Прощание с кошмаром - Татьяна Степанова

— Да почему?!

— Потому что я уже не могу вернуть деньги Михайленко. Вчера еще мог. Но не сегодня. Не могу, потому что сегодня часиков этак в девять я должен их отдать — как первый взнос, Егор. Отдать за то, чтобы однажды таким же вот утром меня, тебя и твоего братца-придурка не нашли на такой же вот свалке в Терешкове с дырками в черепе и выпущенными кишками. Понял меня, нет?! Утром я должен отвезти их Салтычихе, потому что он так приказал мне!

Дивиторский длинно выругался. И с этим виртуозным матом, который так странно было слышать в кабинете, на стене которого над письменным столом висел нежно-серебристый «Портрет незнакомки» кисти Серова, а в простенке между окнами «Фейерверк в Монплезире» Сомова и «Царскосельские пруды» Александра Бенуа, как будто что-то разрядилось в сгустившейся над головами ссорившихся атмосфере. Что-то темное вроде как полиняло, рассеялось прахом, улетучилось, словно морок и мгла, но от этого не стало легче дышать, напротив…

— Итак, что ты конкретно предлагаешь? — в который раз повторил Белогуров.

— Тогда.., тогда, раз уж так получилось.., надо делать все здесь. В подвале. Привозить их сюда. — Егор выдавил это с трудом. — Раз уж так получилось… На дороге — это слишком опасно. Я не могу больше, я не ручаюсь там за себя… А в подвале… Никто ничего не услышит, там как эсэсовский бункер. А все.., ну, что останется.., можно будет в мешках вывезти потом…Тем более что нам ведь нужен только еще один, последний… Да? Последний, да? Женька больше не ошибется, не испортит. Я ему почки на.., отобью, если только посмеет испортить на этот раз! — Дивиторский встал — от него разило коньяком, как из бочки. — Времени мало, конечно, остается, чтобы подходящего найти… И я тут подумал…

— Что? — Белогуров поморщился: пожалуй, правильнее было бы спросить, когда он успел подумать?

— Раз времени почти не остается и нужно скорей… Словом, тот парень, что тебе звонил. Ну, Пекин…

Белогуров снова не верил ушам своим.

— Я его видел в «Колорадо» несколько раз, — Дивиторский облизнул пересохшие губы. — Он то, что нам нужно. Лучше мы никогда не найдем. Даже если бы время было, все равно". И потом, это же можно легко организовать — если ты его сам позовешь, позвонишь ему, он примчится сюда, и мы…

— Да ты в своем уме? — Белогуров смотрел на собеседника как на ненормального. — Ты знаешь, что Салтычиха с нами сделает, если узнает?

— Он не узнает. Он никогда на нас не подумает, — Егор снова смотрел в окно на свое отражение на стекле, — ему и в голову не придет. Они с Пекином… Ну, у него ж, у твоего разлюбезного дяди Васи, на морде все ЭТО написано… А Пекин… Я в таких делах не ошибаюсь… Ну, словом, о том, что он к тебе в гости наведается, китаец докладывать Салтычихе ни за что не станет. Ты понимаешь, о чем я? Был китаец — и нет, сплыл. Исчез, испарился. Они с Шуркой Пришельцем последнее время на ножах. Кое-что не поделили, — Дивиторский криво усмехнулся. — Ясно или тебе по буквам объяснить? Я в «Колорадо» их обоих видел — как две собаки, давно бы глотку друг другу перервали, только педика-благодетеля своего страшатся. При таком раскладе, уж если на кого Салтычиха и подумает — то не на нас, а на Пришельца своего, хлыща с баками. Ну и пусть разбираются, а мы — в стороне. Ни тени подозрения. А для нас, нам все равно, Ванька, лучше этого китайца не найти. Видел материальчик какой исходный? Даже если бы и сроки не поджимали, все равно… Он ведь словно создан для того, чтобы…

Белогуров закрыл глаза. Нет, они все же оба сумасшедшие. Это у них в роду — безумие, паранойя… Это гены одни и те же…

— Пошли спать, — сказал он хрипло. — Завтра.., договорим, точнее, сегодня, но позже. Мы сегодня закрыты. После такой ночи — какая уж работа…

— Ты только ответь — согласен?

— Я сказал — за.., позже. Я ничего не решил. А ты, — Белогуров шагнул вплотную к Дивиторскому, наклонился, тот подумал — неужели ударит? Но Белогуров лишь коснулся легонько его волос. — А ты, Егор.., я все тебя спросить хотел… Отчего за все эти годы ты в цирк ни ногой? Неужели нелюбопытно было бы взглянуть на… Ладно. Ну, словом — позже. Потом, не сейчас…

Шаги Белогурова затихли в коридоре, а Дивиторский все сидел, сгорбившись, в кресле.

