Император (ЛП) - "РуНикс"

         — Ты храбрая, чтобы открыть ему свое сердце после всего, через что ты прошла, Амара. Хотя и грустно, что он не отвечает тебе взаимностью, это может быть хорошо. Ты сможешь узнать больше, когда отправишься в университет.

         Да, единственная проблема в этом? Амара не могла никому доверять. Она держалась подальше от мужчин, как-то всегда опасаясь, если кто-нибудь из них подберет ее и посадит в грузовик. А с некоторыми девушками, она не знала, как вести себя. Были некоторые, которые просто игнорировали ее, и те немногие, которые пытались поговорить с ней, Амара понимала, они были нормальными. Они не прожили всю свою жизнь на территории мафии, с лучшим другом, который был солдатом мафии, и бывшим чем-то вроде принца преступного мира. Ее нормальность и их нормальность не совпадали, и Амара не могла ни с кем общаться дальше определенного момента.

         Единственным положительным моментом в ее новой жизни были ускоренные занятия, которые ей действительно нравились, доктор Нельсон, терапевт в городе, который порекомендовала доктор Дас, и Лулу, маленький пушистик, которая тут же свернулась клубком с таким доверием. Амара влюбилась.

         Амара посмотрела на Алекса, своего ассистента, который продолжал приглашать ее на свидание, пока она не сказала «да», когда он танцевал против нее. Она давала ему все оправдания, особенно тот факт, что с ее ускоренными модулями она должна была закончить за два года, у нее не было времени на свидание. Он был настойчив.

         Огни в клубе, в которой он ее привёл, мерцали неоновым светом вокруг нее, музыка громкая, пульсирующая и все было не так. Амара думала, что он отвезет ее в ресторан или еще куда-нибудь на свидание. Вместо этого он привел ее в центр гедонизма, и это не ее место.

         Она покачивалась на каблуках, не принимая от него напитков, как бы он ни старался, до такой степени, что она начала раздражаться.

         — Потанцуем, Амара, — крикнул он поверх музыки, войдя в ее личное пространство.

         Амара невольно отступила назад, ударившись о стену, нервы ее расстреляли, но на ее лице появилась улыбка.

         Он подошел к ней ближе, прижав ее к стене, и ее ладони стали липкими. Ей это не понравилось.

         — Отойди, Алекс, — сказала она, но ее голос утонул в музыке.

         Он наклонился ближе, чтобы услышать ее, от его тела сильно пахло водкой, и живот Амары сжался.

         Она просто хотела вернуться домой к Лулу.

         — Я хочу поцеловать тебя, — сказал он, заключая ее в клетку.

         — Тебе не следует целоваться на свидании, — сказала она ему, глубоко вздохнув, держа нервы под контролем. — Я сказала, отойди.

         Но это было бесполезно. Музыка была слишком громкой. Она толкнула его, явно выражая недовольство, надеясь, что он уступит ей место.

         Он этого не сделал. Очевидно, в нормальном мире мужчины с титулом «мудак» тоже страдают.

         Амара ударила его коленом в пах движением, которому научил ее Вин, оттолкнув его. Алекс сжал свои яйца, стиснув зубы, его лицо покраснело.

         — Какого хрена!

         Она побежала к боковой двери, отталкивая тела с пути, и вышла в узкий, уединенный боковой вход. Красная лампочка висела над стеной, освещая лестницу, которая, как она надеялась, вела на улицу.

         Амара прислонилась к стене, придерживая живот, пытаясь отдышаться. У нее не было никого, кому она могла бы позвонить, кто бы все бросил, забрал ее и отвез домой. Она была большой девочкой, но не доверяла людям. Такси, в которые она сядет, могут съехать с дороги. Водитель мог оказаться психом и отвезти ее куда-нибудь еще. Подобные сценарии всегда возникали у нее в голове, вызывая беспокойство, и ей нужно было сохранять спокойствие.

         Боковая дверь открылась, и Амара взглянула на нее, внезапно насторожившись, готовая в случае необходимости взбежать по лестнице.

         Только чтобы почувствовать, как ее сердце остановилось.

