Тихие Клятвы (ЛП) - Рамсовер Джилл

Впервые за шесть месяцев я почувствовала облегчение, приехав домой. Коннер проводил меня до двери. Я ожидала, что он уйдет, как только Умберто ответит, но он попросил позвать отца и велел мне подняться наверх. У меня не было ни сил, ни желания спорить. Однако, добравшись до своей комнаты, я поняла, что у Коннера была не одна причина желать встречи с моим отцом. Я решила, что он хочет обсудить наш близкий к смерти опыт, и забыла о том, что мы обсуждали за несколько минут до того, как это произошло.

Стал бы Коннер говорить с отцом о том, что тот причинил мне боль?

Непреодолимый прилив паники охватил меня, и не из-за моей собственной безопасности. Второй раз за последние несколько часов я беспокоилась о Коннере.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

— Не просто так ты весь в крови? — непринужденно спросил Фаусто Манчини, когда присоединился ко мне у входа в свой дом.

Сегодня я уже убил одного человека, и мои руки болели от желания выжать жизнь из другого. Увидев Фаусто, я узнал, что он издевался над своей дочерью, и убийственная ярость вырвалась на поверхность. Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы заставить себя сохранять спокойствие. — По дороге сюда у меня возникли небольшие проблемы.

Его взгляд метнулся к лестнице. — Я так понимаю, моя дочь вернулась благополучно?

— Она цела и невредима, но потрясена. Я отправил ее в ее комнату. — Я медленно подошел ближе, опустив взгляд на свои руки, лежащие передо мной. — Все могло пойти совсем по-другому. Ноэми могла пострадать, и хотя мы еще не женаты, я считаю ее своей ответственностью. — Я поднял свой взгляд на него, смерив его злобным взглядом. — Если кто-нибудь причинит вред женщине, находящейся под моей защитой, я разорву этого ублюдка на куски. Сегодня я продырявил одного из этих людей, а второй пожалеет, что сделал это, когда я его поймаю.

— И ты говоришь мне это потому…? — спросил Фаусто, его губы начали кривиться.

— Просто подумал, что тебе, как моему будущему тестю, будет полезно это знать. Я защищаю то, что принадлежит мне. — Я не стал бросать ему такой многословный вызов, но не сомневался, что мое сообщение было получено. — А теперь, если ты меня извинишь, у меня есть дела. — Я отрывисто кивнул и позволил себе выйти. Последние остатки моей вежливости истекли.

Мне было приятно противостоять ему. Я хотел, чтобы этот ублюдок знал, что я наблюдаю за ним. Только так я мог спокойно оставить Ноэми на его попечение. Если бы он знал, что я слежу за ним, он бы понял, что ему не удастся выкрутиться.

Однако на всякий случай я решил, что лучше всего будет обратиться к главе семьи для встречи. Для итальянцев главное — структура и правила. Будучи простым капо, Фаусто не мог принимать никаких важных решений относительно союза. Было бы разумно проследить за тем, чтобы босс Моретти был в курсе моих перспектив на случай, если Фаусто начнет распространять какую-нибудь ложь. Я не хотел, чтобы эта стычка переросла в войну.

Два часа спустя я оставил свою машину в ремонтной мастерской и одолжил несносный желтый Mustang Бишопа, чтобы встретиться с Ренцо Донати в офисе у доков. Каждая из пяти семей специализировалась в определенных областях. Семья Моретти занималась синими воротничками — сталелитейными заводами, бригадирами и грузчиками.

Отец Ренцо, Агостино, был главой организации. Дон, босс или как там его еще называют. Я бы с удовольствием поговорил с ним, но аудиенции с боссом были редкостью. Мне пришлось довольствоваться его сыном, младшим боссом.

Я никогда раньше не встречался с этим человеком, но первые впечатления убедили меня, что мы с ним говорим на одном языке. На самом деле, проницательный блеск в его глазах напомнил мне Кейра.

Ренцо был проницателен.

