Страна незаходящего солнца. Национальная политика Российской империи и самоназвание русского народа - Евгений Бажанов

«После Петра наступили царствования, в которых правящие государством лица относились к России уже не с двойственным характером ненависти и любви, а с одной лишь ненавистью, с одним презрением, которым так богато одарены немцы ко всему славянскому, в особенности ко всему русскому», (стр. 266).

«Все самобытно русское и славянское кажется ей (Европе. – Прим. Бажанова) достойным презрения, и искоренение его составляет священную обязанность и истинную задачу цивилизации» (стр. 51).

«Европа… поддерживает своим нравственным авторитетом, а при нужде и материальною силою турецкие насилия (грабежи, изнасилования и убийства) над греками и славянами (сюда можно добавить армян, грузин, курдов и другие народы, уничтожавшиеся Британско-Турецким содружеством. – Прим. Бажанова) единственно из вражды к России и к славянству. Можно ли после этого слишком строго судить и русский народ, если он не совсем точно проведет черту, до которой может простираться эта враждебность?…чужеземная наружность наших объевропеившихся классов вводит народ в соблазн, побуждая его считать их способными к переходу во враждебный России лагерь», (стр. 267).

Вот что по этому же поводу сказал другой славянофил Михаил Дмитриевич Челышов (кстати, это имя, как и имя знаменитого землепроходца Богдана Барбоши и других выдающихся представителей русского народа, запретили вспоминать в якобы патриотическом куняевском «Нашем современнике»):

«…в Самаре существуют явная и тайная полиция, стоят казаки, есть целая бригада войск всех оружий; но что же мы видим? В Самару приглашены с разрешения начальства 30 черкесов… Разве это нормальное положение? Возьмите любое имение любого землевладельца: у кого из них нет лезгин или черкесов? Что же это за положение, разве это успокоение, разве это усмирение и покой в стране?., но, г.г., ведь болезнь может всосаться так, что мы врага не отличим от своего».

Помню рассказ моей бабушки, которая до революции девчонкой ходила в лес по ягоды. Где было знать ребенку, если и взрослые крестьяне, пришедшие на пустоши Дикого поля, плохо понимали, что не только пашня, но лес, река могут быть чьими-то и туда нельзя ходить. Вот они, российские просторы, где до времени леса и поля, а тем более грибов и ягод для всех хватало с избытком. Черкесы, нанятые собственником, ягоды отбирали, самих детей не трогали, не опускались до рукоприкладства. Да и опасно было злить мужиков, у которых любимая традиционная забава – кулачная драка стенка на стенку. Могли и зашибить. Мода на иноплеменных охранителей действительно имела широкое распространение и разделяла народ.

Данилевский призывал не обманываться насчет христианской Европы и показывает на пример Византии, которую уничтожили турки при моральной поддержке папы римского и христианской Европы:

«Дряхлая Византия показала миру невиданный пример духовного героизма. Она предпочла политическую смерть и все ужасы варварского нашествия измене веры».

«Отношение Европы к туркам никогда не было бескорыстно. Как теперь, так и за пять веков видела она в оттоманском могуществе средство распространить свою власть и влияние на народы греческого и православного мира», (стр. 319).

Византия отвергла условную помощь Европы в обмен на принятие догм католицизма.

Что же касается России и южных славян, греков, армян, грузин, то на эти народы политики европейских государств (прежде всего Англии) организовывали турецкие военные карательные походы и, как уже отмечалось, если турки терпели поражение (они почти всегда терпели поражение), то Европа оказывала давление на Россию и даже высаживались войска, как это было в Крыму. Совершали самую настоящую интервенцию и совместно с работорговцами Востока совершали геноцид по отношению к славянам и православию. Они же руководили резней армян-христиан на Кавказе. После взятия турецкой крепости Карс русским сдались инструкторы турок, группа английских офицеров во главе с генералом Уиллиансом.

Современные российские политологи, в большинстве выросшие на атеизме, мало придают значения, просто не замечают того факта, что в Сербии НАТО, или зверь в облике НАТО, уничтожает не коммунизм, а православие и славянскую независимость. Разве не по этой причине американские спецслужбы нелегально, в обход запрета ООН, вооружали противников сербов в Боснии и Герцеговине.

