Сафьяновая шкатулка - Сурен Даниелович Каспаров

— При чем тут я, Арташес? — сказал Аваг; разговор становился уж слишком туманным, а Аваг любил ясность. — Зачем ты хочешь приписать мне то, чего я не думал?

— Не знаю… Как ты считаешь, Аваг, что я должен делать с этими людьми… ну, скажем, с дедом Сааком?

Аваг оторопело смотрел на председателя, чувствуя какой-то подвох в самой постановке вопроса.

— Я-то при чем, Арташес? — уклончиво ответил он. — Ты хозяин, тебе и решать, а мое дело сигнализировать.

И в этот момент на току произошло то, чего никто не мог ожидать, поскольку все выглядело как чистая случайность, ибо могло и не произойти, хотя если допустить, что кто-то все же виноват, то опять же неизвестно, чьей вины здесь больше. Скажем так: не составь Аваг акта, возможно, дед Саак и не появился бы на току, предоставив ослу самому добираться до дома (значит, Саак спешил на ток, хотя неизвестно, по этому или по другому поводу), и не прошел бы он мимо электромотора, и сорвавшийся со шкива приводной ремень не захлестнул бы Сааку ноги, и не упал бы Саак с перетертыми в кровь ногами, и не ударился бы затылком о болт, крепивший мотор к бетонному основанию.

На крик одновременно трех голосов — Беника, Шагена и только что подъехавшего на своем грузовике Юрика, еще не успевшего распахнуть дверцу и выйти, Арташес быстро обернулся и, рывком оттолкнув от себя Авага, бросился к старику, трепыхавшемуся у самого основания электромотора, и оттащил в сторону. Старик сгоряча попытался встать, рискуя удариться головой о вертевшийся шкив. Беник подскочил с краю тока, где стоял щит электропитания, и рванул рубильник на себя. Мотор умолк, но шкив все еще продолжал вертеться вхолостую.

Пока все четверо суетились вокруг раненого, Аваг растерянно смотрел на них, подсознательно пытаясь уловить связь между написанным актом и несчастным случаем, который только что произошел, а также определить степень собственной вины в случившемся. Связь ускользала, едва мелькнув где-то в закоулках мозга. Все произошло слишком неожиданно, слишком грубо, и неподготовленное сознание отказывалось принять его как факт, да и вся обстановка, так мгновенно изменившаяся от спокойной к тревожной, и эта суета вокруг лежавшего Саака не располагали к трезвому обстоятельному анализу. Впрочем, все это пронеслось в голове ли, в душе ли, под ложечкой ли Авага не более чем за две-три секунды, в следующее мгновение он побежал тоже на помощь Сааку.

Старик все порывался встать, но в силах был лишь приподнять голову: из проломленного затылка с курчавинками седых волос стекала кровь, собираясь в лужицу на утоптанной до бетонной твердости земле.

— Ноги! — стонал старик. — Ноги!..

— Лежи спокойно, Саак-апер, ноги у тебя целые.

— Ноги! — твердил старик.

— Юрик, живо на машину и за доктором Мисаком. Езжай мимо медпункта и зови сюда Анаит.

Спустя немного со стороны села по спуску бежали гарихачцы, размахивая руками, чтобы удерживать равновесие и суметь вовремя остановиться. Впереди всех бежали сноха, жена и внук деда Саака, причитая в голос.

— Живой он, живой! Чего орете? — прикрикнул на них Шаген.

Спустя три часа старик умер, не приходя в сознание: рана на затылке оказалась смертельной. Это и констатировал прибывший доктор Мисак.

Следователь из района приехал только к вечеру — по звонку Арташеса: на этом настаивал доктор.

Следователь был крепкий, краснощекий сорокалетний мужчина, одетый в штатский костюм. На газике, который сам же вел, он проехал мимо колхозного правления, прихватил там председателя и Авага Саруханяна. Вчетвером с врачом они осмотрели место происшествия, следователь порасспросил, как все произошло, потом пожал плечами.

— Несчастный случай. Не понимаю, зачем меня-то вызвали?

— Это доктор потребовал, чтобы я звонил.

— На всякий случай, чтобы не было никаких недоразумений, — сухо отозвался врач.

Следователь опять пожал плечами, но в общем он знал педантичность этого человека.

— Так, значит, никто ни с кем не спорил, не дрался, никто никого не толкнул? — спросил он у Арташеса.

— Никто никого ни то, ни другое, ни третье.

— И на току старик не работал?

— Не работал, он вообще нигде не работал, слишком стар был.

— Я что-то не могу его припомнить… — признался следователь.

— Он долгое время был мельником и в селе почти не появлялся.

— Ну тогда понятно. А зачем он, собственно, притащился на ток? Вы у него не спрашивали, Арташес? Ему тут что-нибудь надо было?

По правую руку от Арташеса стоял Аваг и острым ножом вырезал на своей палке какие-то завитушки. Всякий раз, когда нож отрывался от палки, чтобы стряхнуть причудливо изогнутую стружку, рука Авага едва заметно начинала дрожать, с трудом направляя острие ножа на надрез.

— Нет, — сказал Арташес.

— Старик часто приходил на ток? — опять спросил следователь.

— Нет, не часто, — ответил Арташес, наблюдая за рукой Авага. — Не часто. Почти никогда, — повторил он. — Ему тут нечего было делать.

Аваг вскинул глаза, коротко взглянул на него.

— Зачем же он пришел сегодня? — спросил следователь.

— Понятия не имею. Может, со скуки посидеть хотел?

— Со скуки? — Следователь с сомнением покачал головой. — Он навьюченного осла отправил домой, а сам свернул на ток, просто затем, чтобы посидеть со скуки? Вы сами-то верите в это?

— Конечно, — холодно ответил Арташес. — Другого объяснения я не знаю, поскольку он не успел дойти до нас и сказать то, что, возможно, хотел сказать.

— А вы хотя бы приблизительно не догадываетесь, зачем он мог прийти на ток?

Арташес внимательно посмотрел на него.

— Приблизительно?.. Приблизительно