Шла шаша по соше (сборник) - Макс Неволошин

– А так? – я протиснул руку в задний карман и легонько ущипнул.

– Отстань немедленно.

– Не отстану, пока не скажешь «ой».

– Ой. Вон смотри, к нам местные приплыли.

Далеко внизу белели три лодки. Темнокожие худые люди в цветных рубахах что-то кричали из них. Я разобрал «сувенир» и «мани». Туристы с нижней палубы махали в ответ. Сочетание белого, чёрного и цветного на искристо-зелёном манило палубных фотографов. Там и сям раздавалось «кржжик», «кржжик»…

– Подростки, что ли? – спросил я жену. – Дай посмотреть.

Набросив на шею ремень кэнона, я навёл резкость. И увидел в руках туземцев чёрные фигурки ящериц или змей. Или – скорее всего – местных драконов. Возраста островитян я не понял. Не помогла даже японская линза (цену забыть!). Интервал от пятнадцати до восьмидесяти. Один выглядел тинейджером, у которого, по недоразумению, отросла седая борода. И ещё я не понял, как они собираются торговать. Даже если кто-то захочет купить их «сувенир». Мне стало грустно. Я сказал жене:

– Может, пойдём в бар, а? Выпьем чего-нибудь освежающего.

– Типа двойной водки? – в ответе звучал сарказм.

– Зачем сразу водки? Можно взять бренди. Хотя оно дороже.

– Он.

– Что?

– Не пойду.

– Почему?

– Потому. Они тебя издалека узнают и наливают двойной «Смирнов». И улыбаются, подлецы. Меня от их улыбочек тошнит. И здесь успел прославиться. Алкаш несчастный.

Видимо, она всё ещё сердилась из-за драконов. Я хотел произнести какую-нибудь бяку, но силы вдруг оставили меня. С женой хорошо ругаться в кондиционированном помещении. Допустим, в прохладном баре. На сорокаградусной жаре это дохлый номер.

– Против слова «несчастный» решительно возражаю, – сказал я. – А халдеи… Знаешь, это у них фишка такая рабочая. Узнавание клиента. Профессион де фуа.

– Оставь свой трёп. Неси мне шампанского за столик, а сам пей что хочешь.

Устроившись у окна, мы наблюдали возвращение последних экскурсантов. Их доставляли на борт спасательные шлюпки, похожие на батискафы. Навстречу двинулись лодки туземцев. Безо всякого желания я переместился в одну из них. В скучный, нищий быт рыбацкой деревни. В неизменность лиц, зноя, вони, изнурительной работы, средневековых удобств типа дырки в полу. А шансов выбраться из этого дерьма – ноль.

И три раза в год приходит белый корабль.

Иной, недоступный мир, где смех, чистота и холодные коктейли. Туда нельзя попасть, но можно хотя бы рассмотреть его вблизи. Вот зачем они плывут. Не торговать – смотреть.

В сумерках, когда небо становится фиолетовым, а облака тянутся вдоль горизонта мохнатым зверьём, корабль исчезает. Уходит другая жизнь, стихает музыка, теряются в бездне огни. Кто-то уезжает. Другие остаются. Я был по обе стороны этой воды. Их чувства мне знакомы. Вернее, это уже давно одно чувство, только понять его я не могу.

Предпоследний раз я испытал его в России, зимой 2003-го. После долгих лет эмиграции родина казалась нам чужой и страшной. Неприятности начались сразу – на таможне. Невыспавшаяся садистка в униформе выбрала жертвами дня именно нас. Лица её не помню – что-то мелкое, острое. Нам приказали снять очки. Потом надеть очки. Отойти подальше. Вернуться.

– Всё равно не похожа, – сказала униформа моей жене. – Девушка, это не вы на фотографии.

– А так? – Марина зубасто улыбнулась.

– Чемодан откройте.

Затем таможенница брезгливо перебирала наши вещи. Не забывая спрашивать всякие глупости. Например, кто укладывал чемодан? Употребляем ли мы наркотики? Зачем эмигрировали? (Чтобы долго не видеть таких, как ты, идиотка.)

Я нетерпеливо ждал, когда отыщется пакет моих грязных носков. Воспринимал ситуацию без драматизма. Тёплый приём отечества не застал меня врасплох. В самолёте я трижды заказывал виски и успел морально подготовиться.

А вот за жену я беспокоился. У неё на хамство скверная реакция. Вполне может сказать, что наркотики забыла дома, а танк в гараже. Помню, в Афинах нас долго валандали любопытные греки. Куда-откуда-почему? Где собираетесь остановиться? К нам вообще часто пристают, особенно к Марине. Приятно мучить красивую женщину на законных основаниях. Спрашивают её:

– Тут написано, род занятий – исследователь. В какой области исследования?

– В области химии, – говорит жена. (Я понял, что её накрыло.)

– А точнее?

– Синтез изотопов полония.

Греки не поняли шутку. Точнее, поняли в обратном смысле. Трясли до последних шнурков. А это даже не Греция, – телепатирую ей, – молчи и кивай. И всё обойдётся.

