Молодая Екатерина - Ольга Елисеева

За двумя коронами

В приведенном отрывке Екатерина затронула крайне болезненную для маленького герцога тему — его права на два престола — русский и шведский, которые, казалось, взаимно исключали друг друга. Многое в несчастной судьбе Петра было предопределено происхождением, актами, скреплявшими династические притязания, тяжким политическим положением, в котором оказались родовые владения отца в начале XVIII в.

Не зная этой внутренней кухни, трудно понять дальнейшие шаги наших героев. С самого рождения голштинский принц стал заложником чужих политических интересов, а, возмужав, не мог распоряжаться собой без учета рокового наследства. Еще лежа в колыбели, он вызывал надежды одних и горячую ненависть других не сам по себе, а как возможный преемник Петра I и Карла XII.

Каждый выбирает врагов по росту. Когда Россия, «мужавшая с гением Петра», вела затяжную войну со Швецией — страной, уже второе столетие претендовавшей на гегемонию в Северной Европе, — менее могущественный Датский двор потихоньку откусывал кусочки от разрозненных и слабых немецких княжеств. Когда в 1702 г. скончался дедушка Карла-Петера, герцог Фридрих IV, Дания уже отторгла от Голштинии богатое владение — Шлезвиг — и предъявила права на остальные земли. Закрепившаяся в Копенгагене Ольденбургская династия считала, что их родственники Готторпы незаконно занимают престол. Отец Петера, Карл-Фридрих, оказался фактически безземельным обладателем титула. Ему удалось вернуть себе горсть Голштинских территорий с городом Килем. Но для серьезной войны за Шлезвиг нужен был сильный покровитель[163].

До определенного момента таковым считалась Швеция. От Стокгольма ждали помощи: ведь мать Карла-Фридриха приходилась старшей сестрой королю Карлу XII. Но солнце уже закатывалось для шведского льва, новым господином на Балтике становилась Россия. Затяжная война измотала силы страны. В 1718 г. король-викинг погиб при загадочных обстоятельствах при осаде крепости Фредрикстен: он наблюдал за перестрелкой, когда мушкетная пуля попала ему в левый висок. В Стокгольме сразу же заговорили, что пуля прилетела со шведских позиций. Если эти слухи и не имели оснований, они показывали, насколько общество устало от войны. Наследники Карла — сестра Ульрика-Элеонора и ее муж Фредерик Гессенский — не решались ввязываться в дальнейшие авантюры.

Однако они далеко не сразу пошли на мир с «варварской» соседкой. Ништадтские переговоры оказались сложными для дипломатов Петра. Новый шведский король Фредерик I и Государственный совет поначалу вели себя в лучших традициях Карла XII — со спесью и упрямством. К лету 1721 г. русский флот и сухопутная армия были готовы к вторжению в Швецию, но Петр не упускал и морального давления на противника. Он использовал притязания герцога Карла-Фридриха, обладавшего сторонниками в Стокгольме[164]. Ведь старшая сестра Карла XII и ее потомство пользовались преимуществом при занятии освободившегося трона перед младшей и ее супругом. Ульрика-Элеонора просто перехватила корону. Недаром муж, отправляясь на осаду Фредрикстена, приказал ей немедленно короноваться, если с королем что-то случится. Красноречивая оговорка.

Законность новой шведской королевской четы вызывала сомнения, приправленные слухами о мрачных обстоятельствах гибели Карла XII. В этих условиях другой претендент был как нельзя кстати. Петр I начал приближать племянника своего заклятого врага за несколько лет до трагических событий под Фредрикстеном. Еще в 1713 г. в Петербурге прошли переговоры о возможной женитьбе юного герцога Голштинского на одной из дочерей Петра, но настоящий интерес Карл-Фридрих вызвал у будущего тестя только к весне 1721 г., когда понадобилось как следует надавить на Швецию на переговорах. В марте они встретились в Риге, а в июле герцог прибыл в Россию. Это возбудило объяснимую тревогу у Фредерика I, который понял, что может лишиться короны, если промедлит с заключением мира[165].

Интрига удалась. 30 августа 1721 г. Ништадтский договор был подписан. Однако это не заставило Петра отвернуться от Карла-Фридриха. Император считал выгодным получить еще один прибрежный плацдарм, а с ним возможность давить на Данию, которая держала ключи от проливов Северного моря. С другой стороны, иметь под рукой «своего», всегда готового кандидата на шведский престол тоже не мешало. Помолвка царевны Анны Петровны с голштинским герцогом состоялась в 1724 г. До свадьбы великий преобразователь не дожил. Руки молодых соединила уже его супруга Екатерина I.

Она же во исполнение замысла Петра начала в конце 1725 г. готовиться к экспедиции против Дании за возвращение Шлезвига[166]. Однако ни тогда, ни позднее война не состоялась — мешало сопротивление Англии, а позднее недоброжелательное отношение к подобной операции внутри страны. Крошка на карте Европы — Шлезвиг — как-то особенно не полюбился отечественным вельможам и руководителям армии. Сторонники войны с Данией в течение сорока лет не могли сколько-нибудь внятно объяснить, какие интересы Россия преследует так далеко от дома.

Брачный договор Анны Петровны и герцога Голштинского включал важный пункт — молодая чета за себя и своих детей отказывалась от прав на русский престол. Однако документ оговаривал, что император может призвать в качестве наследника «одного из урожденных… из сего супружества принцев». Этим и воспользовалась впоследствии Елизавета.

В литературе можно встретить сведения о том, что вокруг постели умирающего Петра I развернулась настоящая борьба за наследство, невольной участницей которой стала его старшая любимая дочь Анна. Именно ей он якобы предвещал корону. Творцом этой версии явился голштинский тайный советник граф Геннинг Фридерик Бассевич, находившийся в России в 1721 г. в свите герцога Карла-Фридриха и ведший переговоры о заключении его брака с царевной. Записки Бассевича, позднее попавшие к Вольтеру, были использованы философом как один из источников для «Истории Петра Великого». Именно там впервые появились знаменитая фраза: «Отдайте все…», сейчас трактуемая специалистами как чистейший вымысел[167], и утверждение, будто в последнюю минуту жизни император призвал к себе Анну Петровну для того, чтобы продиктовать ей свою волю. «За ней бегут; она спешит идти, но когда является к его постели, он лишился уже языка и сознания, которое более к нему не возвращалось»[168].

Вопреки букве брачного договора в записках Бассевича настойчиво проводилась мысль, будто Петр I связывал со своей старшей дочерью и ее потомством судьбу российского трона. «В руки этой-то принцессы желал Петр Великий передать скипетр после себя и супруги своей. Чувствуя упадок сил и не вполне уверенный, что после его смерти воля и коронование Екатерины будут настолько уважены, что скипетр перейдет в руки иностранки, стоящей посреди стольких особ царской крови, он начал посвящать принцессу Анну и герцога тотчас после их обручения во все подробности управления государством»[169].