Это было видно по дорогому покрою его дизайнерского костюма и непринужденно-утвердительной манере держаться. Не напыщенный и не броский, просто уверенный авторитет.

— Это довольно необычно. Ты должен это понимать, — сказал Ренцо в знак приветствия.

— Я понимаю, что обычно это должен был бы сделать мой дядя, как глава нашей организации, но это дело было несколько деликатным. Я предпочел осторожность формальностям.

Сильно татуированный мафиози поднял подбородок, показывая, что я вызвал его любопытство.

— У меня есть опасения, — продолжил я, — что Фаусто Манчини может попытаться отказаться от участия своей дочери в нашей помолвке.

— Это так?

— Вполне возможно, да.

— И почему ты так думаешь? — спросил он.

— Здесь заключается деликатность вопроса.

Ренцо медленно вышагивал перед большим окном с видом на залив. — Насколько я понимаю, сегодня ты стал жертвой довольно жестокого нападения. Если Фаусто опасается за безопасность своей дочери, то это вполне обоснованное беспокойство. — Его намек на то, что я представляю опасность для Ноэми, меня не беспокоил. Это была его работа — вытрясти правду, и я знал, что моя позиция была твердой.

— Если бы враг, разжигающий проблемы, был настолько силен, чтобы сделать нас неподходящими для брака, ни у одного из нас не было бы жены. — Я посмотрел на него выравнивающим взглядом. — Я буду оберегать Ноэми, как и сегодня. Я не вижу причин, по которым наш союз должен рухнуть из-за необоснованных страхов отца. К тому же, — продолжил я уже более настороженно, — я обнаружил, что под крышей отца у нее гораздо больше шансов пострадать, чем под моей опекой. — Я позволил своему смыслу раствориться в воздухе между нами, но мой непреклонный взгляд не покидал его.

Ренцо оставался совершенно неподвижным. — Это довольно серьезное обвинение.

— Деликатный вопрос, не так ли?

Он слегка приподнял подбородок, затем перевел взгляд на окно. — Твои опасения были приняты к сведению.

Ренцо не дал мне никакого намека на то, что он может сделать с информацией, которую я передал. Однако интуиция подсказывала мне, что он человек чести. Я заметил мельчайший блеск в его правом глазу, когда поставил под сомнение безопасность Ноэми. Может быть, я ошибался, но у меня было ощущение, что он относится к домашнему насилию не более благосклонно, чем я.

Узел, завязавшийся в моем нутре после нападения, наконец-то ослаб.

— Я ценю потраченное тобой время, Донати. Передай привет своему отцу.

Он кивнул, подавая знак, что я свободен. Я был доволен. Я сказал то, что хотел сказать. Теперь пора было переходить к следующему делу.

Как только я вернулся в Mustang, я позвонил Бишопу и сообщил ему номер машины, которая нас преследовала.

— Посмотрим, что ты сможешь раскопать на владельца. Я сомневаюсь, что он напрямую связан с теми ублюдками, которые нас преследовали, но это может быть зацепкой. Я хочу, чтобы этого ублюдка нашли.

— Да, сэр. Ты придешь сегодня в спортзал?

Я все еще не привел в порядок костяшки пальцев после того, как разбил их во время боя с албанцем. Это стоило каждой капли крови, но для одного дня было достаточно. — Может быть, завтра.

Когда у меня будет целый день, чтобы подумать о том, что произошло, и о том, как Ноэми была напугана, мне понадобится выход, независимо от того, насколько разбиты мои костяшки.

— Рассчитываю на это, — сказал Бишоп, прежде чем повесить трубку.

Боже, я надеялся, что мы найдем этого ублюдка. Я не мог и пальцем тронуть отца Ноэми или избавить ее от травмы, которую она носила в себе, но я мог заставить этого албанского ублюдка страдать, и мне бы понравилась каждая минута.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Выстрела, которого я наполовину ожидала, так и не последовало. Я не знала, кто был более склонен стрелять первым, но, учитывая гнев Коннера и непостоянство отца, я была удивлена удивительной тишиной внизу. Жуткая тишина.