         Данте Марони стоял в узком коридоре, из-за чего он казался меньше, одетый в свежую темную рубашку и темные брюки, его темные глаза смотрели на нее, не говоря ни слова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

         Месяцы.

         Она не видела его несколько месяцев, и он осмелился смотреть на нее с этим собственническим взглядом, имел чертову наглость стоять перед ней, будто не прошло столько времени, заставляя ее сердце испытывать такую острую потребность в боли.

         Амара впилась в него взглядом, ее подбородок начал дрожать, а глаза горели, ярость охватила ее, когда она только посмотрела на него.

         Она сократила пространство между ними, ее руки толкнули его в грудь, вся боль, обида и одиночество, которые она хранила внутри себя в течение нескольких месяцев, всплыли на поверхность. Красный цвет окаймлял ее зрение, ее тело дрожало от силы эмоций, и она снова толкнула его, ее взгляд затуманился слезами. Она ударила его кулаком в грудь, тихие звуки агрессии покидали ее, почти дико, и он позволил ей, не останавливая, пока она не иссякла.

         — Отойди от меня, — она ударила его по твердым мышцам, которые даже не задвигались, глядя на него сквозь слезы, ее тело дрожало.

         Блядь, у нее произошёл эмоциональный срыв.

         — Амара, — мягко сказал он, взяв ее за запястья руками, его пальцы коснулись ее браслетов, закрывающих ее шрамы.

         — Ты не боролся за меня, — ее рот задрожал, когда она потянула, но его хватка не ослабла. — Ты не сражался за меня, Данте!

         Он прижал ее к себе, пока она не наклонилась к его груди, одной рукой держась за запястья, а другой обхватывая лицо ладонью, а его глаза безумно смотрели на нее.

         — Я сражаюсь за тебя каждый чертов день, Амара.

         Боже, она ненавидела его за это. Она также любила его, даже спустя столько времени.

         Слеза выскользнула из ее глаз, и Данте наклонился, поцеловав ее в щеку, будто все еще имел право.

         — Тебе нужно отпустить меня, — сказала она ему сломанным голосом, что означало нечто большее, чем ее руки. — Я все еще чувствую, что ты преследуешь меня здесь. Чувствую тебя и не могу так жить. Ты должен остановиться. Пожалуйста. Отпусти меня. Пожалуйста, отпусти меня, — она начала рыдать напротив него, не понимая, когда его руки обвились вокруг нее, крепко сжимая. — Отпусти меня. Отпусти меня. Пожалуйста. Пожалуйста, — икнула она.

         Он прижался лбом к ее лбу.

         — Ты в моей крови, бьешься в моем гребаном сердце. Я отпущу тебя только тогда, когда остановится моё сердце.

         Боже, он не мог говорить ей такое. Падать с ним было так легко, так волнующе. Именно грохот напугал её.

         Вытирая щеки, Амара выпрямилась, глядя на его галстук, слегка искривленный из-за ее ударов. Взяв его, она поправила, положила руку ему на сердце и посмотрела ему в глаза.

         — Я люблю тебя, Данте, — призналась она ему. Хотя они оба знали. — Но я не позволю тебе входить и выходить из моей жизни, как тебе заблагорассудится. Ты говоришь, что сражаешься за меня, и ты можешь даже выиграть битву, но ты потеряешь меня. Прекрати наши страдания прямо сейчас.

         Данте стиснул челюсти.

         — Возвращайся в свою квартиру. Я приеду поговорить через несколько дней.

         Амара кивнула, глубоко вздохнула и отступила от него, повернувшись, чтобы подняться по лестнице.

         Рука внезапно повернула ее, и его рот задержался рядом с ее губами, в сантиметре от нее, так близко, что она могла почувствовать тепло его дыхания на своих губах, воздух между ними жесткий, интенсивный, электрический, заставляющий ее покалывать от корней волос до кончиков пальцев ног. Она наклонилась к нему, впитывая напряжение, магнетизм, физическое состояние, по которому она так сильно скучала, и привет, и пока одновременно, прежде чем отступить и уйти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

         Ему нужно было сделать свой выбор.