13

«ВОЗЬМИТЕ ГОЛОВУ ВАШЕГО ВРАГА…»

Итак, случаи убийств учащались — Катя, узнав о новой трагедии в Солнцеве, сделала для себя точно такой, же вывод, что и Колосов.. Дело было московским «по территориальности», но эти ведомственные разграничения уже ничего назначили: столичный регион посетила общая беда — новая чума в лице новоявленного маньяка, а точнее — двух.

С утра Катя долго беседовала с Вороновым (от него и узнала про солнцевское дело). Известие о том, что наконец-то появились свидетели, — обрадовало. Сравнила информацию о солнцевской «копейке» и светлой легковушке, замеченной обывательницей «Вавилона»: цвет машины в обоих происшествиях почти совпадал, так что…

Однако существенных выводов делать все равно было пока не из чего. Машина? Да в Москве и области — тысячи таких светлых «Жигулей» первой, третьей, пятой модели. Свидетели? Полупьяные бомжи, наотрез отказывающиеся опознавать убийцу. А второго человека в той машине — шофера вообще никто не видел, так что…

Ей хотелось поделиться своими сомнениями с Колосовым. Но того, как всегда, не было на месте: он дежурил от руководства по главку и в качестве руководителя дежурной опергруппы был обязан выезжать на абсолютно все значимые происшествия. Дежурный сообщил, что в Стаханове на Клязьме совершена какая-то крупная кража из церкви — Колосов и «убыл руководить организацией раскрытия».

Весь день Катя трудолюбиво работала над материалами по задержанию банды Свайкина. Однако мысли ее постоянно возвращались к другим событиям. Наконец, не выдержав, она позвонила в отдел по розыску лиц, без вести пропавших, и установлению личности неопознанных трупов. Ее интересовало: пришли какие-нибудь данные, подтверждающие личность убитого в Кощеевке корейца? Тот ли он вообще, за кого его принимают? Но в отделе пропавших без вести ее огорчили: запросили по данным дактилоскопии и татуировки ГИЦ МВД, направили ориентировки в Йошкар-Олу — и ждем-с.

Катя даже расстроилась: то угрюмое колосовское «понятия не имею, что делать» начинало принимать все более масштабные размеры. Неужели только и осталось, что ждать появления нового обезглавленного трупа и снова пытаться найти на месте происшествия хоть какие-то улики? Но все эти улики: свидетельские показания, данные судебно-медицинской экспертизы, изъятые на месте фрагменты протектора — были столь зыбки и неопределенны, что найти по этой скудной информации подозреваемых — об этом даже думать было нечего. Так что же оставалась делать?

И тут ее осенило: как говаривали хоббиты, надо просто подумать своей головой. Точнее.., и своей собственной, и светлыми мозгами Сережки Мещерского. Он воображает, что обладает выдающимися способностями в области дедукции, логики и абстрактного мышления. Это, конечно, слишком сильно сказано, однако, что греха таить, многие из его отвлеченных гипотез по прежним делам (по которым Катя, а несколько раз и сам Колосов просили у него совета) полностью подтверждались.

Мещерский быстро вникает в суть вопроса и умеет.., не суммировать и обработать разрозненные данные, подобно дурацкому компьютеру, а вычленить из всего, порой скудного, хаоса сведений нечто главное, что и является основным стержнем происходящих событий.

Катя, не медля ни секунды, позвонила Мещерскому на работу. Он был занят, однако…

— Сереженька, а что ты сегодня делаешь, ну, скажем, в половине седьмого? — вкрадчиво осведомилась она после словечка «привет».

— Я? Да футбол, Катюша. Хотел домой да сразу и за телевизор: Бразилия с Голландией играют. Говорят — главное зрелище чемпионата, и я…

Катя вздохнула: вот что значит холостяк. Милый, славненький Сережечка все же очень одинок. И ему, конечно, конечно, надо жениться. А то с таким, мягким, таким рыцарственным характером ему ой как несладко придется в его одиночестве. Либо какая-нибудь хищница провинциальная подцепит, либо…

— Сереженька;, а я так тебя видеть хочу сегодня… Не знаю, что-то вдруг — такая тоска, — лживый Катин голосишко дрогнул. — И Вадька с воскресенья больше не звонил…

— Он позвонит, он же на работе! С этим Чугуновым ты же знаешь, какая морока, тем более с хворым… Катя, а ты правда хочешь меня видеть?

— Угу. Такая жара сейчас… Жара была такая, что с ветвей комочком серым падал воробей, — переврала она Китса. — Давай посидим где-нибудь на воздухе. Ту кафешку в парке Горького помнишь?

Они ездили туда в мае: Катя с Кравченко, Мещерский и Катина подруга Ира Гречко, которую она пригласила специально для Сережки. Но ничего путного из этого знакомства тогда не вышло. А Мещерский перевернулся в пруду на водном велосипеде — вымок до нитки. Они с Кравченко потом «в целях профилактики простуды» пили водку, а Ира Гречко уехала одна и очень рано — она жила за городом и торопилась на электричку.