Оно - Стивен Кинг

— Чу-Чу-Чудь. — Билл улыбнулся.

— Чудь, — повторил Ричи. — Ты кусаешь язык Оно, и Оно кусает твой, так?

— Та-а-ак.

— А потом вы рассказываете анекдоты.

Билл кивнул.

— Забавно. — Ричи смотрел в черную трубу. — Не могу вспомнить ни одного.

— Я тоже, — признался Бен. Страх тяжело навалился ему на грудь, душил. Он чувствовал: если бы не спокойствие и уверенность Билла… и не присутствие Беверли, он бы сел в воду и разрыдался, как младенец… или просто сошел с ума. Но он точно знал, что скорее умрет, чем покажет Беверли, как он напуган.

— Ты знаешь, куда идет труба? — спросил Стэн Билла.

Билл покачал головой.

— Ты знаешь, как найти Оно?

Билл вновь покачал головой.

— Мы узнаем, когда приблизимся, — внезапно вмешался в их разговор Ричи. Глубоко вдохнул. — Если мы должны это сделать, давайте сделаем.

Билл кивнул:

— Я по-пойду пе-первым. Потом Э-Эдди. Бе-Бе-Бен. Бев. Стэн-Су-Су-Супермен. Ма-Ма-Майк. Ты по-последним, Ри-Ричи. Ка-каждый де-держит ру-руку на п-плече то-то-того, кто и-идет в-в-впереди. Будет те-темно.

— Вы выходите? — крикнул сверху Генри Бауэрс.

— Где-нибудь мы выйдем, — пробормотал Ричи. — Надеюсь.

Они сформировали колонну слепцов. Билл оглянулся только раз, чтобы убедиться, что рука каждого лежит на плече стоящего впереди. Потом, чуть наклонившись, чтобы преодолевать сопротивление потока, Билл Денбро повел друзей в темноту, в которую чуть ли не годом раньше уплыл бумажный кораблик, сделанный им для брата.

Глава 20

Круг замыкается

Тому Рогану приснился совершенно безумный сон. В нем он убивал отца.

Часть его рассудка понимала, насколько безумен этот сон; его отец умер, когда Том учился еще в третьем классе. Ну… «умер» — не совсем точно. «Покончил с собой», пожалуй, больше соответствовало действительности. Ральф Роган смешал себе коктейль из джина и щелока. На посошок, так сказать. Тома назначили ответственным за брата и сестер и пороли, если что-то шло не так.

Нет, он не мог убить своего отца… да только в этом пугающем сне он стоял рядом с отцом, прижимая к его шее что-то такое, напоминающее совершенно безобидную рукоятку… но она была вовсе не безобидная, так? У края имелась кнопочка, и если бы он на нее нажал, из рукоятки выдвинулось бы лезвие и пронзило шею отца. «Я не собираюсь ничего такого делать. Папуля, не волнуйся, — подумал во сне его мозг аккурат перед тем, как палец нажал на кнопку, и выскочило лезвие. Глаза спящего отца раскрылись, он уставился в потолок; челюсть отвисла, послышалось кровавое бульканье. — Папуля, я этого не делал! — закричал его разум. — Кто-то другой…»

Он изо всех сил пытался проснуться и не мог. Что ему удалось (и, как выяснилось, ни к чему хорошему это не привело), так перескочить в другой сон. В нем Том брел по длинному, темному тоннелю, разбрызгивая ногами воду. Яйца болели, саднило лицо, исхлестанное ветками. С ним шел кто-то еще, но он различал только смутные силуэты. Это значения не имело. Что имело, так это сосунки, которые находились где-то впереди. Они провинились. Они заслужили

(порки)

наказания.

Где бы ни обреталось это чистилище, в нем воняло. Вода капала, и падение каждой капли эхом разносилось по тоннелю. Его туфли и брюки намокли. Маленькие говноеды уходили все дальше в этот лабиринт тоннелей и, возможно, думали, что

(Генри)

Том и его друзья заблудятся, но в дураках остались они сами,

(ха-ха, облажались!)

потому что у него нашелся еще один друг, особый друг, и этот друг пометил путь, по которому они шли с помощью… с помощью…

(луношаров)

каких-то хреновин, больших и круглых, светившихся изнутри. Чем-то они напоминали старинные уличные фонари, которые всегда так загадочно светятся в ночи. Один из таких шаров висел в воздухе на каждом перекрестке, и стрелка на его боковой поверхности указывала, по какому тоннелю ему и

(Виктору и Рыгало)

его невидимым друзьям идти дальше. И направление всегда указывалось правильное, да, правильное; он слышал, как другие идут впереди, до него долетало эхо всплесков их шагов и неразборчивого шепота их разговоров. И расстояние до них сокращалось, они догоняли сосунков. А когда догонят… Том посмотрел вниз и увидел, что по-прежнему держит в руке нож с выкидным лезвием.

На мгновение он испугался — все это напоминало астральные впечатления, о которых он иногда читал в таблоидах-еженедельниках, когда душа покидает твое тело и входит в чужое. И форма его тела казалась ему какой-то другой, словно он был не Томом. А

(Генри)

кем-то еще, кем-то более молодым. Он начал вырываться из этого сна, запаниковал, а потом с ним заговорил голос, успокаивающий голос, нашептывающий на ухо: «Не важно, когда это происходит, и не важно, кто ты. Важно другое — Беверли впереди, она с ними, мой дорогой друг, и знаешь что? Она сделала нечто куда худшее, чем тайком выкуренная сигарета. Знаешь что? Она трахнулась со своим давним другом Биллом Денбро! Да, трахнулась! Она и этот заикающийся урод в одной постели! Они…»

«Это ложь! — попытался выкрикнуть он. — Она бы не посмела!»

Но он знал, что это не ложь. Она вытянула его ремнем

(пнула меня в яйца)

по яйцам и убежала, а теперь изменила ему, эта блудливая

(шлюшка)

маленькая сучка, в прямом смысле изменила ему, и, ох, дорогие друзья, ох, добрые соседи, она получит порку всех порок — сначала она, а потом этот Денбро, ее пишущий романы дружок. И любой, кто попытается встать у него на пути, тоже получит свою порцию, можете быть уверены.

Он прибавил шагу, хотя в груди уже свистело при каждом вдохе и выдохе. Впереди он различил еще один светящийся шар, парящий в темноте — еще один луношар. Он слышал голоса идущих впереди людей, и пусть это были детские голоса, его это уже не волновало. Как и сказал голос: не важно, где, когда и с кем. Беверли шла впереди и, ох, дорогие друзья, ох, милые соседи…

— Давайте, парни, пошевеливайтесь, — бросил он, и не имело значения, что и голос принадлежал не ему, он говорил голосом какого-то мальчишки.

Потом, когда они вышли под луношар, он оглянулся и впервые увидел своих спутников. Компанию ему составляли два мертвеца. Один лишился головы. Лицо второго разодрали пополам, словно гигантским когтем.

— Быстрее мы не можем, Генри, — ответил ему парень с разодранным лицом, и половинки его губ двигались по-отдельности, не синхронно. Именно тогда Том криком разорвал сон в клочья и вернулся в свое тело, оказавшись на самом краю вроде бы бездонной пропасти.