Мифы и легенды народов мира. Библейские сказания и легенды - Александр Немировский

— Так вот, — продолжал Самсон, — от жрущего жратва осталась, от того, с кем не сладишь, сладость.

Три дня ломали они себе головы, а разгадать загадки не смогли. На седьмой же день обратились они к жене Самсона:

— Уговори мужа своего, чтобы он дал тебе ответ для нас, а не узнаешь — подожжем дом отца твоего, где нас решили обобрать.

Самсон убивает льва

И плакала филистимлянка, и сказала Самсону то, что на ее месте сказала бы любая женщина:

— Ты не любишь меня. Вот ты загадал загадку сынам народа моего, а разгадки ее я не знаю.

— Почему ты ее должна знать? — возразил Самсон. — Ведь не знают ее и родители мои.

Но филистимлянка долго плакала и сильно просила его. Сжалившись, он дал ей ответ, а она тайком передала его филистимлянам, и они назвали льва, сожранного пчелами и ставшего медом, зверя, с которым мог сладить без оружия один Самсон.

Молвив с досадой: «Не отгадать бы вам моей загадки вовек, если бы вы не пахали на моей телке», — Самсон отправился в Ашкалон и там убил тридцать филистимлян, попавшихся ему на глаза, и, сняв с них все до исподнего, отдал это свадебным гостям. В обиде на жену, Самсон возвратился к своим родителям и долго не появлялся, когда же пришел, оказалось, что тесть отдал его жену одному из свадебных гостей. Правда, честный филистимлянин предложил Самсону взамен его жены ее младшую, не менее привлекательную сестру. Но эта замена Самсона почему‑то не устроила. Удалившись во гневе из города, он поймал в его окрестностях тридцать лисиц, связал их попарно друг с другом хвостами, сунул в узлы по головне и отпустил. И сгорели только что сжатые копны и несжатая нива, и масличные сады. Филистимляне бегали между стогами, вопрошая: «Кто это сделал?» Узнав, что виноват отец, отдавший жену чужеземца другому, они ворвались в город и подожгли его дом.

Самсон же сказал:

— Хотя вы так сделали, я не успокоюсь до тех пор, пока вам не отомщу.

С этими словами он бросился на филистимлян и перебил им голени, а затем удалился, избрав себе жилищем ущелье Этам в землях Иуды, племени, тогда платившего филистимлянам дань. Филистимляне, вооружившись, двинулись за ним и дошли до Лехи[255]. Испугались старейшины и явились к воинам, чтобы узнать, чем они провинились.

— Вы пустили к себе Самсона, — сказал начальник филистимлян. — Выдайте его нам, и мы уйдем.

Самсон поражает филистимлян ослиной челюстью

И было послано к Самсону три тысячи воинов. «Зачем ты здесь? — спросили они. — Разве тебе неизвестно, что над нами властвуют филистимляне, а ты причиняешь им зло ?»

— Что они мне, то и я им! — отозвался Самсон.

— Мы пришли тебя связать и выдать им.

Не желая доставлять неприятности сыновьям Иуды, Самсон молча протянул к ним руки. Воины связали их двумя толстенными веревками и повели Самсона к филистимлянам. Увидев Самсона, филистимляне вышли ему навстречу, и тут снова снизошел на назорея Божьего Дух Йахве. Он напрягся, и веревки на его руках лопнули, как льняные нитки. И стал Самсон шарить взглядом, чем бы поразить филистимлян. И не нашлось ничего, кроме кем‑то брошенной ослиной челюсти со следами крови и мяса… Он схватил ее и побил ею тьму своих недругов. Радуясь победе, он пропел:

Одною челюстью,Ослиной челюстьюПобил я тысячуВрагов скопившихся[256].

Поется эта песня до сей поры. А челюсть за ненадобностью Самсон забросил на гору, которая стала называться Ослиной челюстью.

После того напала на Самсона великая жажда, и возопил он высохшими устами к Господу:

— Вот Ты меня спас, а теперь я без воды лишусь сил и буду захвачен филистимлянами.

Слова эти были услышаны. Земля разверзлась, и вода хлынула ключом. Припал к ней Самсон и пил, пока не напился. Ключ этот ныне зовется «Ключом возопившего».

Весть обо всем этом обошла Израиль, и был избран Самсон судьей и судил народ двадцать лет. И были бессильны против него филистимляне. Но вот однажды он узрел перед воротами своими блудницу и пошел за нею в Газу. Приметили это филистимляне и решили поставить на рассвете у ворот засаду, но Самсон покинул ложе среди ночи и, уходя из города, унес на своих плечах его бронзовые ворота. На заре, узрев вместо ворот дыру, завыли филистимляне, как шакалы в пустыне. От позора они были готовы провалиться под землю, ибо город без ворот что боец без щита.

