Статьи и лекции - Алексей Осипов

Эта цель очень соблазнительна, однако она вызывает ряд серьезных недоумений. Например:

1. Может ли иметь под собой какие-либо доказательные основания эта перспектива грядущего человекобожия (особенно если учесть современное состояние обитаемого мира), не является ли она плодом самой неразумной фантазии человеческого самомнения?

2. Есть ли достаточно убедительные аргументы того, что грядущее "счастье" человечества, во-первых, не будет возведено на крови и страданиях множества загубленных жизней и будет "счастьем" лишь так называемого "золотого миллиарда"; во-вторых, не окажется ли и сам этот остаток не более как рабом ничтожной кучки "сверхлюдей", хитростью и насилием захвативших власть в мире в свои руки? Оснований для подобных предположений сейчас уже более чем достаточно.

Но в таком случае подвиг ученых, совершаемый ради проблематичного идеального человечества, не обернется ли против человечества реального, став средством его порабощения и смерти?

Ответ науки на эти вопросы, как бы парадоксально это ни звучало, может быть только одним: "Я ничего не гарантирую, но верую, и выверьте, что все будет о'кей". Другого, кроме призыва к вере, научного, ответа наука дать не в состоянии по многим причинам.

Вот некоторые из них.

Здание науки зиждется на постулатах (признании реальности мира, его закономерности, познаваемости и др.), без которых она не может ни существовать, ни развиваться, но которые не могут быть доказаны.

Научные доказательства в конечном счете условны, не абсолютны. Даже математические доказательства являются лишь несомненными выводами из положений, которые принимаются за истинные. В большинстве же случаев научные доказательства суть вероятные выводы из вероятных положений. При этом вероятность тем меньше, чем сложнее предмет обсуждения. После теорем Геделя это стало математической очевидностью.

В науке нет критериев, которые бы давали полную гарантию истинности той или иной теории. Ф.Франк остроумно замечает: "Наука похожа на детективный рассказ. Все факты подтверждают определенную гипотезу, но правильной оказывается в конце концов совершенно другая гипотеза".

Не зная самых фундаментальных законов бытия в целом, нет никакой возможности убедиться в истинности (следовательно, и полезности) локальных научных закономерностей. (Не случайно Фейнман говорил студентам: "Если вы думали, что наука достоверна, — вы ошибались".) А это низводит науку, особенно в вопросах мировоззренческих, на уровень высокообразованной… гадалки.

Но наука не только не может обосновать свои конечные чаяния, она в принципе стоит вне области возможных обоснований.

Во-первых. Проблема блага — это в первую очередь мировоззренческая проблема. Научные же знания даже во всей своей совокупности сами по себе не являются мировоззрением и не могут быть таковым, — поскольку наука изучает только естественные явления и закономерности мира, а не бытие в целом. Наука специфически мировоззренческими вопросами не занимается — это область религии и философии (поэтому всегда были ученые с разными мировоззрениями: верующие в бытие Бога, верующие в Его небытие, агностики). Отсюда понятно, что сам термин "научное мировоззрение" очень условен, по меньшей мере очевидно, что наука и так называемое научное мировоззрение — понятия совсем не тождественные.

Во-вторых. В решении вопроса о конечном смысле жизни или о благе человека основной проблемой, безусловно, является бытие Бога. Каковы здесь возможности науки? Бесконечность вглубь и вширь познаваемого мира однозначно говорит о том, что наука никогда в принципе не будет в состоянии заявить о небытии Бога (даже если бы Его не было). У нее только одна перспектива: когда-то встретить Бога на своем пути. И, как известно, для многих ученых признание Его существования стало несомненным убеждением. Однако это убеждение, несмотря на очень серьезные данные естествознания, особенно последнего времени, в конечном счете все же есть не столько строго обоснованное знание, сколько наиболее вероятный вывод. Следовательно, и сама научная идея блага является скорее религиозно-философской, нежели действительно научной.

А это означает, что надежды на "золотой век" будущих поколений человечества, который обещал (обещает?) научно-технический прогресс, оказываются не более как розовой мечтой.

