Ужасная госпожа (СИ) - Мур Лана

Иса говорила негромко, всем своим видом изображая кроткую покорность и преклонение перед величием герцогини.

Как бы ни была враждебно настроена Иванилда, но слова Исабель польстили, и она решила, что не так уж плохо, если сподвигнет не слишком благочестивого графа на столь богоугодное дело, даже если сама не очень хочет оказаться среди смрада и грязи болезней. Тем больше самоотверженности проявит перед Господом.

В результате коварных происков Исабель и благочестивого рвения герцогини Визеу, оба семейства в полном составе вместо того, чтобы вернуться в приятную прохладу особняка, отправились по знойному и пыльному полуденному городу к отстроенным на окраине лазаретам.

Исабель, как и подобает скромной девице, сидела потупив взгляд и предвкушала, предстоящее веселье, после того, как утомленные отец, брат и гостьи отправятся в свои комнаты отдыхать. Она еле сдерживала нетерпение и время от времени стискивала кружевной платочек затянутыми в перчатки пальцами.

Граф де Сильва старательно подавлял зевки и тяжелые вздохи, с тоской вспоминая об удобном кресле, освежающем вине и степенных беседах с Фуртадо о домашних делах. Даже отчеты от капитанов были увлекательнее предстоящего посещения больных. Карлос готов был пожертвовать, и намного больше необходимого, лишь бы избежать таких вот обязательных визитов.

Жуан сидел с самым несчастным видом и молчал, обреченно понимая, что волю старшей сестры ему не перебороть, вот если бы найти союзников… И он с надеждой взглянул на герцогиню, восседающую напротив, и с королевским величием осматривающую тех, кого высшие силы назначили ей вывести на праведный путь. На Луселию Жуан старался не смотреть. Как бы ни грезил о возможной женитьбе и наследниках, которые подтвердят его положение — будущего главы рода, — опозорившая себя девица для этого не годилась. Кто знает, чьих бастардов придется воспитывать как своих, при столь вольном поведении нареченной.

Тряский экипаж, наконец, остановился, но даже до того, как лакей успел предупредительно распахнуть дверцы, до пассажиров докатилась волна смрада, смешанного из запахов немытых тел, нечистот и сладковатой приторности гниющей плоти.

Жуан побледнел, и его лицо почти слилось с белоснежными кружевами воротника. Дрожащими пальцами он потянулся к флакончику с нюхательными солями, но отец, вместо того, чтобы сжалиться над сыном, твердой рукой вытолкнул его под палящее солнце и скривился от хлынувшей волны вони.

Луселия, крепко прижимая к носу платок, решительно, несмотря на подгибающиеся ноги, ступила на пыльную дорогу.

Только Иванилда и Исабель, словно соревнуясь друг с другом в выдержке, ни единым жестом или морщинкой не выдали, что чувствуют неприятный запах. Преисполненные достоинства, они неторопливо шагали к низким сероватым постройкам, а на лицах отражались только смирение и сопереживание.

Карлосу де Сильва понадобилось все его терпение, чтобы выдержать бесконечные утомительные разговоры с лекарями о том, всего ли хватает в лазаретах, просьбы об увеличении пожертвований, демонстрации прохудившихся матрацев и нехватки ткани для перевязок, а сеньориты в сопровождении графини в это время обходили больных. Подносили сжигаемым лихорадкой воду или отирали испарину и всех увещевали смириться и мужественно выдержать выпавшие на их долю испытания.

Остатки терпения граф де Сильва использовал на то, чтобы затолкать стенающего и закатывающего глаза наследника в экипаж. Сам Карлос тоже был не в восторге от вынужденного визита, но титул и положение в колонии обязывали. А последние капли понадобились, чтобы вытерпеть дорогу и наконец добраться до спасительной тишины кабинета и благоухания выдержанного вина. Только оно было способно перебить застрявший в носу и пропитавший всю одежду мерзкий запах тления.

Как и ожидала Исабель, никчемный брат и изнеженная Луселия сразу же удалились в свои покои и велели себя не беспокоить, отец заперся в кабинете, а Иванилда, хоть и старалась сохранить достоинство, но тоже поспешила к себе, предварительно велев наполнить ванну.

