Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру - Дан Борисов

После похорон я сильно задумался о смысле жизни, о возможности жизни после смерти. И вообще, стал чудным на весь следующий год, но не догадывался, что этот год для меня переломный, пока не попал в госпиталь небольшого Городка во Владимирской области.

По сложившейся традиции, в конце каждой части книги я перечисляю непонятные события, случившиеся в описываемый период. Здесь это эффект трансфокатора при взгляде на дупеля, художественное пророчество в Фиолетовом треугольнике, эффект резинового времени при аварии на Запоре, дэжавю на ТСФ, массовый поворот векторов в 1991 году и встреча с бабушкой-шептушкой.

Однако подробно останавливаться на этом мне пока не хочется. Оставлю это на конец книги.

Часть вторая

1. Атака на сердце

Моя аллегория с бегом и падением очень соответствовала моему тогдашнему состоянию. После смерти отца я поднялся и опять побежал, но летом следующего года опять остановился уже по внутренним причинам.

В тот день я рано утром пришел на завод, в кабинет директора.

Предыдущим вечером мы с ним выпили прилично у меня в профилактории. Я останавливался, приезжая в Городок, в их профилактории. Там был неплохой бассейн с сауной, бильярдная и вполне приличные комнаты для жилья. Основные вопросы решались прямо там, но технические, рабочие моменты требовали кабинета и проработки с исполнителями. Легкое похмелье у меня давно уже было связано с некоторыми болями в области груди, но я относил это к язвенной болезни.

В это утро у меня опять чувствительно покалывало в середине груди. Я сразу попросил директорскую секретаршу принести мне соды или минералки содовой. Не помогло. Боль усиливалась и усиливалась. Когда терпеть уже стало почти невозможно, я встал и пошел к себе - рядом с моим кабинетом был медпункт. Я возмечтал взять у фельдшера пятьдесят граммов спирта, и был уверен, что мне тут же поможет. За месяц до этого у меня уже был случай, когда я вылечил такой же приступ боли полустаканом водки.

Это было на даче. Мы с ребятами привезли ко мне на дачу мебель, разгрузили её и засиделись часов до трех с дурацкими разговорами. Утром я встал, погулял по огороду, насладился вдоволь прекрасной майской погодой и вдруг почувствовал боль. Ни одна таблетка не помогала. Я разбудил своих ребят, они съездили за водкой и привезли, когда я думал, что уже вот сейчас помру.

Мне налили водки, я сразу выпил и лег. Боль прошла в течение нескольких минут. Прошла совсем, не так, как будто её и не было, а гораздо лучше, с большим плюсом. Единственное, что было не так, это поднявшаяся температура, которая держалась еще несколько дней без привычных симптомов, как то насморка кашля и проч.

Сейчас возникла та же самая боль. И я чувствовал, что меня спасет хоть глоток спиртного. Почему я постеснялся спросить коньяку в кабинете директора, до сих пор не понимаю. Я шел в медпункт. Кто себе представляет масштабы нормального военного завода, поймет, что пройти из корпуса в корпус не так близко, но я упорно шел. Повстречавшийся мне по пути начальник снабжения, удивился, глядя на меня, и попытался пошутить:

- Тебя что? из ведра облили?

- Да, - говорю, - моча в голову ударила, в горшке с третьего этажа.

И пошел дальше, не останавливаясь. Я действительно был весь мокрый от пота. Боль уже зашкаливала разумные пределы, но я был уже совсем близок к цели.

Я дошел, что удивительно. Но спирту мне не дали. Меня положили на кушетку и тут же попытались сделать кардиограмму. На пленке получилась какая-то рваная ерунда. Я даже не видел, когда и кто из медичек вызвал скорую. Как-то сам собой появился врач, посмотрел на пленку и сделал мне укол, после которого боль начала стихать. Сделал еще одну кардиограмму, следя за моими глазами и поглядывая на свои часы. В какой-то момент он удовлетворенно кивнул сам себе и начал говорить:

- Ну что ж, наркотик подействовал, теперь вы выслушаете меня без лишнего

волнения. и сопротивления. Мы вас сейчас госпитализируем, - я молчал, и он продолжил, - У вас инфаркт, дорогой мой, и довольно обширный. Как это называют наши заклятые друзья - харт атак, атака на сердце.

Меня поместили в реанимационную палату заводского госпиталя. Это был госпиталь, а не больница, потому что завод был военный. Дня три меня кололи наркотиками, и я спал почти непрерывно и лишь потом начал осознавать, где я и что, и понял, что это уже второй инфаркт подряд - первый был тот раз, на даче.