ФИЛОСОФИЯ всегда видела благо в познании истины. (Она имеет историю гораздо большую, чем наука, и потому уже не раз на своих вершинных взлетах и в периоды кризисов свидетельствовала о том, что может дать человеку.) Однако, ища ее на пути дискурсивного мышления и не имея никакой возможности доказать способность человеческого ratio к адекватному постижению действительности, философия вынуждена свои исходные положения постулировать. Отсюда: сколько философов, столько систем. В решении же основного вопроса жизни — ее смысла и блага — она нередко или сливалась с теологией, становясь ее служанкой, или обособлялась, порождая новые системы, истинность выводов которых в принципе доказать невозможно. Поэтому все философские школы и направления никогда не поднимались выше требования веры своим утверждениям, то есть своей истине, своему пониманию блага. При этом дистанция, отделяющая понимание блага в одной системе от другой, часто оказывалась бесконечно великой: от апатии до наркотиков, от духовного до плотского, от вечного до сиюминутного. И не было и нет никакой возможности проверить истинность любого из этих пониманий, тем более что и сама идея истины (а с ней и блага) после долгих исканий и доказательств уже не раз вообще объявлялась псевдопроблемой.

Наконец, РЕЛИГИЯ (в данном случае речь идет только о Православии), которая не есть ни наука, поскольку объектом ее постижения является совершенно иной мир — мир духовный, ни философия, так как существо религии — в особом духовном, а не рациональном постижении Бога.

Православие, как и любая религия, в своем свидетельстве о благе апеллирует непосредственно к Откровению (вопрос о его достоверности — отдельный) и к церковно-историческому (соборному) опыту богопознания. Здесь в истинности познаваемого человек удостоверяется не посредством своих пяти чувств, хотя бы и усиленных приборами, не опосредованным путем логики (ratio), а непосредственным фактом внутреннего переживания, созерцания (феории) Бога, ибо Истина, а в ней и благо, недоказуется, а показуется. При этом истинность индивидуального опыта проверяется в Православии соборным (коллективным) опытом Церкви (святых), в свою очередь основанном на свидетельствах (истинах) Откровения, зафиксированного в Священном Писании.

Решение вопроса о благе в Православии исходит из исповедания бытия Бога и бессмертия человеческой личности. Принципиально важно отметить при этом, что вера в то и другое не является ни постулатом "чистого разума", ни его выводами, но фактами общечеловеческого религиозного опыта.

По христианскому Откровению, Бог есть Бытие (Сущий) и Сознание (Премудрость), Триипостасная Любовь, Истина. Этих определений достаточно, чтобы видеть, что Бог и есть то Благо, Которым все живет и движется и существует (Деян. 17, 28), и что, следовательно, смысл человеческой жизни заключается в целостном (умом, сердцем и телом) познании Его, приобщении к Нему. В православном богословии это приобщение именуется обожением.

Предлагаемый Православием идеал блага, заключающийся в познании Бога, то есть уподоблении Ему и через это единении с Ним, отвечает основным целям человеческих исканий, поскольку очевидно, что достоверное познание Истины (цель философии) и тварного мира (цель науки) возможно лишь через знание Сущего, то есть Бога. Это благо и является не только главной, но и единственной целью человеческой жизни по православному учению.

Почему можно принять православный взгляд? Конспективно основные положения можно представить в следующих пунктах.

Он не имеет "противопоказаний". Православие в своем учении не предлагает ничего, что противоречило бы точно установленным научным выводам в области познания этого мира или могло бы отрицательно влиять на нравственное состояние личности и общества, на развитие мысли, науки, культуры в целом. Это подтверждает факт огромного числа верующих философов, деятелей культуры, ученых всех ветвей научного знания.

Напротив, оно предлагает человеку такой идеал — богоподобную любовь, которого до него не знала ни одна религия и философия и который не только соответствует самым глубоким и чистым стремлениям человеческой души, но и показывает, особенно на примерах святых, как преображается личность, ставшая на путь неформальной православной жизни.

Православие удовлетворяет важнейшей потребности человека — дает конкретный и исчерпывающий ответ на вопрос о смысле и цели его жизни: вечное бытие личности в единении с Богом. При этом достижение указанной цели не игнорирует никаких реальных потребностей человека и действительных ценностей этой жизни. Знаменитое "пари" Б. Паскаля (в его "Мыслях") хорошо это иллюстрирует: человек, живя по-христиански, ничего не теряет на земле, даже если нет Бога, если же Он есть, то приобретает бесконечное в Нем благо; живя же вопреки Евангелию, человек по меньшей мере ничего не выигрывает здесь, но зато, если Бог есть, всего лишается в вечности.