Инженер. Часть 7. Вторая итерация - Евгений Южин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда я выдохся, Федор включил свет. Помолчали. Видимо, они тоже не ожидали подобного. Даша сидела молча, мне показалось, немного напряженная. Удивительно, но Федор отреагировал с неожиданно практичной деловитостью, хотя мне и почудились нотки сарказма в его словах.
– Дед, и как же ты собираешься выполнять поручение этого Храма?
– Думаю найти каких-нибудь ученых, физиков например, рассказать им то, что запомнил. Запишу, естественно. Там, конечно, проблемы будут – у тех людей математика своеобразная, напоминает таблицы. Я и там-то не очень разобрался, а переводить – еще та задачка. Как говорится: не знал, да еще и забыл!
– Не найдешь ты никого, дед, – неожиданно заявил Федор.
– Почему это?
– Так нету их. Физиков. Были, да вышли.
– Опять ты про свое, Федь! – вмешалась Даша.
– Но это правда! – возразил парень, вскинувшись.
– Все! У меня на сегодня – перебор! – заявила его мать, добавила: – Пойду чай травяной приготовлю.
Он проводил ее взглядом и обернулся ко мне:
– Дед, капитализм у нас. Хоть и государственный!
– И что?
– Да то. Люди делают то, за что им платят. Ну или на чем они заработать могут. А физика – дно. Если ты еще не понял, дед, то я на физическом факультете учусь. У нас один препод, и тот такой древний, что каждый раз боюсь – придет ли на семинар. Во всем мире настоящих физиков осталось штук десять, наверное. И все такие же древние. Вымирающий вид! Мамонты.
– В наше время то же самое было, но люди оставались людьми – всегда находились те, кто ради решения загадки готов был многим пожертвовать.
Федор махнул рукой:
– Мало быть упертым, надо еще и способности хоть какие-то иметь! А сейчас Вирт все высосал.
– Не понимаю. – Я нахмурился. Опять новые слова, термины.
– Чего тут непонятного?! Что такое виртуальная реальность? Это, по сути, отражение реальности в искусственной вселенной. Пока это была забавная игрушка – отлично. Но когда это стало тканью жизни, наступила катастрофа. – Я молчал, он многозначительно смотрел на меня, потом продолжил: – Сколько нужно людей, ресурсов, чтобы перенести реальную реальность в виртуальную? При том, что живая материя все время меняется. У меня куча знакомых – такие же студенты, как и я, целыми днями прописывают Москву в воображаемом мире. Реклама, городской ландшафт, коммерция, транспорт, население, медицина и так далее и так далее. Неплохо зарабатывают, между прочим. Они одной Москвой уже на всю жизнь работой обеспечены! А вокруг целый мир!
– Но ты вот, например, учишься на физика. Значит, есть и другие.
– Нету никаких. Учиться-то я учусь, но работать надо. Физика не та область, где можно с одним компом чего-то нарыть. Она требует эксперимента. А он нынче денег стоит. Которых никто не дает.
– Подожди. Еще в мое время, а прошло всего ничего, строили какие-то ускорители, термоядом занимались, бозоны искали. Не может быть, чтобы за тридцать лет это все забросили. Значит, и люди есть, те, которые со всем этим работают.
Федор со скептической ухмылкой откинулся в кресле, проводил взглядом мать, принесшую посуду, и заявил:
– Это все инженеры! У них задача, за нее платят – они ее решают. Как на самом деле – не их ума дело. Я, кстати, таким же стану. Зовут работать на термояде. Буду повышать экономический выхлоп реактора, так сказать. – Он посмотрел на меня с ехидцей. – Дед, ты интересный! Как ты думаешь, если человеку сытую и обеспеченную жизнь дать, будет он пахать, тайны вселенной искать?
– Будет, – не согласился я.
– Ха-ха, два раза. Дед, ты же принципы знаешь – критерий истины практика. Ну так посмотри на организмы, которые нашли вечную экологическую нишу! Они сотни миллионов лет не меняются. И человек такой же. Пока саблезубые за пятки кусали, он думал, изобретал. А как перебил их, житье-бытье наладил, так и сдулся. Если тебе за рисование лейблов в Вирте платят в два раза больше, чем профессору, который нам из упрямства физику твердого тела читает, то кем ты станешь? Правильно! Художником. А Вирт абы каких художников не желает – ему лучших подавай! Вот и не осталось физиков! Как и антропологов, и палеонтологов и прочих. Не, они есть, конечно, но только на весь мир – единицы. Друг друга знают, редкие гранты совместно пилят. Вот только лучшие ли они?
– Федь, ты пессимист!
– Стал таким, – заметил он, принимая от матери корзинку со сладостями.
– Я верю в людей. Да и не нужны мне профессора, по большому счету. Я как вирус. Мне важно оставить здесь побольше информации. Испачкать, так сказать, благостную картинку. А люди разберутся. Сами раскопают, проверят и повторят. Загадка не даст им успокоиться. Главное, чтобы у них были исходные данные. Трудно построить теорию того, чего ты никогда не наблюдал. А я – как раз такое. Вот, возьми мой халатик. Представь, что подумает какой-нибудь ботаник или генетик, когда выяснит, что его ткань сделана из волокон растений, которых никогда на Земле не было? Или если кто-то вздумает проверить новую физику? А вон тот камешек – камешек ли это? Я, например, никогда такого материала не видел.
Федор схватил виновника моих бед и завертел в руках.
– Ну да. Любопытно. – Он поднял на меня взгляд. – Можно я его в лабораторию отнесу?
Я на мгновение завис – камень все еще соединял в моей душе два мира, хотя, возможно, это и было одноразовое устройство.
– Бери. Но с условием – не ломать. И вернуть мне.
– Да без проблем, – легко согласился Федор.
Даша вздохнула. Мы, не сговариваясь, уставились на нее. Она улыбнулась, махнула рукой – все нормально. Ее взгляд метнулся, какое-то мгновение она сидела уставившись в полутемный угол, потом подняла на Федора удивленные глаза:
– Федь, а так может быть? – И после паузы: – Сети нет.
– Как это? – Федор усмехнулся, замер, подражая матери, и с явным удивлением обернулся ко мне: – Нету! Изолированный дин. Все работает, а большой сети не видно.
Я остался спокоен – ну нет и нет, что такого? Пожал плечами. В коридоре квартиры что-то щелкнуло.