Конечная цель США и НАТО и их российских наемников – уничтожение России. Чего они особенно-то и не скрывают. Откроем книгу У. Лакера на странице 388:

«Запад желает «нового мирового порядка», в котором будут господствовать мир и покой, чтобы каждый мог спокойно возделывать свой сад. Объединенная Россия (при условии, что она не будет слишком сильной) лучше послужит интересам Запада, нежели хаос, который создаст новые проблемы (не исключен поток беженцев)…»

Возможно, они и допустят, чтобы существовала некая «объединенная Россия» «при условии, что она не будет слишком сильной». Конкурентоспособная Россия лакерам не нужна.

Поблагодарим г. Лакера за откровенность.

Только очень тупые политики или прикидывающиеся тупыми в России могут повторять байки о миролюбии НАТО и о том, что натовцы удовлетворятся развалом СССР и оставят в покое Россию.

Варшавский договор и СССР дробятся и разоружаются, а НАТО не успокаивается, расширяется и вооружается. И не Кореи они боятся, готовятся к войне с доверчивой Россией.

Лакеры любят порассуждать о мифическом русском фашизме. Мы можем сказать этим господам: вы хуже фашистов. Гитлер даже в окруженном Берлине не решился применять химическое оружие, не стал нарушать международных соглашений. НАТО и США применяли отравляющие вещества в Югославии без всякого серьезного повода.

Сто тридцать лет назад Николай Яковлевич Данилевский писал о том, что в наши дни подтвердилось полностью:

«Не надо себя обманывать. Враждебность Европы слишком очевидна: она лежит не в случайных комбинациях европейской политики, не в честолюбии того или другого государственного мужа, а в самых основных ее интересах. Внутренние счеты ее не покончены. Бывшие в ней зародыши внутренней борьбы развились именно в недавнее время; но весьма вероятно, что они из числа последних: с улаживанием их или даже с несколько продолжительным умиротворением их, Европа опять обратится всеми своими силами и помыслами против России, почитаемой ею своим естественным, прирожденным врагом. Если Россия не поймет своего назначения, ее неминуемо постигнет участь всего устарелого, лишнего, ненужного. Постепенно умаляясь в своей исторической роли, ей придется склонить голову перед требованиями Европы, которая не только не допустит ее до влияния на Восток, не только устроит (смотря по обстоятельствам, в той или другой форме) оплоты против связи ее с западными славянскими родичами; но, с одной стороны, при помощи турецких, немецких, мадьярских, итальянских, польских, греческих, может быть, и румынских пособников своих, всегда готовых разъедать несплоченное славянское тело, с другой – своими политическими и цивилизационными соблазнами до того выветрят самую душу славянства, что оно распустится в европействе и только утучнит собою его почву. А России, не исполнившей своего предназначения и тем самым потерявшей причину своего бытия, свою жизненную сущность, свою идею, ничего не останется, как бесславно доживать свой жалкий век, перегнивать как исторический хлам, лишенный смысла и значения, или образовать безжизненную массу, так сказать, неодухотворенное тело, и в лучшем случае также распустится в этнографический материал для новых неведомых исторических комбинаций, даже не оставив после себя живого следа.

Будучи чужда европейскому миру по своему внутреннему складу, будучи, кроме того, слишком сильна и могущественна, чтобы занять место одного из членов европейской семьи, быть одною из великих европейских держав, – Россия не иначе может занять достойное себя и славянства место в истории, как став главою особой, самостоятельной политической системы государств и служа противовесом Европе во всей ее общности и целости. Вот выгоды, польза, смысл Всеславянского союза по отношению к России».

И еще из написанного 130 лет назад:

«Если она (Россия. – Прим. Бажанова) не может и не должна быть в интимной, родственной связи с Европой как член европейского семейства, в которое, по свидетельству долговременного опыта, ее и не принимают даже, требуя невозможного отречения от ее очевиднейших прав, здравых интересов, естественных симпатий и священных обязанностей; если, с другой стороны, она не хочет стать в положение подчиненности к Европе, перестроясь сообразно ее желаниям, выполнив все эти унизительные требования, – ей ничего не остается, как войти в свою настоящую, этнографическими и историческими условиями предназначенную роль и служить противовесом не тому или другому европейскому государству, а Европе вообще, в ее целости и общности.