Обошлось. Позже знающие люди объяснили мне, что у нас банально вымогали деньги. А мы, лопухи, не поняли. Допустим, но как прикажете совать? Ведь полно же народа.

В такси мы честно шарили по сиденьям, искали ремни безопасности.

– Извините, а как тут у вас пристегнуться? – не выдержала Марина.

– А никак, – весело откликнулся таксист, – да вы не переживайте, ехать быстро всё равно нельзя. Дорога на букву хэ – заносы, гололёд… – он свернул на трассу и выжал стольник. – Но… где чисто, можно и прибавить.

Стрелка двинулась к отметке сто двадцать. Белые змейки на стекле понеслись горизонтально.

– Мы, вообще-то, не спешим, – сказал я.

Таксист включил радио. Салон заполнил бойкий рэп на новогоднюю тему. Мне понравилось. Спрашиваю:

– Это кто поёт?

Он глянул так, будто я интересуюсь его полом.

– «Дискотека Авария».

– А, – говорю, – ну да.

В день нашего прилёта случился тридцатиградусный мороз. Сразу выяснилось, что одеты мы неподходяще. Кожаные пальто твердели за секунды так, что могли отломиться рукава. Родственники выдали нам какие-то древние зипуны из кладовок. Зять одолжил валенки и старую менингитку. Она закрывала мне уши и глаза. Никакого юмора, просто у него голова большая. Жене досталась тёщина шаль.

Одевшись такими чучелами, мы ходили по дворам юности и навещали знакомых. Ноги застревали в снегу, лица ошкуривала вьюга. Встречные подозрительно оглядывали нас. А я смотрел на них и думал. О том, что в тёщиной квартире лежат два синих паспорта и обратные билеты. От этой мысли хотелось немедленно бежать туда – проверить. Убедиться, что билеты на месте, а не исчезли, как в моих ночных кошмарах. И через три недели мы взаправду улетим домой. В безмятежный край умытых газонов и цветов, не помнящих времени года. Мы улетим, а эти несчастные останутся.

Я не чувствовал радости или жалости к ним. Скорее – невкусный коктейль из тревоги и досады. Ведь каждый из них был чуточку мной. Вернее, я был немного ими. Эту разодранность я узнал много лет назад, провожая друзей в Шереметьеве-2. Я одновременно улетал и оставался. Я понял: эта страна – как вредная привычка. Её можно бросить на время или даже насовсем. Но полностью избавиться, забыть – нельзя. Не помогут её хамство, жлобство, грязные подъезды и бездомные коты.

Количество уличных друзей человека шокировало нас. Как-то зашли в банк по делам и увидели тяжёлую сцену. Небольшой меховой кот старался проскользнуть в дверь. Вблизи оказалось, что это не толстый мех, а шубка его обросла инеем. К несчастью, сразу на входе был обменный пункт. Охранник ловил беднягу и выбрасывал на холод. Чем не занятие для взрослого мужика?

– Дали бы погреться, – сказала ему Марина, – ведь замёрзнет на улице!

– Убежит в здание, и хрен потом его отловишь, – ответил мужик. – Оно мне надо? Если такая сердобольная, забирай домой.

У мамы две кошки. У тёщи аллергия. Делать нечего, погладили, отломили сыра (мы из гастронома шли). Кот вздохнул и начал есть.

Перед Новым годом заскочил я в минимаркет купить вкусноты к ужину. Очередь – пять человек, встал. Тут звякает дверь. И заходят два конкретных пацана. Ряхи мясные, глаза пьяные, наглые. Сразу командуют:

– Эй, девушка! Нам литр водки самой лучшей, блок «Мальборо» и пива. У тебя «Балтика» есть номер семь?

– Есть.

– Десять бутылок. И поживей – мы торопимся!

Продавщица засуетилась. Очередь съёжилась, молчит. И я молчу, а что тут скажешь? Это наша родина, сынок.

Через день пошли с Мариной на каток. Захотелось покататься, вспомнить молодость. Мы оба в детстве хорошо катались. В прокате коньков нам заявляют:

– Паспорта.

– Что?

– Паспорта оставляем в залог.

Мы давно забыли, что в этом государстве без аусвайса ни шагу.

– Возьмите, – говорим, – деньги. Хоть двойной тариф.

– Не положено.

Ушли ни с чем. Гадали, как бы служители восприняли наши географические новости, если бы мы сдуру дали им паспорта.

Нет, были в этой поездке и хорошие моменты. Тёплые моменты. Встречи с друзьями, застолья, гитара, нетрезвые объятия… Друзья мои почти не изменились. Отрастили животы, купили новые зубы. Расспрашивали в основном о ценах: на машины, квартиры, дома, а также на еду, алкоголь и сигареты. Но более всего интересовались моей зарплатой. И сколько это будет в американских долларах. Затем следовал радостный вывод – что они тут имеют намного больше. И не фига было ехать в такую даль. Проставляться, однако, заставили меня. Никто из богатеев в долю не вошёл.