Зияющие высоты - Александр Александрович Зиновьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неожиданно произошло событие, поставившее точки над "и" (как красиво потом выразился Мыслитель). С группой сотрудников Кис попал на симпозиум туда, куда был приглашен, но не был выпущен (из-за письма Киса) Клеветник. И им по этой причине пришлось пережить неприятности. Скандал замяли. Но решение поставить точки над "и" обрело действенные формы. С этим пора кончать, сказал Кис. С тем, что в отношении Клеветника пора принять меры, согласны были все. Но никто не решался взять на себя инициативу. Теперь эта проблема была решена. Вернувшись с симпозиума, Кис сделал доклад, в котором осветил огромную работу нашей делегации и вскользь упомянул имя Клеветника, считая его поведение непатриотичным и нетоварищеским. Претендент предложил доработать доклад и дать в Журнал. Воодушевленный успехом, Кис начал собирать материалы. И впервые после многих лет он почувствовал, что, хотя он и бесполезен для общества, зато необходим.
БАЛЛАДА
Но бывает и про нас
Иногда счастливый час.
Незадолго до отбоя
Притулимся мы гурьбою
На задворках где-нибудь.
Для начала порем муть.
Вдруг минута наступает,
Кто-то тихо запевает.
Все на свете позабыв,
Тянем грустный мы мотив,
Как, тетрадки бросив, книжки,
Без усов еще мальчишка
От родителей тайком
Сбег в пилоты босиком.
Как он по небу кружил,
Петли гнул и виражи.
Как случилася беда,
Был отчислен навсегда.
Как в штрафной утопал роте
Погибать зазря в пехоте.
Как за годом год промчался.
Сын бесследно затерялся.
Пусть не ждет напрасно мать…
"Эй, вы, бляди, вашу мать! —
Старшина орет. — Заткнись!
На поверку становись!"
ОБ АБСТРАКЦИИ ИНДИВИДА
Для тебя элементарный социальный индивид — бесструктурный шарик, говорит Мазила. Но ведь реальный индивид не таков. Он имеет отростки в прошлое (предки, прошлые события его жизни), в будущее (дети, замыслы) и в пространстве (связи с другими людьми). Попробуй, вырви меня, например, из общественной среды, и я потяну за собой тысячи всякого рода нитей. Ну и что, говорит Шизофреник. Начни строить науку, и сам убедишься в том, что без моей абстракции ничего не сделаешь. Как ты будешь учитывать свои нити? Придется, очевидно, ввести какие-то термины и рассматривать обозначаемое ими в качестве признаков индивидов. Так что будешь ты теперь индивиды рассматривать как гладкие шарики или бесформенные образования с множеством отростков, роли не играет. Набор-то признаков будет тот же самый. Суть дела не в образных представлениях (твердый шарик, уплотнение в сплошной среде, пластичное тело с отростками и т. п.), а в выборе исходных признаков и их зависимостей. У нас теория, согласно которой люди суть винтики, клеточки, ячейки и т. п. сложного механизма общества, официально осуждена, сказал Мазила. Не теория, а идеология, сказал Шизофреник. Осуждена официально, а практически это банальный факт. Тем самым заранее вообще исключается возможность научного подхода к проблемам общества. Стоит заикнуться, как тебя сразу окунают в трясину идеологии и держат так до тех пор, пока ты не околеешь в качестве ученого. Плюс к тому — обывательские предрассудки. Я же вижу, что даже для тебя мои рассуждения суть лишь более или менее забавное развлечение. А представляешь, как на них реагируют все наши общие друзья? Страшно подумать.
НОРМАЛЬНОСТЬ НЕЛЕПОСТИ И НЕЛЕПОСТЬ НОРМЫ
Вот смотри, показал Клеветник Мазиле свою книгу, изданную на английском языке. Посмотри цену. Умножь на тираж. Приличная сумма, А валюта государству во как нужна. В свое время можно было издать книгу на английском языке здесь и продать за границей. Вся эта сумма досталась бы нам. Отказались. Коллеги книгу забраковали как не соответствующую уровню. Еще бы, разве они могут допустить, чтоб) популярность Клеветника там выросла! Да и гонорар мог получить, что тоже недопустимо. Ладно, бог с ними. Одно издательство там предложило одной нашей организации заключить договор на издание этой книги. Государство получило бы валюту. Правда, меньше, чем в первом случае, но все же получило бы. И мне кое-что перепало бы. Организация обратилась за советом в наше учреждение. Друзья написали погромную рецензию, и сделка не состоялась. А книгу все равно издали. Только государство уже ни копейки не получит.
Я тебе расскажу еще более смешной случай, сказал Мазила. Один иностранец решил купить мои гравюры вполне по закону. Предложил по сто рублей за штуку. Наши отказались. Потребовали двадцать пять. Иностранцу невыгодно покупать дешево, ибо для него это — вклад капитала. Чем дороже купит, тем дороже продаст. А почему наши настаивали на двадцати пяти рублях, ты можешь понять? Нет, сказал Клеветник. Очень просто, сказал Мазила. Дело в том, что самые дорогие наши академики продаются не дороже двадцати пяти рублей. И допустить, чтобы какой-то Мазила, нетитулованный, ненагражденный, продавался дороже, они ни в коем случае не могут. Чем же кончилось, спроси Клеветник. Сделка не состоялась, сказал Мазила. Я как-то подсчитал, сколько государство могло на мне заработать. Хотя Шизофреник мне вроде бы все объяснил с исчерпывающей ясностью, я все равно не могу понять чудовищной бессмысленности такого рода явлений.
Стали говорить о положении творческой интеллигенции и, естественно, сравнивать. Клеветник сказал, что он зарабатывает меньше, чем машинистка-стенографистка там, и профессор его ранга там зарабатывает раз в двадцать больше. Мазила сказал, что все у него с удовольствием берут в качестве подарка рисунки, а покупать не хотят даже за гроши. Болтун сказал, что разговор вследствие обилия выпитого принял нелепый сумбурный характер и призвал к ясности. Много ли профессоров такого ранга, как Клеветник, в наших кругах? Один. Других нет. А остальные? Остальные, имеющие степени и звания, живут не так уж
