Остановка - Зоя Борисовна Богуславская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот хорошо, что я тебя застала, — затараторил Любкин голос, словно они договорились и она позвонила на минуту позже. — Тут, знаешь, есть кое-какие новостишки. Операция откладывается, так что можешь завтра ко мне не тащиться.
— Почему откладывается? — испугался Митин, одновременно соображая, как это она из больницы сумела набрать междугородний телефон.
— Какое-то воспаление придумали, десну резать. Дел на двадцать минут, а займет лишнюю неделю. Романов тоже отпадает, будет оперировать Завальнюк. Вот этот, с которым ты пообщался.
— Как это? — не хотел верить Митин. — Из-за десны отложили? Что-то ты темнишь.
— Человек предполагает, а бог, как известно… — Она засмеялась. — Ну ладно, не расстраивайся. Здесь очередь.
— Где? — заорал Митин. — Какая очередь? Где ты находишься?
— На Главпочтамте. Не психуй, меня на час отпустили. — Она дала ему переварить услышанное. — Приезжай прямо в субботу. Выпьем.
— Чего? — совсем ошалел Митин.
— Выпьем, говорю! — весело прокричала Любка. — Надеюсь, ты не забыл, что я родилась?
В трубке пошел отбой.
Какой-то маразм, с ужасом подумал Митин. Если б она не позвонила, забыл бы. Могло ли такое случиться? День рождения Любки. В памяти возник тот яркий солнечный час, когда он вез Ламару в роддом на Пироговку и все открывал и закрывал окна в машине, то боялся, что душно, то — просквозит.
Глянув на часы, Митин заторопился: едва поспевает на вокзал. По дороге у него не шел из головы Любкин звонок, ее очередной фортель с Главпочтамтом. Удрала из больницы из-за звонка к нему, а он забыл о субботе, невероятно! Так продолжаться действительно не может. Пройдет благополучно операция, Любка снова пойдет учиться, он не будет так надолго отпускать ее к тетке. Ездят же в Москву на работу! Надо жить вместе. И Катя тоже поймет. Не у многих детей так сложилось, чтоб в раннем детстве мать потерять. Школа, институт — все у нее без матери, с ним, теткой да Старухой. Думал ли он, когда встретил Ламару, что так обернется их жизнь!
Сейчас память опрокинула его в то время, в тот август начала шестидесятых, когда он встретил Ламару и они были такими юными, был пик молодежных строек в Сибири, на Севере, энтузиазм добровольческих отрядов студентов, рабочих.
В Ярильске тогда их отряд москвичей работал совместно с ребятами из Мордовии, строили они трубопровод и попутно городок строителей. Третий год подряд шла эта стройка, ребята приезжали сюда как на землю обетованную — так привыкли. Ни в одном отряде потом Митину не приходилось видеть столько девчат — все они были объединены в одну бригаду «по очистке, проолифке и покраске трубопровода». Ах, какие это были талантливые девочки! Например, первого августа, в годовщину начала строительства, что они отчубучили! Утром ребята увидели нарядно расписанные деревянные фургончики на мотив палехских шкатулок, где разместился штаб отряда с комнатой отдыха, складом спортивного инвентаря и музыкальных инструментов. Не фургоны, а раскрашенные пряничные марфутки в золотисто-красной, зелено-черной гамме. Рядом установили стенды с карикатурами и лозунгами: «Даешь один миллион рублей освоенных капиталовложений при плане восемьсот двадцать девять тысяч!» Толпы народа ахали на всю эту палехскую красоту, на стенгазету, воткнутую в ящики выращенных кактусов и лимонников, даже огурцы и те они вырастили! Неслась музыка из многочисленных транзисторов. А потом появились сами хозяйки — метаморфоза была поразительная! Те же девчонки, которых Митин каждый день видел промасленными, почерневшими, с перемазанными руками и лицами, теперь повылазили из профодежд, брюк, приоделись в нарядные платьица, немыслимые юбки, все наполнив вокруг яркими пятнами, весельем, голосами. Невозможно было поверить, что на этом самом месте не то что марфуток-фургончиков или стендов с газетой, а вообще ничего не было. Наоборот, именно на этом месте была свалена куча стекловаты, из-за которой произошло ЧП. Ребята взялись расчищать ее, а потом долго отдирали мельчайшие осколки, впившиеся в кожу.
Кто об этом вспоминал?
В тот день, первого августа, на площади выступил мэр города. Он оказался великолепным мужиком, смело и честно рассказавшим, во что обошлись ребятам победы. Он выступил без всякой липы, не скрыл, что были сбои в подаче бетона, что сбор сваленной стекловаты (за что «кое-кто получил по полной форме») мог обернуться тяжелыми последствиями, и когда он обрисовал контуры будущего города, который начался домами, улицами, магазинами, сооруженными участниками их отряда, — все верили, что именно так оно и будет. Классный товарищ попался в мэры этому городу! В его внешности было что-то от скалистого отрога, какая-то высеченность и завершенность одновременно, нечто самобытно-стихийное и строго отполированное: крутые плечи, орлиный нос с высоко поднятыми надбровьями, долгие расселины на щеках и подбородке, щетина волос, упрямо лезших на лоб. В шесть он вставал, на место приезжал первым. Проверит, нет ли опасности, все ли заготовлено, не угрожает ли чего ребятам, и тогда появляются отряды, и ни одного срыва в договорных обязательствах не было у них, ни один поставщик их не подвел. Так все было организовано! А в других местах, они знали, сколько часов простаивали из-за того, что нет крана, стройматериалов не подвезли, забыли краску. Митин хорошо помнил, каково это на деле. Когда ребята изнывают, потому что первая операция, тесно сопряженная со второй, летит коту под хвост, пропадает все, сделанное с таким трудом. Ведь когда на эти стройки едет молодежь, то предполагает, что там все для того приспособлено, чтоб им работать. Работать. И не могут они представить, что будут зря сидеть, ждать, маяться в трескучий мороз или погибая от пыли в жару. Вот при такой-то организации работы и рождается эдакий спасительный цинизм: всюду, мол, так, обуха плетью не перешибешь. А в их отряде все было как надо. Значит, можно? Подводя итоги, мэр вспомнил каждую фамилию, каждую деталь отметил. И все получили в тот раз по восемьсот — девятьсот.
Потом начался концерт в местном парке, и Митин впервые услышал, что будет петь студентка с биологического, грузинская девочка Ламара. В прошлом году эта девочка кормила всю группу «до упаду» шашлыками и купатами — «в «Арагви» таких не попробуешь». Она появилась на сцене — матово-белое личико, черные волосы до плеч. Чуть отбивая такт ногой, она слегка поводила плечами. Зал ахнул.
Русские старинные романсы, цыганские, грузинские песни. В чем был секрет ее успеха, не объяснить. Голос вовсе не походил на цыганский — грудной, переливчатый, низкий, — по плечам бежали темные волосы, которые она то и дело откидывала назад.
После концерта началось
