Тринкет - Ольга Батлер

Джордж понял, как нелегко пришлось Августине среди чужих лиц и обычаев. Но он то оторван от родных мест несколько дней, а она застряла на два года.

— Зря мы сравниваем миры, как будто они чужие. В самом главном они абсолютно похожи, — снова подала голос принцесса.

— А что главное?

— Люди. Их чувства и мысли.

Да, правила везде одинаковы, подумал Джордж: нельзя лгать, воровать, завидовать, ненавидеть, обижать невинных. Надо любить и трудиться, помогать хорошим людям, а дурных останавливать.

Мальчик и Августина поднялись по ступеням парадного входа. Две металлические фигуры, которые Джордж посчитал пустыми рыцарскими доспехами, скрестили секиры и держали проход закрытым, пока Августина не приподняла забрало одного из них. Джорджу почудилось, что она сказала в пустые латы: «Муха села», — это наверняка был пароль.

Их шаги гулко зазвучали в пустом замке.

— Что стало с моим родным домом, — прошептала принцесса, борясь со слезами.

В королевской библиотеке Джордж с улыбкой прошел под портретами вельмож. Нарисованные лорды заметили, что мальчик заинтересовался ими, и сделали вежливо-отстраненные лица, как положено на парадных изображениях.

— Возвращаясь к предмету обсуждения… — продолжил один из них, когда посторонние удалились на достаточное расстояние. — Я счастлив был услышать мнение благородного коллеги.

— Мои лорды, прошу извинить меня за невежество, но то, о чем вы говорите — это животное, овощ или минерал? — вмешался благообразный старик в колпаке и с флейтой в руке.

— Мои лорды, я рад, что задан подобный вопрос — но уверяю, для нашей дискуссии это несущественно, — ответил представительный мужчина, осторожно потрогав свой нос-сливу, на который художник не пожалел красной охры.

Вельможи проводили часы в подобных любезных разговорах. Со стороны, если особенно не прислушиваться, их беседы могли показаться глубокомысленными, полными государственной важности. Но все-таки трудно было понять, что именно они обсуждали.

Портреты страшно обиделись бы, если бы узнали, что их поместили в библиотечный зал единственно для украшения интерьера и поддержания традиций. Они считали свои словопрения важными и способными повлиять на течение дел в королевстве.

Настоящая жизнь интересовала их постольку, поскольку мешала дискуссиям, и они терпеливо пережидали ее вмешательство. Все портреты были старые: темные, с трещинками. Лорды так давно висели в зале, что разделились на две партии — одна напротив другой, и у них сформировались личные симпатии и вражды.

Например, старик с флейтой терпеть не мог одного длинноволосого оппонента с противоположной стены. То ли это была старая нелюбовь, которую они питали друг к другу еще при жизни, то ли просто случилась война портретов.

В официальных беседах они обращались друг к другу — «мой благородный коллега». Но, когда другие лорды были увлечены разговором, старик подносил флейту к губам и тайком стрелял в длинноволосый портрет мокрыми бумажными шариками. Оппонент в долгу не оставался — называл его «помпезным, смехотворным фанфароном»…

В темноте, где скрывался мышиный тоннель, мелькнули красные огоньки: это очередной состав только что отошел от станции. Джордж поднял с пола кусок драконьей чешуи и, разглядывая его на свет, случайно заметил фолиант, на корешке которого была облезлая вязь: «Тайны жизни, смерти и волшебные врата». Книга стояла высоко, мальчику пришлось подтащить лестницу.

— Я только взгляну, — сказал он то ли Августине, то ли себе самому, перелистывая страницы массивного тома. — Темновато здесь для чтения.

Ближайший светильник загорелся ярче.

— А зеленый свет умеете? — оживился Джордж.

Светильник в форме головы загорелся зеленым.

— А голубой?

Голова только что «пожалуйста» не сказала — вспыхнула голубым.

Тогда Джордж стал быстро перечислять: — Желтый, красный, розовый… Светильник все приказы выполнил.

Перебрав известные ему цвета и оттенки, Джордж попросил:

— А вот такой теперь… Красный, с такими буро-малиновыми переливами… И в белую крапинку, пожалуйста.

Светильник изобразил все в точности. Стало цветасто и весело — как на дискотеке. Но это не помогло чтению — страницы книги оказались пусты.

— Пора, — позвала Августина.

