Александр Великий. Армия, походы, враги - Шеппард Рут

Войска, находившиеся в распоряжении у сатрапов, набирались на местах. Для обеспечения тяжелой пехотой наниматели привлекли 5000 греческих воинов, как обычно и поступали персидские сатрапы Малой Азии, когда им требовались пехотинцы. Современные историки часто включают в число участников сражения персидскую, или туземную, азиатскую пехоту, что может отражать попытку как-то оправдать данные по пехоте у персов в источниках, которая, по Диодору, насчитывала запредельные и совершенно невероятные 100 000 человек. Как бы там ни

ИЗ

Небольшие возвышенности высотой около 100 м расположены примерно в 4 км восточнее реки. Дальше от них в этом направлении пролегает куда более высокий горный кряж.

было, нет никакой нужды искать объяснений для заведомо завышенного количества «персидской» пехоты. Куда проще и ответственнее предположить, что в войске сатрапов присутствовало попросту довольно мало пехоты — собственно, только те же греческие наемники.

Кавалерия традиционно являлась наиболее сильным родом войск в любом персидском войске, и нет ничего невероятного в том, что сатрапы сумели собрать больше 10 000 всадников. Диодор Сицилийский, служащий единственным источником по персидскому боевому расписанию в данном сражении, говорит о приведенной с собой Арсамом из Киликии коннице и о наличии под командованием Мемнона также своей кавалерии, как можно предполагать, набранной с его имений в Троаде. В боевых порядках Арсит возглавлял конницу из Пафлагонии — региона на южном берегу Черного моря. Кавалерия из Мидии, Бактрии и Гиркании также числится в перечне, что может показаться подозрительным, поскольку эти провинции располагались в центральных и восточных районах персидского царства. Как бы там ни было, не надо думать, что их перебросили в регион специально для противодействия Александру. Скорее их тоже набирали на месте из числа поселенцев из тех отдаленных мест, и воины эти давно уже осели в Малой Азии на условиях несения военной службы в армии царя царей в данном ареале.

Наличие плодородной равнины вокруг Даскилия гарантировало обеспечение западноперсидской полевой армии всем необходимым для ее существования. Вдобавок городок стоял на скрещении стратегически важных дорог в регионе. Путь на юг приводил к столице Лидии, Сардам, и давал также доступ к большим и процветающим городам западного анатолийского взморья, как те же Эфес и Милет. Фактически же Сарды представляли собой «терминал» на западной оконечности знаменитого персидского Царского пути — дороги, которая пролегала в восточном направлении к столице, Сузам. К северу от Даскилия находился прибрежный город Кизик, остававшийся автономным и поддерживавший македонцев. Поскольку во внутренних районах региона Троады господствует горный массив Ида, дороги в восточном направлении от Геллеспонта забирают на северо-восток и спускаются на Адрастейскую равнину, через которую и протекает река Граник. Коль скоро Александр приближался именно с этой стороны, персидское войско и его командующие выступили из Даскилия к городку Зелея (Зела) приблизительно в 30 км восточнее Граника.

Военный совет в Зелее

Как можно предполагать, персидские силы достигли Зелен ближе к концу мая и, по всей вероятности, находились там, когда командующим доложили о переправе Александра в Азию. В хрониках Арриана и Диодора Сицилийского содержится упоминание о военном совете, состоявшемся между персидскими сатрапами при участии Мемнона совсем незадолго до битвы, вероятно, буквально накануне сражения. Мемнон сразу указал на то, что наилучшим образом действий стал бы отказ от вступления в бой с Александром немедленно, поскольку македонцы пользовались «большим превосходством» в пехоте и их возглавлял их собственный верховный главнокомандующий, тогда как Дарий находился далеко от персидского войска. Как предлагал Мемнон, самым разумным для персов стало бы отступление с последовательным уничтожением всего фуража в оставляемой местности, преданием огню урожаев и даже разрушением селений и городов региона. Такая политика выжженной земли лишила бы Александра жизненно важного для него продовольственного снабжения. Возникает соблазн предположить, что у Мемнона, вероятно, имелись данные разведки о наличии у армии Александра провизии всего лишь на месяц, как утверждает тот же Плутарх («Александр», 15.1). Диодор говорит также, будто вместо немедленного столкновения с противником в Азии Мемнон выступал за отправку сухопутных и морских сил в континентальную Европу и открытие некоего второго фронта для отвлечения сил Александра. Сомнительно, чтобы столь грандиозный план действительно выдвигался накануне битвы при Гранике, хотя, вполне возможно, подобные соображения обсуждались и рассматривались куда более серьезно на протяжении 334-333 гг., до тех пор пока Мемнон, как раз один из тех людей, который смог бы возглавить подобную экспедицию, не умер от болезни.

Предложение Мемнона, однако, подразумевало значительные жертвы со стороны сатрапов, которым пришлось бы фактически сдавать без боя собственные территории, дабы действовать в более широких стратегических интересах. Арсит, губернатор Геллеспонтийской Фригии, провинцией которого пришлось бы во исполнение политики Мемнона пожертвовать первой, отверг такую возможность наотрез. Обязанность сатрапа состояла в защите земель, власть в которых вручил ему царь царей, и попросту уничтожать материальные ресурсы сатрапии, отдав ее противнику даже без боя, означало нарушить обязательства персидского вельможи. Более того, как утверждает Диодор, совет Мемнона выглядел неприемлемым для персидских нобилей, по всей вероятности, еще и потому, что подобное поведение в их глазах представлялось недостойным.

Все прочие сатрапы согласились с Арситом, и предложение Мемнона дружно отвергли. Более того, затея Мемнона, как можно предполагать, в глазах остальных

выглядела до такой степени отвратительной, что они, вероятно, даже стали сомневаться в его истинных мотивах. Не исключено вообще весьма ревнивое отношение сатрапов к Мемнону из-за занимаемого им положения, причем иные ученые предполагают, что Арсит как губернатор Геллеспонтийской Фригии имел особенные причины не доверять греку, поскольку тот фактически владел землями на территории сатрапии Арсита. Как могли местные сатрапы, несмотря на верную службу Мемнона персидской короне в прошлом, послушаться греческого наемника и поступить вразрез с собственными интересами? С другой стороны, тот человек, рассказ которого о происходившем на совете послужил основой для соответствующих высказываний в трудах античных историков, мог намеренно домысливать ситуацию и выделять грека Мемнона и его мнение, показывая грека военачальником более мудрым и дальновидным, чем его персидские коллеги.

Хотя не раз и не два звучали утверждения о том, что-де Дарий уже на раннем этапе предпринимал действия, направленные против македонского вторжения, сам факт военного совета в Зелее косвенно показывает отсутствие у местных сатрапов четких указаний царя царей. Природа военного совета вызывает довольно любопытный вопрос о структуре персидского командования в битве при Гранике. Немало говорилось о коллегиальности в руководстве боевыми действиями у персов как о причине их поражения. Как бы там ни было, похоже на то, что положение, схожее с главнокомандующим, занимал все-таки Арсит. Ведь на его территории персам предстояло впервые столкнуться с Александром, Арсит же первый взял слово, дабы от имени всех сатрапов отвергнуть предложение Мемнона. И еще — что, вероятно, способно сказать нам еще больше — он, уцелев в сражении, позднее покончил с собой, а это может служить косвенным указанием на особую ответственность и на самом деле большую степень вины его по сравнению с прочими коллегами из персидского нобилитета, оставшимися в живых после Граника.