Самсон же, сбросив ворота с плеч, налегке зашагал в долину Сорек. Там он встретил красавицу Делилу[257], которую полюбил с первого взгляда. И возрадовались этому филистимляне, будучи уверены, что теперь они покончат с могучим противником. Явившись к Делиле, они посулили ей много серебра, если она выведает, как можно одолеть Самсона.

Ласкаясь к Самсону, Делила восторгалась его мощью и сказала:

— Какие у тебя сильные руки! Наверно, никому не удастся их связать!

Почувствовав подвох, Самсон сказал:

— Почему же! Меня свяжет тот, у кого будет семь веревок, но только свежих, невысохших.

Услышали это филистимляне, находившиеся за стеною, и, когда раздался богатырский храп, они передали коварной женщине сыромятные ремни. Обмотала ими Делила Самсона семь раз, но, проснувшись, он оборвал ремни с такой легкостью, словно они были из пакли.

И еще много раз пыталась Делила выведать у Самсона тайну его силы, укоряя его в том, что он ее не любит. И вот однажды, насытившись ее ласками, он открыл ей свое сердце:

— Железо не касалось моих волос, потому что я назорей Божий. Сила, данная мне Господом, в волосах.

И возликовала Делила, поняв, что на этот раз она разбогатеет. И явились к ней филистимляне с серебром, которое ей обещали. Она же усыпила его ласками на коленях своих и призвала цирюльника, который отрезал все семь кос с его головы. После этого она крикнула:

— Самсон! Филистимляне!

Самсон рванулся, но не смог справиться с навалившимися на него врагами, ибо вместе с волосами отступила от него сила.

Выхватили филистимляне ножи и, выколов Самсону глаза, привели его в Газу, которую он опозорил, заковали они его двумя медными цепями и отвели в дом стражи, чтобы он там вместе с другими узниками крутил каменный жернов. Так он жил несколько месяцев, и волосы его стали отрастать.

Месть и смерть Самсона

Приближался праздник великого бога филистимлян Дагона[258]. Было решено отметить его торжественным жертвоприношением. Народу собралось видимо–невидимо, и все ликовали, славя Дагона. Тогда они вспомнили, что Дагон отдал им в руки того, кто опустошил их поля и убил многих из них. Они приказали привести Самсона. Был он весь белый от муки, только оковы поблескивали на его руках и ногах. Стали филистимляне плевать в Самсона и кидать в него что попадется. Они осыпали его ругательствами и позорили Бога, который не захотел его спасти. Так как не всем в толпе было видно, как издеваются над пленником, многие залезли на плоскую кровлю храма и смотрели оттуда.

Самсон сносил позор и боль молча. Когда же враги насытились его унижениями, он подозвал к себе мальчика-поводыря и сказал ему вполголоса:

— Подведи меня к двум столбам, на которых кровля, чтобы я мог к ним прислониться.

Мальчик исполнил его просьбу. И взмолился Самсон Йахве:

— О Господи, вспомни обо мне и сделай так, чтобы я смог отомстить филистимлянам за оба моих глаза.

После этого уперся Самсон обеими руками в два опорных столба[259].

Храм закачался. Те, что наблюдали за Самсоном с крыши, — а их было три тысячи мужей и жен, — попадали на землю.

И тогда Самсон воскликнул:

— Умри, моя душа, вместе с филистимлянами!

Он еще раз толкнул колонны, и храм обрушился, погребая под своими развалинами всех, кто был внутри и на кровле. И было убитых при его смерти больше, нежели он умертвил за всю жизнь. После этого пришли одноплеменники Самсона и вся семья, извлекли труп Самсона и похоронили в склепе его отца Маноя.

Святилище Дана[260]

В ту пору, когда в Израиле еще не было царей и каждый делал то, что считал справедливым, в горах Ефраима жила богатая вдова, имевшая сына Миху. Каждое утро, прежде чем произносить молитву, она проверяла ларец, в котором хранились ее драгоценности и сбережения. Однажды ее дом и все соседние дома содрогнулись от вопля. Кто‑то похитил содержимое ларца, и вдова кричала, призывая Йахве покарать вора.

— Замолчи! — сказал Миха матери. — Вот твое серебро. Это я его взял.

— Будь ты благословен, сын мой! — расчувствовалась вдова. — Ведь не кто иной, как Господь, побудил тебя на доброе дело. И потому посвящаю я серебро это Господу для сына моего. Отдаю я его тебе, мой сын, чтобы сделать из него изображение Бога.