Вейская империя (Том 1-5) - Юлия Латынина

- Вы хороший следователь, Нан, - сказал он. - Изо всех встретившихся вам на пути вы помиловали только разбойников.

Но Нан бумаг не взял.

- Вы не поняли, - сказал он. - Это для вашего личного пользования. В единственном экземпляре.

Айцар смотрел рассеянно. Нан осторожно взял бумаги и опустил уголком в светильник, стоявший на столе. Листы затрепыхались и нехотя начали обугливаться.

"А другие документы? - подумал Айцар - Этот человек принес меньше половины!"

- Господин Снет даст новые показания, - продолжал Нан. - Я не могу впутывать в дело о государственной измене желтого монаха и не желаю впутывать в него людей, которые, по моему мнению, должны быть опорой государства. Но я хочу, чтоб вы знали: завтра, как и всегда, сын Ира будет благословлять нищих, а не богатых; существующее, а не грядущее; действительность, а не проекты.

Я хочу, чтобы вы поняли: кроме Ира, вам не на кого опереться, а великий Ир не вмешивается в историю.

Айцар закрыл и открыл глаза. Хорошо, господин Нан отыскал у желтого монаха бумаги, но что он знает о том, как завтра будет себя вести сын Ира?

- Великий Ир не вмешивается в историю Веи, - упорно повторил Нан, потому что если он это делает, то он делает это на стороне... скажем, господина аравана.

- А вы - на стороне отца Лиида? - быстро спросил Айцар.

- Я на вашей стороне.

- Это одно и то же.

- Нет. Я удивлен, как вы нашли с ним общий язык. Разве можно ввести частную собственность с помощью бунта? Если пробить дыру в водяных часах, разве время пойдет быстрей? Это не ваше дело, господин Айцар, устраивать революции: пусть их делают те, у кого ничего нет, кроме идей.

- Чего же вы хотите, господин инспектор? - тихо спросил Айцар. Всего лишь - не трогать существующие порядки? Но ведь они рассыпаются сами!

- Вот этого-то я и хочу, - ответил Нан, - пусть рассыпятся сами.

Нан встал, отдергивая плотные занавеси. Гомон толпы стал опять громче. В саду негромко хлопнула и распустилась зелеными цветами ракета еще одна давно и хорошо знакомая игрушка Веи. Айцару всегда казалось, что и эту игрушку, наподобие часовой пружинке, можно употребить с пользой. Начинался праздничный фейерверк в честь победы над горцами, настоящей победы: и на этот раз вниз по реке поплывут настоящие горские головы.

- Как я устал, - пробормотал Айцар, закрывая лицо руками; - Великий Вей, как я устал бояться...

А господин Нан пододвинул к себе тушечницу на яшмовой ножке и стал подписывать дарственную на Архаданское поместье.

В Иров день все равны, и даже чиновник девятого ранга получил пару тычков, следуя за сыном Ира. Толпа ревела, солнце плясало в каждой дорожной песчинке, воздух пропах потом и благовониями. Ллевелин играл роль старательно и с успехом: профессиональный психолог, он знал, как себя вести. Успокоенный Нан вернулся в управу, а Шаваш весь день ходил с процессией. Секретный доклад императору, составленный им накануне под диктовку инспектора, гласил, что Ир пропал, сопровождая душу умершего. Шавашу казалось, что доклад нуждается в существенных исправлениях.

- Шестнадцать исцелений, по моим подсчетам, - насмешливо сообщил Шаваш вечером, усаживаясь на табурет возле Нана и вытягивая уставшие ноги. - Народ во что положено, в то и верит; есть должность сына Ира - значит, и чудеса при ней будут.

Нан молча шелестел бумагами.

- Я всегда, Нан, считал, что не уверую в чудо до тех пор, пока не увижу его собственными глазами, - неторопливо продолжал Шаваш. - Но я, наверное, неисправим: вижу чудо - и не верю в него!

- Немудрено, - рассеянно пожал плечами Нан, - если знаешь его подноготную.

Шаваш устроился поудобнее.

- Да я не о сегодняшних исцелениях говорю, - тихо и вкрадчиво сказал Шаваш. - Чудеса совершаются, по моим наблюдениям, бесцельно и громогласно. А сейчас я впервые встретил чудеса незаметные и целесообразные. В этом деле, Нан, есть много странных обстоятельств, которые для удобства можно отнести к двум категориям.

К первой категории относятся как раз все мелкие и деловые чудеса. Как это монахи нашли закопанный самострел? Чудом? Вот и они говорят, что чудом... Как это они подслушали беседу аравана и судьи? Чудом? Вот и араван посчитал, что чудом: он ведь не варвар и не кухарка, чтоб дать себя подслушивать ни попадя где. И как же это монахи перечислили всех, кому вздумалось в ту ночь бродить по монастырю? Хорошо, допустим, они наблюдали за гостевым домом и видели, кто из него вы ходил. Но почему это они были уверены, что больше никто гостевого дома не покидал?

Ну, хорошо, - продолжал Шаваш, - я готов поверить в ясновидение. Я, признаюсь, видал ясновидцев, которые называли имена убийц: но я не видал ясновидцев, которые называли факты. Вы согласны со мной, Нан?

- Нет. Вы напрасно считаете, Шаваш, что ясновидение подчиняется логическим законам.

- Но оно подчиняется логическому закону, - в данном случае! И этот логический закон гласит: дать следствию ровно столько фактов, чтоб заставить его держаться подальше от монастыря! Пусть инспектор Нан прыгает, как блоха на сковородке: благо поводов для этого более чем достаточно. И здесь мы приходим ко второй категории чудес. Не много ли всего свалилось на Харайн в этом году? В сущности, заговоры проваливались только потому, что были слишком многочисленны. Горцы, разбойники, предательство наместника, заговор Айцара... особенно заговор Айцара. С каких пор желтые монахи вмешиваются в дела государства? С каких пор самая смирная из социальных особей Харайна - теневой делец - пытается захватить власть?

- Я понимаю, к чему вы клоните, Шаваш, - сказал Нан, - но Ир не вмешивается в историю.

- И это мне говорит человек, который сам, своей рукой, уничтожил показания об участии желтом монаха в заговоре? А откуда мы знаем, сколько уже раз такие показания уничтожались? "И Ир был с ним", - разве это не каноническая фраза об основателе империи, Иршахчане? Почему мы считаем, что это только метафора? И почему эту метафору столь часто прилагают к другим основателям династий? Все знают, что Ир вносит смуту в умы мирских людей, оказавшихся с ним рядом. А почему, время от времени, скажем, раз в сотни лет, не может он вносить смуту в умы всех провинций? Или смуту в умы монахов? Отец Лиид рассуждает слишком странно для вейца, Нан, как будто кто-то извне внушил ему эти мысли. А этот... отец Сетакет.... он говорил со мной сегодня, запинаясь. Нан! Я вдруг понял, отчего! Он словно переводил, и не мог отыскать соответствующих понятий!

- Что вы все-таки хотите сказать, Шаваш?

- Я не сказать хочу, я хочу спросить! Ведь у вас, инспектор, глаза и спереди и сзади! Нан! Вы были в желтом монастыре, вы толковали с желтыми монахами. Что это за люди? Почему их так много в этом году в Харайне? Что, отец Лиид - это исключение или правило? Ведь вы тоже не верите в ясновидение, Нан. Что они сказали вам такого, что вы тут же поверили их словам о ночных прогулках гостей, и тут же - стали подозревать отца Лиида?