Нечаянный тамплиер - Августин Ангелов

желобком для слива масла, которое выдавливали из оливок посредством каменного жернова, нанизанного на длинный и толстый деревянный рычаг. Рычаг поднимали, оливки насыпали в ванночку, а потом делали рычагом несколько движений вверх и вниз, чтобы выдавить масло. Главное в этом процессе было не забыть подставить заранее емкость для сбора масла под сливной желобок. Постройка, несмотря на всю свою древность, находилась в довольно неплохом состоянии. Война пока обошла ее, как и рощу олив, стороной. Хотя и маслодавильня была брошена и разграблена, как и все остальное в этой местности, но, к счастью, еще не разрушена и не сожжена.

Когда Грегор и Бертран вошли внутрь, ведя под руки пленного Мансура, монах, сидя на рычаге, рассказывал девочке, сидящей на пустой бочке напротив, что-то из Библии:

—…И жили допотопные люди по девятьсот лет. Адам прожил девятьсот тридцать лет. Сиф прожил девятьсот двенадцать лет. А Мафусаил дожил до девятисот шестидесяти девяти…

Адельгейда внимательно слушала, но появление рыцарей с пленным прервало рассказ старика.

— А вот и монах, — проговорил Бертран, едва переступив порог маслодавильни.

— Это брат-францисканец Иннокентий, а со мной рыцарь Бертран де Луарк, — представил их друг другу Григорий. И добавил:

— Бертран ранен стрелой в бою.

— А что за девчонка со шрамом? Похоже, я ее уже видел на постоялом дворе вместе с тобой. Не так ли, Грегор? — произнес рыцарь.

— Это малолетняя баронесса Адельгейда фон Баренбергер, которую я охраняю. Ее мне приказано сопроводить в монастырь кармелиток, — честно сказал Григорий.

— А этот сарацин зачем здесь? — спросил Иннокентий.

— Это Мансур, он мой пленник, — объяснил тамплиер.

— Ладно. Давай, брат Грегор, расстели одеяла на пол, а ты, Адельгейда, набери воду в миску. Сейчас попробую их полечить, — проговорил монах, взглянув на прибывших мужчин.

Обоих уложили на каменный пол поверх одеял. Монах начал с Бертрана, оголив на нем место ранения, осторожно потрогав обломок древка и обмыв кожу вокруг.

— Резать придется. Грегор, дай твой кинжал, он хорошо для этого подойдет, — попросил францисканец.

И, получив оружие, Иннокентий сжал его в руке и прочитал молитву. А затем, сделав быстрый и глубокий надрез, ловко извлек наконечник стрелы из раны. Сразу хлынула кровь, но монах не стал зашивать края. Вместо этого он туго перетянул бедро рыцаря приготовленной тряпицей и, достав из-под рясы свой большой крест из белого металла, больше похожего на платину, чем на серебро, приложил его к ране и начал что-то очень быстро шептать. Во время болезненной процедуры Бертран стиснул зубы, но не проронил ни единого звука. И, странное дело, но через несколько минут кровь перестала вытекать. То ли с помощью своего креста, то ли с помощью странных молитв, но монах заговорил ее. Кровотечение остановилась, а края раны не просто сошлись, а выглядели даже слегка поджившими.

— Все. Теперь лежи и не шевелись, мессир Бертран. А лучше поспи, — порекомендовал старик и перешел ко второму страждущему.

Он посмотрел на ногу Мансура и сказал:

— Я вообще-то нехристей не лечу. Но, раз ты пленник брата-храмовника, то сделаю исключение.

Иннокентий разрезал кинжалом сапог сарацина, снял его, а потом резко двумя руками дернул его лодыжку на себя. Отчего несчастный заорал громче осла, но быстро затих, потому что боль его сразу уменьшилась. Монах просто вправил вывих.

— Тебе тоже надо полежать, — сказал монах сарацину.

— Пусть лежит, но мне нужно его допросить, — сказал Грегор, забрав свой кинжал у францисканца. И начал спрашивать:

— Чем закончилось сражение у замка Тарбурон?

Сарацин отвечал охотно. Видимо Мансур был доволен, что ему подлечили ногу. Кое-как складывая в цельную картину обрывки фраз, которые был способен выдавать пленник на старофранцузском, Григорий понял, что положение после сражения неоднозначно. По словам Мансура получалось, что тамплиеры атаковали из засад два раза и многих убили. Прорваться в долину сарацины так и не смогли.

И потому шейх Халед вынужденно отступил к водопою и разбил там лагерь. Он не собирался никуда уходить, потому что эту долину и замок ему пожаловал сам Бейбарс. Тем не менее, сарацины Халеда не могли войти в долину, потому что это грозило им слишком большими потерями. Но, и тамплиеры не могли из этой долины выйти. Потому что по единственной узкой дороге, перегороженной вражескими копейщиками, возможности вырваться не имелось. Отряд оказался запертым в долине. И, если бы в самой долине, или в замке Тарбурон имелись припасы, то тамплиеры могли бы там довольно долго продержаться. А так получалось, что отряд Рене Дюрфора попал в ловушку. И, в случае достаточно длительного пребывания сарацин у входа в долину, тамплиеры рисковали просто умереть с голоду.

Конечно, кое-какие припасы у них имелись. Но, вряд ли они привезли с собой в крепость провизии больше, чем на неделю. Если учитывать лошадей, которых им придется пускать под нож, когда кончится другая еда, то, в лучшем случае, смогут продержаться до месяца. Значит, Григорию нужно было торопиться не только доставить девочку на гору Кармель, но и как можно скорее добраться до командорства ордена, чтобы доложить о тяжелом положении отряда. И тогда, разумеется, орден вышлет на помощь войско, чтобы ударить по лагерю Халеда, разблокировать вход в долину и выпустить своих братьев из ловушки, куда они сами себя так неосторожно загнали. А еще получалось, что сам Гриша в эту ловушку не попал лишь чудом, благодаря вот этой самой немецкой девочке, которую так неожиданно командир отряда приказал ему отвезти в монастырь.

Еще Мансур рассказал, что время от времени Халед высылает небольшие разведывательные отряды, которые рыскают по окрестностям и контролируют территорию. И, конечно, то, что уже второй отряд, посланный в направлении постоялого двора, находящегося на перевале, не вернулся очень Халеда насторожит. И шейх в любой момент может приказать выслать в эту сторону большие силы, а не нескольких всадников-разведчиков. Значит, тем более, нужно было убираться отсюда как можно скорее.

А они, напротив, задерживались. Например, Бертран после лечения заснул и громко храпел посреди маслобойни, а монах с Адельгейдой сидели снаружи на деревянных колодах в жидкой тени оливковых деревьев. Старик продолжал рассказывать девочке библейские сказки про допотопные времена, а маленькая баронесса с удовольствием слушала. Между тем, судя по положению солнца на небе, время неумолимо двигалось в сторону обеда.

Григорий обратил внимание, что лошади у коновязи прядут ушами, к чему-то прислушиваясь. Он, конечно знал, что лошадиные уши редко бывают совершенно спокойными. Они постоянно сканируют пространство, вслушиваясь в каждый новый звук. Для лошадей жизненно важно вовремя угадать опасность. Ведь они способны побеждать хищников