Я уже вполне нормально, хоть и отстраненно соображал, когда приехала жена. Она в Москве восстановила мою дорогую страховку, по которой я перестал было платить, и перевезла меня в Москву в хорошую загородную больницу.

После ярких наркотических снов я проснулся не то чтобы другим человеком, но с другим направлением мыслей, это точно. Тогда не ставили стентов в коронарные сосуды, и основное лечение состояло в длительном покое. Не меньше полутора месяцев я провалялся в больнице, потом еще месяц реабилитировался в санатории Артема, соседнем с цековским поселком, где мы провели когда-то несколько лет. У меня организовалась масса времени для того, чтобы вспомнить и проанализировать ту жизнь, которую я вел последнее время.

После смерти отца я уже чувствовал, что мои мечты о справедливом и светлом капиталистическом завтра - не более чем химера и фикция. Но всё же, как раз в этот период времени я сделал последнее усилие к укрупнению предприятия. Я перевел оборудование в небольшой Городок во Владимирской области, уже тогда стало ясно, что усиливавшийся с каждым годом Лужков не даст сохранить производство в центре Москвы. В Городке я купил на ваучеры небольшую часть серьёзного военного завода. Естественно, хорошо познакомился с директорами.

Мы с ними создали совместное предприятие. Под моё оборудование завод внёс со своей стороны производственное здание, а местный банк за купленные акции дал не менее полумиллиона долларов в оборотные средства. Всё было, вроде бы, очень логично - я скрывал производство за высокими и колючими стенами военного завода. На тяжелых немецких автоматах я мог шить чехлы для пулеметов и спокойно ждать, когда джинсы опять начнут хорошо покупать. В Киргизии у меня торговало шоколадками вполне жизненное предприятие с гордым названием Арстан (Лев), а в Москве оставалась только маркетинговая контора и маленький экспериментальный цех. Теоретически всё складывалось очень красиво, если б это была не Россия девяностых годов. Я никак не думал, что правительство будет неуклонно и целенаправленно уничтожать отечественное производство, тем более военное, до сих пор еще лучшее в мире.

Я помню выборы совета директоров на только что акционированном заводе. После официального заседания, все директора и основные новые собственники завода, в том числе и я, собрались на банкет в профилактории. Там были представители двух, очень известных тогда, финансовых фирм, с одним из этих представителей по прозвищу Борода мы тогда подружились. Из новых хозяев мне еще запомнился один рыжий чеченец. Я спросил его, что это он такой грустный, не положено кавказцу грустить за столом. Он мне тогда сказал, что у них в Чечне готовится какая-то военно-политическая гадость, но с удовольствием выпил со мной и вроде бы повеселел.

Городок мне вообще очень нравился. Я там отдыхал душой после суетливой Москвы.

Особенно тихо и красиво было зимой. Там не поливали улицы соляными растворами -дороги были покрыты равномерным слоем снега, по которому машины ходили как бы шепотом. Дома, в основном были старые и уютные, люди не спеша ходили по своим делам или гуляли. Меня затащил туда один лысоватый мужичок с владимирским говором по фамилии, к примеру, Птичкин. Сначала он брал у нас товар на реализацию, потом выпросил старые швейные машины и организовал филиал в Городке. Так и попал в директора.

При всём этом перспективном расширении, дела шли вовсе не блестяще. Началась какая-то волчья жизнь. Без прямых обманов и наездов выжить уже становилось почти невозможно.

Я никогда не был волком, по сути я - кот, а по гороскопу - лев. Я так всегда и мутировал между домашним котиком и, в очень редких случаях, львом.

Все люди в своем отношении к работе видятся мне разными зверушками. Например, бизнесмены и вообще люди самостоятельных профессий, работодатели и индивидуалы очень похожи на хищников. По большей части это волки, которых ноги кормят. Они бегают целый день в поисках добычи, завидят кого, догоняют и съедают, ну не получилось, и ладно - бегут дальше.

Другое дело отряд кошачьих - кошки не бегают, они лежат в засаде. Я люблю наблюдать за своей кошкой. Она устроится где-нибудь между грядок, в тенёчке от свекольной или картофельной ботвы и как будто спит. Тряпочка такая серая валяется на огороде. Но стоит пробежать рядом мышке или птичке присесть, червячков поискать -резкий бросок вперед и добыча у неё в зубах. Моя манера вести бизнес примерно такая же.