Танец с драконами - Джордж Мартин

— Говорят, что все Ланнистеры — лживые змеи.

— Змеи? — Тирион рассмеялся. — Мой лорд-отец, должно быть, сейчас извивается в могиле. Мы — львы , или нам нравится так говорить. Но разницы особой нет, Кемм. Наступи на змею или льву на хвост, и в любом случае умрешь.

Они уже дошли до оружейной, какой бы она ни была. Кузнецом, этим легендарным Молотом, оказался нелепый увалень с левой рукой вдвое толще правой.

— Он почти всегда пьяный, — сказал Кемм, — Бурый Бен закрывает на это глаза, но однажды у нас будет настоящий оружейник.

Подмастерьем Молота был жилистый рыжий юноша по имени Гвоздь. Конечно. Как же еще? подумал Тирион. Молот спал пьяным сном, когда они пришли в кузницу, как и предсказывал Кем, но Гвоздь не возражал, чтобы два карлика полазили по фургонам.

— Дрянное железо, в большинстве своем, — предупредил он их. — Берите все, что сможете использовать.

Под каркасом из деревянных рам и жесткой кожи фургон был доверху набит старым оружием и доспехами. Тирион бросил взгляд на все это и вздохнул, вспоминая мерцающие стойки мечей, копий и алебард в оружейной Ланнистеров в глубине Утеса Кастерли.

— Это может занять некоторое время, — объявил он.

— Кое-где тут есть крепкая сталь, если хорошенько поискать, — проворчал глубокий голос. — Красивую не найдете, но меч она остановит.

Откуда-то из задней части фургона вышел большой рыцарь, с головы до пят закованный в отрядную сталь. Его левый понож не совпадал с правым, латный воротник был покрыт ржавчиной, а наплечные щитки, богатые и витиеватые, инкрустированы чернеными цветами. На правой руке красовалась рукавица из пластинчатой стали, на левой — ржавая беспалая кольчужная. В соски на рельефной кирасе кто-то вдел пару железных колец, а закрытый шлем щеголял рогами барана, один из которых был сломан.

Когда рыцарь снял его, под ним обнаружилось избитое лицо Джораха Мормонта. Вылитый наемник, и совсем не похож на то надломленное существо, которое мы забрали из клетки Еззана , подумал Тирион. Его синяки почти исчезли, а опухоли на лице значительно уменьшились, поэтому Мормонт снова выглядел почти по-человечески... хотя лишь смутно напоминал себя прежнего. Маска демона, которую выжгли на его правой щеке рабовладельцы, отметив рыцаря как опасного и непокорного раба, останется с ним навсегда. Сира Джораха и так никогда нельзя было назвать симпатичным, но клеймо сделало его лицо просто пугающим.

Тирион ухмыльнулся:

— Пока я красивее тебя, я совершенно счастлив. — Он повернулся к Пенни. — Займись-ка тем фургоном. А я начну с этого.

— Будет быстрее, если мы поищем вместе, — она надела ржавый железный полушлем, хихикнула и стукнула по нему, — я выгляжу устрашающе?

Ты выглядишь, как лицедейка с горшком на голове.

— Это полушлем, тебе же нужен полностью закрытый.

Он отыскал один и надел на нее вместо прежнего.

— Он слишком большой, — голос Пенни эхом отразился внутри стали, — я ничего не вижу. — Она сняла шлем и бросила в сторону. — И что не так с полушлемом?

— Он не закрывает лицо, — Тирион ущипнул ее за нос. — А я люблю смотреть на твой нос. И хочу, чтобы он у тебя остался.

Ее глаза расширились:

— Тебе нравится мой нос?

О, Семеро, спасите меня! Тирион отвернулся и стал копаться в куче старой брони в задней части фургона.

— А есть еще какие-нибудь части меня, которые тебе нравятся? — спросила Пенни. Должно быть, она хотела, чтобы это звучало игриво, но прозвучало грустно.

— Мне очень нравятся все твои части, — сказал Тирион в надежде, что на этом тема будет исчерпана, — а мои собственные — еще больше.

— Зачем нам нужна броня? Мы же только актеры. Мы всего лишь притворяемся , что деремся.

— Ты очень хорошо притворяешься, — произнес Тирион, изучая тяжелую кольчужную рубашку, настолько дырявую, что она казалась изъеденной молью. Что за моль питается кольчугами? — Притвориться мертвым — один из способов выжить в битве. Хорошая броня — другой. — Но боюсь, что хорошей тут почти нет. На Зеленом Зубце он сражался в разномастной броне из запасов лорда Леффорда, в шипованном глухом шлеме, который выглядел так, будто кто-то опрокинул помойное ведро ему на голову. Но эта отрядная сталь была еще хуже. Не просто старая и плохо подогнанная, но еще и помятая, потрескавшаяся и ломкая. Тут засохшая кровь или ржавчина? Он понюхал, но все равно не был уверен.

— Смотри, арбалет, — показала ему Пенни.

Тирион посмотрел на него:

— Я не могу использовать стремя для взвода. У меня чересчур короткие ноги. Ворот подошел бы намного лучше. — Хотя, по правде говоря, он не хотел арбалет. Их слишком долго перезаряжать. Даже если бы он спрятался в сточной канаве, ожидая пока кто-либо из врагов присядет по нужде, шансы успеть выпустить больше одной стрелы были бы не велики.

Вместо этого он взял моргенштерн, взмахнул им и положил обратно. Слишком тяжело . Он прошел мимо боевого молота (слишком длинный), палицы (тоже слишком тяжелая) и полдюжины длинных мечей, прежде чем нашел понравившийся ему кинжал — зловещий кусок стали с трехгранным лезвием.

— Такой сгодится, — сказал он.

Лезвие немного заржавело, но это только делало его еще более зловещим. Он нашел подходящие ножны из дерева и кожи и спрятал кинжал внутри.

— Маленький меч для маленького мужчины? — пошутила Пенни.

— Это кинжал, и сделан он для большого человека. — Тирион показал ей старый длинный меч. — Вот меч. Подержи его.

Пенни взяла его, взмахнула, нахмурилась:

— Слишком тяжелый.

— Сталь весит больше, чем дерево. Зато рубанешь человека по шее такой штуковиной, и голова его вряд ли превратится в дыню. — Он забрал у нее меч и изучил повнимательнее. — Дешевая сталь. И с зазубринами. Вот, видишь? Беру свои слова обратно. Чтобы рубить головы, тебе нужен клинок получше.

— Я не хочу рубить головы.

— Тебе и не надо. Режь ниже колена. Икры, сухожилия, лодыжки... даже великаны упадут, если разрезать им ноги. А когда они упали — становятся не больше тебя.

Пенни выглядела так, словно собиралась расплакаться:

— Прошлой ночью мне приснилось, что мой брат снова жив. Мы сражались в поединке перед каким-то великим лордом, скакали на Хрусте и Милашке, а люди бросали нам розы. Мы были так счастливы...

Тирион влепил ей пощечину.

Это был мягкий удар, совсем несильный, просто легкое движение запястья. От него не осталось даже следа на щеке. Но ее глаза все равно наполнились слезами.

— Хочешь смотреть сны — отправляйся спать, — сказал он ей. — А когда проснешься, мы все еще будем беглыми рабами в центре осады. Хруст — мертв. Свинья, скорее всего, тоже. А теперь найди и надень на себя какую-нибудь броню, и неважно, где она тебе жмет. Лицедейство окончено. Дерись, или прячься, или обосрись, как хочешь. Но что бы ты ни решила, делать это ты будешь облаченной в сталь.