Место, где все заканчивается - Антон Грановский

Глеб повернулся к реке и зашвырнул стальную коробку в воду. Открыл холщовую сумку и бережно опустил в нее книгу. Взглянул на друга и сказал:

– Нужно стереть наши отпечатки с дверей машины.

Давыдов поднялся на ноги, достал из кармана платок и шагнул к машине.

– Петь! – окликнул его Глеб.

– Что?

– Спасибо, что поверил в мои бредни.

– Не за что. – Петя потрогал пальцами затылок, поморщился и добавил: – Ты ведь верил в мои, когда меня забрали в д-дурдом и объявили сумасшедшим[5].

– Не такие уж это были бредни.

– Ты был единственным, кто так считал.

10

Утром следующего дня журналист Глеб Корсак остановился возле букинистического магазина «Древности» на Остоженке. Митьку, Машиного сына, он еще загодя отвез к Толе Волохову, а ночь, опасаясь нападения Лицедея, провел в гостинице. Глеб рассчитывал, что, пока «Чернокнижие» находится у него, Лицедей не тронет Машу.

Он толкнул тяжелую дверь. Старомодно звякнул колокольчик. Букинистическая лавка полностью оправдывала свое название и статус. Прилавок из мореного дуба, дубовые стеллажи, забитые древними книгами. На тумбе – стопка старинных гравюр, рядом – два дубовых картотечных шкафа с латунными ручками и латунными алфавитными квадратиками.

На стенах висели жанровые гравюры Хогарта и несколько старинных карт.

Букинист Ройзман, с которым Глебу и прежде приходилось встречаться, стоял у стола. Это был сутулый шестидесятилетний мужчина. Седые волосы ежиком, сухое носатое лицо, одет в серую шерстяную кофту, белую рубашку и серые брюки.

– Здравствуйте, Ефим Осипович! – поприветствовал его Глеб.

Букинист взглянул на него черными цепкими глазами.

– И вам не хворать, – немного грассируя, отозвался он. – Глеб Корсак, если не ошибаюсь?

– Он самый. – Глеб кивнул на компьютер-лэптоп, стоявший на прилавке: – А вы, я вижу, решили идти в ногу с прогрессом?

– Шел бы, да ноги уже не те, – усмехнулся букинист. – Компьютер – собственность моего племянника. Парень дал мне его для ознакомления, но боюсь, что науку мне уже не одолеть. Я – часть старого мира. Того, который затонул, наткнувшись на айсберг техносовременности. А все это… – Букинист обвел рукою полки с книгами. – Обломки кораблекрушения.

– Я принес вам еще один обломок, – сказал Глеб. – И хотел бы восстановить по нему название и технические характеристики всего корабля. От длины – с бушпритом – до дедвейта. Вы, кажется, берете деньги за экспертную оценку?

– Иногда. Все зависит от книги. – Ройзман посмотрел на сумку Глеба, и в глазах у него вспыхнул исследовательский огонек. – Полагаю, для начала мне нужно взглянуть на ваш «обломок».

– Легко.

Глеб открыл сумку, достал «Чернокнижие» и положил его на прилавок. Букинист буквально впился в книгу глазами.

– Что вы думаете об этом? – спросил Глеб.

Ройзман потрогал книгу желтыми от никотина пальцами – осторожно, как трогают живую плоть.

– Интересно! – тихо проговорил он. – Очень даже интересно…

Ефим Осипович вынул из кармашка кофты очки с бифокальными стеклами, водрузил их на свой большой нос. Метнул цепкий взгляд на Глеба:

– Вы не возражаете?

– Нет, – отозвался тот.

Букинист склонился над книгой, изучил обложку, затем раскрыл переплет и некоторое время внимательно разглядывал ее желтоватые листы.

– «Чернокнижие» Антона Хониата, – проговорил он слегка севшим от волнения голосом. – Напечатана, конечно же, в Венеции… Округленный шрифт… Великолепные гравюры… Дата затерта, но я помню год издания. Тысяча четыреста восемьдесят шестой.

Ефим Осипович поднял взгляд на Глеба. Лицо старого букиниста сияло от восторга.

– Невероятно, – проговорил он. – Какая сохранность! Она ваша?

– Можно сказать – да.

– Вы настоящий счастливчик! Откуда она у вас?

– От дальнего родственника. По наследству. Вам приходилось видеть эту книгу раньше?

Ройзман качнул головой:

– Нет. Саму книгу я раньше не видел, но много о ней читал.

– Вы уверены, что это подлинник? – уточнил Глеб.

– Для того чтобы установить подлинность книги, требуется тщательная экспертиза. Но на первый взгляд могу сказать: да, она похожа на оригинал. – Букинист легонько провел ладонью по странице. – У этой книги особенная история, – сказал он. – Я бы даже сказал, загадочная.

– Вы мне ее расскажете?

– С удовольствием. Антон Хониат издал четыре варианта «Чернокнижия»…

– Как это – четыре?!

– Да вот так. Эти книги практически ничем не отличались. Тот же дьявольский бестиарий, те же ведьмы и колдуны. Все – буква в букву, завиток в завиток. За исключением одного отличия. – Он чуть наклонил голову и посмотрел на Глеба поверх очков. – И отличие это находится в тринадцатой главе. Сейчас я вам покажу.

Ройзман вновь склонился над книгой, осторожно взялся за нее своими длинными желтыми пальцами. Глеб достал сигареты, вспомнил, что здесь курить нельзя, и спрятал пачку в карман плаща.

Тем временем Ефим Осипович раскрыл книгу на тринадцатой главе.

– Вот, – сказал он. – Посмотрите-ка сюда.

– Я не читаю по древнеславянски, – сказал Глеб.

– Я вам переведу. «Существуют разные виды ангелов Сатаны, коих принято именовать демонами. У одних есть крылья, но нет ног, у других имеются и крылья, и лапы, а у третьих – ни того ни другого. Есть же и такие, которые похожи на нас с вами. От обычных людей их отличают гребень на голове и борода. Дабы вызвать такого демона, следует не только произнести слова в той последовательности, в которой они выписаны здесь, но и соблюсти прочие условия…» – Ефим Осипович поднял взгляд на Корсака и улыбнулся: – Каково?

– Хороший перевод, – одобрил Глеб. – Это что? Заклинание для вызова демона?

– Именно так, – кивнул Ройзман.

Глеб криво усмехнулся:

– Практическая демонология? Я думал, что эту тему разрабатывал латинский мир. «Молот ведьм», пентакль Агриппы…

Букинист снял очки и укоризненно посмотрел на Глеба:

– Видите ли, молодой человек, вызов потустороннего помощника из темного мира, как бы он там ни назывался, – вещь универсальная, архетипическая. Она присуща практически всем культурам. Отличается лишь название мира и собственного «помощника». Ну и, скажем так… процедурные вопросы.

– Я плохо знаком с этой темой. Знаю лишь, как выглядели славянские демоны – по фрескам, иконам и лицевым рукописям.

– Визуальная традиция, – кивнул Ройзман. – Несмешной гротеск. Но эту книгу писал человек, интересующийся прикладной, а не эстетической стороной вопроса. А теперь обратите внимание на окончание заклинания.

Глеб взглянул на то место на странице, куда указывал никотиновый ноготь Ройзмана. Фраза обрывалась посередине. Ни точки, ни запятой.