Наследники предтеч. Поиск пристанища - Софья Непейвода

— Станет? — задумчиво уточнил Игорь. — В будущем времени?

— Да, а что?

— Знаете, прежде чем начать задавать вопросы по существу, я сначала расспрашивал керелей о том, какие типы ответов в каком случае можно ожидать. Так вот, когда задаются вопросы о будущем, керели рассматривают варианты и если какой-то хоть на долю процента превышает другие, то именно на него говорят «да». Они ведь не пророки, сами признались, я их и об этом спрашивал, — со смешком добавил он. — Это как прогноз погоды — не обязательно она будет такая, как предсказывали. Если, например, шансы стать керелями у двух видов по тридцать три процента, а у одного — тридцать четыре, именно на него будут указывать керели. Так что их слова ещё ничего не значат.

— Но также возможно, что у других совсем мало шансов! — не удержалась от возражения я, хотя слова математика дарили надежду на другое будущее.

— Тоже верно, — с сожалением кивнул он. — После слов Ильи и твоих у меня появилась гипотеза, что керели просто подсчитали, сколько раз какой вид доживал до конца. И указали на тот, у которого это получалось хоть немного чаще.

— Меня волнует другое, — сказала Надя. — Не думаю, что керели дураки. А значит, у них был повод не сообщать нам причину своего вымирания. Может быть, если бы мы её знали, то у нас было бы больше шансов повторить ошибку?

— Ну, думаю, незнание тоже не поможет от неё застраховаться, — покачала головой я. — Илья же сказал, что эта ошибка происходит уже не впервые.

— А если не эта? Если каждый раз керели совершали другую ошибку, пытались найти другой путь, но он тоже приводил к гибели? — высказал предположение математик. — Такое ведь возможно. Например, в один раз цивилизацию погубила ядерная война, в другой — генная инженерия, в третий — нападение инопланетян…

— Ну ты и фантазёр, — засмеялась я.

— Такой ли? — скептически поднял бровь Игорь. — Зачем-то ведь они говорили, что оставили нам защиту «от искателей богатства и приключений».

— Кстати, правда, с чего бы им об этом заботиться, если бы не было серьёзных причин? — поддержала математика Надя.

Мы выдвинули ещё много предположений, но ни одно из них не являлось достаточно аргументированным, чтобы его удалось принять за рабочую гипотезу. Ясно только то, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Надя высказала дельную мысль: нельзя недооценивать керелей. Всё-таки они построили цивилизацию, по развитию сильно обогнавшую человеческую, а значит, не стоит отказывать им в уме. Каждое действие и решение керелей имело под собой какое-то обоснование. Например, нельзя не признавать, что они позаботились о нашем выживании: одни кольца-анализаторы чего стоят. А что мы не видим всех причин действий керелей — так то проблема в нас или просто в недостатке информации. Что же до вымирания… Кто сказал, что человечество на Земле не погибнет раньше, чем достигнет хоть наполовину такого развития, какого добились керели? Но, хотя разумом я и признавала, что не стоит огульно обвинять предтеч во всех грехах, чувства так легко изменить не получилось. Слишком уж привыкла считать их злодеями, слишком долго изливала в их сторону негативные эмоции. Керели очень хорошо подходили на роль неизбежного зла: сделать им мы всё равно ничего не сможем, даже добраться не удастся, а сваливать на них вину за все беды просто и удобно. А на самом деле высока вероятность того, что в первые дни я выдумала себе врага и до сих пор воюю с фантомом собственного воображения, а не с реальным противником. Просто этот фантом воплотился в виде керелей.

Чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей, попыталась переключиться на что-нибудь другое, ну хотя бы на разглядывание соседей с помощью ночного зрения. Меня до сих пор не перестало удивлять, насколько сильно меняется окружающий мир ночью. Хотя, в принципе, Homo oculeus, в отличие от троллей, выглядели нормальными, живыми, их окраска сильно изменялась. Так, например, самыми светлыми казались Росс и другие зеленокожие, чуть потемнее — золотой мальчик. Негроподобная в дневном освещении Вероника в темноте также становилась светлее, достигая цвета «загара», как я обозвала этот оттенок. А вот белокожие Надя с Верой, наоборот, ночью темнели до такой степени, что становились двумя симпатичными негритянками. Однако, если в целом закономерность изменения цвета кожи при просмотре с помощью дневного и ночного зрения выявить удалось, встречались и исключения. Например, смуглый Сева, судя по другим людям с кожей похожего цвета, по идее, ночью должен был бы изменятся несильно, однако казался ещё темнее Веры. Моя дочь по окраске походила на меня, то есть шерсть её сильно светлела, а вот полукровки приобретали способности хамелеонов, меняя расцветку в зависимости от состояния и настроения, например, после и во время кормления — радостно светлели, а засыпая — немного темнели.

Едва я отвлеклась от размышления, чем же может обосновываться разная расцветка Homo oculeus, как вернулось плохое настроение. Может, всё-таки не стоило сообщать другим о том, что из трёх видов в живых останется только один? Всё равно никто всерьёз не воспринял. Только посмеялись! Заставив себя несколько раз глубоко вдохнуть, с трудом подавила неожиданную вспышку раздражения. Да что со мной происходит? Уже не первый раз за сегодня замечаю за собой резкие перепады настроения, причём все — в негативную сторону. Прямо как в предменструальный синдром на Земле. Но здесь у меня ни разу не было менструаций — судя по всему, из-за другого строения организма. Или — из-за беременности и последующего кормления. Истерично рассмеявшись и резко прервав свой смех на середине, отправилась наверх. Надо выспаться как следует и поесть. Глядишь, раздражительность и отступит на задний план.

Утро — день 183-х суток. Река — пустыня

После рассвета стало видно, что между огородами драконов появились пустые промежутки, в которых берег более ровный, зелёная полоса резко сужается, и трава на ней растет отдельными кустиками, загрубевшими и гораздо сильнее напоминающими пустынную растительность. Древесные породы по берегам теперь не радуют разнообразием, точнее говоря, остался всего один, фигофиниковый вид. Когда взошло солнце и крылатые огородники вылезли греться, предположение подтвердилось — их плотность сильно снизилась. Впрочем, других животных тоже стало намного меньше, и теперь они встречались только одиночками или совсем небольшими группами. Ладно по берегам, но мне начало казаться, что даже большая часть рыбы пропала из реки. И так не радужное настроение испортились окончательно. А ещё Рысь ночью сильно раскапризничалось, успокоить её не удалось до самого утра. Соответственно поспать — тоже не получилось. Наверняка дочь опять съела что-то несъедобное, а теперь живот болит. Вот и сейчас, вместо того, чтобы играть или спать, дерется, кусается и кричит. Поняв, что если капризы продолжатся, то у меня окончательно кончится терпение и могу сорваться, я запихала дочь в корзину и завязала крышку. Сколько, в конце концов, драться можно? Даже если чувствуешь себя плохо, то нельзя вымещать раздражение на всех окружающих. У меня уже всё тело в царапинах. Оказавшись взаперти, дочь ещё немного повозмущалась и неожиданно затихла. Осторожно заглянув в корзину, я с облегчением выдохнула — вроде бы Рысь успокоилась и задремала. Дочь свернулась калачиком, так что лицо не удалось разглядеть, но, по крайней мере, поза естественная и дыхание ровное. Значит, мне тоже можно хоть немного отдохнуть и перекусить. И напиться. Подойдя к краю плота, зачерпнула ладонью воды.