Вот и прекрасно! Весь день и весь дом снова в распоряжении полновластной юной хозяйки, и на этот раз точно никто не помешает встретиться в Витором.

При воспоминании о привлекательном и непокорном рабе, Исабель почувствовала, как кровь начинает бурлить, а по телу разливается жар, стягиваясь и концентрируясь внизу живота.

Как же это приятно — подчинять! Уже только от этого можно получить чувственное удовольствие, но Иса знала, что Витор способен на большее, и это будоражило.

______________________

Да! Я сделала это! Огромное спасибо всем, у кого хвтаило терпения дождаться. Для меня это действительно очень ценно!

В покоях юную графиню уже ждала преданная служанка с ароматными полотенцами, готовая обтереть и освежить прекрасное тело госпожи.

— Скорее! Скорее, — ворвавшись в комнату, торопила ее Иса и морщилась, когда Пурнима слишком сильно дергала шнуровку. — Да, осторожней ты, не кобылу седлаешь! — прикрикнула она.

Пурнима сжалась в ожидании удара, замерла, но когда Исабель оглянулась и сверкнула на нее черными глазами, споро принялась за дело.

Вскоре тяжелое и душное платье с тихим шуршанием упало к ногам Исы. Пурнима распутала завязки и стащила липнувшую к телу нижнюю сорочку.

— Как же хорошо, — потянулась Иса всем своим ладным телом. — И кто только придумал носить эти жуткие жаркие платья. Найди мне что-нибудь полегче.

Отправив служанку, Иса встала перед узорчатыми ставнями, пропускающими легкий ветерок, но скрывающими девичью спальню от нескромных взглядов.

В гардеробной Пурнима пробыла недолго и вскоре вернулась с воздушной пеной легчайшего шелка. Бережно стерла испарину с белой бархатистой кожи, и полотенца оставили на ней легкий розовый аромат.

— Распусти волосы, голова болит, — велела Иса.

Пурнима спешно вынимала скромные заколки из густых волос, и они тяжело падали на хрупкие плечи, укрывали узкую спину блестящим плащом.

Они ласкали нежную кожу. Руки Пурнимы осторожно прикасались к самым чувствительным местам, словно готовили ко встрече с Витором.

— Оботри еще раз грудь, — прикрыв глаза, томно прошептала Иса. — Хочу, чтобы от меня пахло только свежестью.

Пухлые губы приоткрылись, между ними мелькал кончик влажного розового языка, пока служанка медленно проходилась влажной ароматной тканью по налитой груди, словно дразня, касалась затвердевших сосков, поглаживала тонкую кожу шеи.

Иса подошла к окну, откинув голову, прислонилась к стене и одну ногу поставила на невысокий пуф.

— Продолжай, — тихо, но непреклонно велела она.

Пурнима заглянула в лицо госпожи, верно истолковала выражение расслабленного истомой лица и опустилась перед ней на колени.

Горячий язык осторожно коснулся нежной кожи.

Иса слегка вздрогнула, застонала, запустила тонкие пальцы в густые волосы служанки и потянула.

Повинуясь безмолвному приказу, Пурнима плотнее прижимается к влажной пульсирующей плоти, провела языком, надавила. Она дразнила, облизывая по кругу, посасывала, осторожно втягивая увеличившийся от возбуждения клитор.

Дыхание Исы стало быстрым и поверхностным, затвердевшие скоски прекрасной белой груди налились, словно спелые вишни, ноги слегка подрагивали, когда Пурнима погладила бархатистую кожу на внутренней поверхности бедра. Скользнуладальше, коснулась шелковистых губ. Провела вдоль них пальцем.

Иса задрожала сильнее, подалась бедрами к служанке и дернула ее за волосы. С приоткрытых губ срывались тихие стоны, когда Пурнима, сильнее сжав клитор, быстро вылизывала его, а ее пальцы погрузились во влажную горячую тесноту. Все глубже и глубже, поглаживая тугие стенки, надавливая на них и получая в ответ более громкие и отрывистые стоны.

У Исабель уже подгибались ноги, и она всем телом прислонилась к стене, ритмичные движения Пурнимы ускорились, и тогда стягивающий живот спазм растворился, разлетелся по телу множество крохотных искр, отозвался покалыванием в кончиках пальцев рук и ног, горячей волной хлынул в голову, жаром опалил грудь и шею.