Соната разбитых сердец - Маттео Струкул
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь он стоял перед домом Дзагури: в соответствии с профессией, купец выбрал себежилище неподалеку от моста Риальто — главного сосредоточения венецианской коммерции. Помощник инквизитора огляделся: улица была почти пуста, только двое возчиков переругивались между собой, выгружая товары перед тяжелой дверью элегантного особняка, носившего название Када-Мостро. Осыпая друг друга проклятьями, они пытались решить, кто имеет право первым предстать перед покупателями, заказавшими доставку.
Рядом располагалось гораздо более скромное жилище Альвизе Дзагури: на нем не было никаких скульптурных барельефов и прочих архитектурных изысков, в изобилии украшавших соседние дома. Ни одного герба или медальона — только совершенно пустой, строгий, безликий фасад.
Не обнаружив ничего интересного, Дзаго подошел ко входу, постучал молотком и стал ждать. Далеко не сразу, но дверь отворилась: на пороге стояла служанка с более чем аппетитными формами. У нее были большие карие глаза, а каштановые локоны в беспорядке рассыпались по плечам и груди. Служанка открыла дверь только наполовину, но и того, что мог увидеть Дзаго, оказалось более чем достаточно.
К сожалению, он отлично знал, что его собственная внешность не вызывает у людей особенного доверия и точно не поможет в этой беседе. В самом деле, женщина на пороге посматривала на незнакомца настороженно.
— Чего желаете, синьор? — решительно спросила она визгливым, неприятным голосом, совершенно не сочетавшимся с мягкими линиями ее лица и фигуры.
— Синьора, меня зовут Якопо Дзаго, — ответил он с поклоном, отчаянно надеясь все-таки произвести приятное впечатление. — Мне необходимо срочно видеть вашего хозяина, синьора Альвизе Дзагури.
— Зачем? — коротко спросила служанка, вопросительно приподняв бровь и не выказывая ни малейших признаков беспокойства.
— Я прибыл по поручению господина Черного инквизитора Венецианской республики. Нам нужно как можно скорее сообщить…
— Понятно, — отрезала женщина. — Но знаете, вашество, хозяина-то моего нет дома.
— Вы знаете, куда он направился?
— Если бы!
— То есть не знаете?
— Понятия не имею. Он ушел два дня назад и ни о чем меня не предупредил.
— Вам кажется странным такое поведение?
Женщина развела руками, не меняя выражения лица. Дзаго ужасно хотелось влепить ей хорошую оплеуху, и он так бы и сделал, если бы это не навлекало лишних подозрений. Наглость и упрямство служанки так раздражали помощника инквизитора, что он едва сдерживался.
— Не, вашество, уже раза три такое бывало.
Дзаго недовольно крякнул, все это ему совсем не нравилось. Он так надеялся, что прогулка до дома купца поможет ему покончить с неприятным заданием, но не тут-то было.
Дзаго решил предпринять последнюю попытку что-то выяснить.
— Ну что же, ладно, — смиренно произнес он. — А знаете ли вы хотя бы, кто мог получить от него вести? Жена? Деловой партнер? Друг?
— Синьор Альвизе Дзагури живет один. Из прислуги у него только я, но…
Дзаго готов был задушить эту дуру собственными руками, но он сдержался, потому что по ее тону было похоже, что она готова сообщить что-то еще.
— «Но»? — подбодрил ее он.
— Но, может, синьор Гастоне Скьявон что-то знает.
— Не подскажете мне, где он живет?
Женщина задумалась. Внутри у Дзаго все клокотало от ярости, и сохранять спокойное выражение лица становилось все труднее. Она же просто издевается над ним! Наконец служанка произнесла:
— Думаю, вы найдете его в лавке на набережной Дельи-Скьявони, рядом с мостом Делла-Палья. Но я вам ничего не говорила.
Не дожидаясь ответа, женщина захлопнула дверь к искреннему облегчению Дзаго, который больше не мог выносить ее общество.
Глава 28
Опасный поворот
Мой дорогой Казанова, с горечью в сердце я вынуждена признать, что Ваша медлительность уступает лишь Вашему высокомерию. А хуже всего то, что со всех сторон мне сообщают, будто Вы отдались глупейшему любовному увлечению. Я Вас не узнаю! Значит, достаточно свежего девичьего личика, чтобы от Вас прежнего осталась лишь жалкая тень? Уже много дней я жду от Вас хороших новостей, а Вы вместо этого прячетесь, словно вор, где-то в венецианских переулках и до сих пор не потрудились уведомить меня о происходящем.
Какое разочарование!
Я и представить не могла, что Вы поведете себя подобным образом. С другой стороны, есть в Вашей бездарной медлительности и положительная сторона. Если все обстоит именно так, я могу считать себя выигравшей пари и, следовательно, свободной от любых обещаний, данных Вам. Я сохраню свое достоинство, а что до Вашей мнимой славы, то теперь я ясно вижу: она совершенно незаслуженна.
Даю Вам еще два дня, исключительно из сочувствия и жалости к проигравшему, а также потому, что мне по-прежнему хотелось бы внести разнообразие в серые дни моего пребывания в Венеции.
Я так надеялась, что Вы сможете скрасить мой досуг, но Вы предпочли погрязнуть в бесславной и скучной истории. И подумать только, что я сама толкнула Вас на этот путь!
Остается только усмехнуться тому, как я потеряла время на такое глупое пари. Но что поделать!
Если Вы не явитесь ко мне в ближайшие два дня, я окончательно признаю за собой победу и, будьте уверены, позабочусь о том, чтобы все узнали о Вашем постыдном поражении.
Добавить к этому мне нечего.
Ваша Маргарет фон Штайнберг
Джакомо с горькой усмешкой сжимал в руках лист бумаги. Как же он устал от этой бессмысленной переписки. В свете последних событий история с пари казалась ему пошлой и бесконечно далекой, не считая, конечно, печальных событий, что стали ее следствием. Казанова сложил письмо и убрал его в карман жилета: ему не хотелось портить себе настроение.
Он сидел за столиком на площади Сан-Марко и наблюдал, как солнечные лучи лениво тянутся по крышам домов. Казанова вытащил из кармана пару «алцдин» — книг карманного формата, — которые принес с собой, и аккуратно перевернул несколько страниц. Ему нравилось прикасаться к книжной бумаге: это ощущение неизменно успокаивало его.
Сейчас перед ним лежали два изящных фолианта размера «ин-октаво». Джакомо залюбовался наклонным шрифтом: никогда раньше он не видел такой красоты. Привлекал внимание и герб типографии Альдо Мануцио: дельфин, обвивающийся вокруг якоря, и буквы ALDVS.
«Libelli portatiles in formam enchiridii», — гласила надпись на титульном листе: книжки, которые удобно держать в руке и носить с собой. Этот новый формат, изобретенный Альдо Мануцио, принес последнему невероятный успех.
Казанова улыбнулся при мысли о находчивости печатника — уроженца Лацио, затем перебравшегося в Венецию. Джакомо был бесконечно благодарен ему за возможность держать в кармане
