой волокушу с лежавшим на пей Лазаревым. Тот был без сознания.

Инспектор нашел Трофима километрах в пяти от дороги, на просеке ЛЭП. Обессиленный Лазарев приткнулся к корявой березке.

«Силен, однако, — подумал Пионер Георгиевич, оглядев раны Лазарева. — Другой мог и не выдюжить. А этот дышит».

Вид у Лазарева был хуже некуда. Лубянки давно истрепались. Ошметки от них Малинка видел по дороге. И теперь руки и колени Трофима были изодраны в кровь.

«Чего же ждать, тащить его надо», — решил Малинка и смастерил волокушу.

Позади инспектора послышался тихим сгон, шевеление. Отпустив осторожно волокушу на землю, Малинка подошел к Лазареву:

— Ну, млодец, как дела?

Трофим глядел на инспектора тупыми, затуманенными глазами, потом взгляд его как бы очистился.

— Откуда вы? — спросил он.

— С неба, бедолага, с неба. Дай дух переведу. — И Пионер Георгиевич, сняв мотоциклетный шлем, вытер потный лоб. — Водички хочешь? Если есть…

— Фляжечку имеем, поделимся. Пей. Давай-давай, не стесняйся. Вот так. И сами приложимся.

Малинка был чрезвычайно доволен, что Трофим наконец пришел в себя. Инспектор опасался, что перенапряжение сильно скажется на состоянии Лазарева и он не успеет доставить его в больницу. Сам Пионер Георгиевич тоже устал, и ему хотелось отдохнуть.

— Откуда вы узнали про меня? Сашка рассказал?

— Рассказал, рассказал…

— Вот алмаз. Никуда я его не бросал. — Трофим полез за пазуху и достал видавший виды носовой платок. — В уголке завязан. Как Саша?