Пока Джордж играл со светильником, принцесса извлекала хрустальную печать, спрятанную за рамой своего парадного портрета. В печати этой не было ничего особенного — она напомнила пробку от бабушкиного графина. Почему в ней заключена государственная власть?

Мальчик сдул муравьишку, заметавшегося по чистому листу фолианта, и перед его глазами сразу появилось полчище черных муравьев. Они пробежали и исчезли, но после них на белой бумаге остались строчки:

«Для каждого смертного волшебные ворота открываются дважды в жизни: для входа и выхода. И лишь привратник проходит через них столько раз, сколько ему требуется по долгу службы…»

— Джордж! — на этот раз Августина позвала таким голосом, что мальчик позабыл о чтении.

Перед ним снова стояла клоунесса в рыжем парике и белом гриме — таким неестественным стал контраст побледневшего лица и ярких волос принцессы. Августина разглядывала что-то страшное на стене, и на ее лице, обычно востроносеньком и подвижном, лежала плоская, как блин, маска страха.

Но Джордж не увидел ничего, кроме картин. Если и пробежала некая зыбь — так то свет играл с тенью, подобные вещи внимания не стоят.

«Это только из чужих страхов легко лиловые пироги печь», — успел подумать он перед тем, как почувствовал запах кремния.

По стене ползла тень драконьей головы. Потом сам дракон высунулся из-за стеллажей, выплюнул обугленный женский башмак, заклекотал и медленно пополз в их сторону. На одном из его шипов болталась помятая каска пожарника.

— Держись за меня, — приказала Августина, поворачиваясь к мальчику спиной.

— Оох! Печать! — выпав из ее руки, символ государственной власти разбился на множество хрустальных шариков.

Но даже на отчаяние сейчас не было времени. Джордж обхватил принцессу за шею, ноги его больше не касались земли. Он не был ей в тягость, волшебница тоже стала почти невесомой. Слегка задевая пол кончиками туфель, она понеслась с мальчиком на спине. Шаги ее стали большими, она почти пролетела по замку, потом над газонами королевского парка.

Чудовищу было не угнаться за ними. Оно ползло, как обычная рептилия: все медленнее, лениво ворочая головой из стороны в сторону.

— В этот раз дракон какой-то сонный, — заметил Джордж, когда они с Августиной перевели дух за крепостной стеной.

Мальчик начал догадываться, что, хоть чудище и не было обычным травоядным стегозавром, энергией оно подзаряжалось точно так же: накапливало ее в течение дня с помощью пластин на спине. Поэтому оранжерея и была его любимым местечком.

— Он был сонным, а я была просто растяпой. Нет мне оправдания, — сказала Августина. — Ладно, уже светает… Пошли к Зеленому человеку.

Спящий великан выделялся среди прочих холмов: над ним кружили полевые птицы, а цветы его были разнообразнее. Он казался таким спокойным и величавым на фоне рассветного неба.

— Проснись, старый друг. Твоя принцесса нуждается в защите, — Августина присела на траву, ласково потрогала кончики красных лепестков.

Холм как-будто вздохнул в ответ. Или это ветерок пробежал? Но ничего больше не изменилось. Зеленый человек не просыпался.

— Это потому, что я без печати! — едва не заплакала принцесса.

— Попробуйте позвать его ещё раз, — попросил Джордж.

В этот самый момент у подножия холма появился Питер. Он сжимал в руках волшебные стрелки, которые ему дал Тринкет.

— Пит! Я здесь!.. — закричал Джордж. — Эй, Питер Вэст, ты что — не слышишь? Посмотри на меня!

Но приятель не ответил ему. Одежда его была такой потрепанной и грязной, словно он месяц скитался по лесу. Питер остановился на бугре, в котором угадывалось плечо Зеленого Человека.

— Сокровище! — он произнёс это слово таким тоном, словно и сам не понимал, зачем ему все это нужно.

— Он заколдован! — сразу поняла принцесса. — Бежим к нему. Быстрей!

Августина и Джордж повисли на руках Питера, когда он уже занес остро заточенные стрелки-ножи над сердцем спящего великана.

— Подожди, там нет никакого сокровища! — закричал Джордж.

— Отойди, это не твое! — Питер вырвал руку, замахнулся на Джорджа.

Некоторое время они стояли, почти не двигаясь: лишь перекошенные лица да дрожь зажатого в кулаке ножа выдавали продолжавшуюся борьбу. Августина помогала Джорджу, как могла, но даже вдвоем им было не справиться с Питером. Откуда у него взялась такая силища?