Обделённые душой - Нил Шустерман

Лев смыкает веки, стараясь прогнать от себя воспоминания о том страшном дне. Ему, как и Пивани, слишком больно. Юноша глубоко вздыхает, берёт себя в руки и снова открывает глаза.

— Да, я превратился в нечто ужасное. Я побывал в аду. Но я вернулся оттуда.

Губы Элины трогает улыбка.

— И теперь ты здесь.

— И теперь я здесь, — кивает Лев.

Однако он не имеет понятия, куда его занесёт завтра.

После заката Лев приходит в большую гостиную.

— Живой! — восклицает Коннор, увидев друга. Коннор неспокоен; однако, похоже, он уже не в таком напряжении, как раньше.

— Не ожидал?

— Не-а. Ты каждый раз как чёртик из табакерки.

Вместо форменной сорочки, которую Коннор стянул с полицейского, на нём теперь дизайнерская рубашка в арапачском стиле из домотканого полотна. Она ему очень идёт, и в то же время что-то здесь глубоко не так. Резервация и Коннор в мозгу Лева как-то не сочетаются.

— Мне нравится твой хвостик, — говорит Коннор, имея в виду причёску Лева.

Тот пожимает плечами:

— Да зарос вот... Но, может, я их так и оставлю.

— Не стоит, — возражает Коннор. — Я наврал. Терпеть не могу твой хвост.

Лев не может удержаться от смеха, и у него начинает ныть бок, отчего юноша болезненно морщится.

Подхватывая эстафету приветствий, к Леву смущённо подходит Кили. Когда Лев в последний раз видел мальчугана, тот был на голову ниже. Теперь они почти одного роста.

— Привет, Лев. Я рад, что ты вернулся, особенно — что в живом виде!

Кили ещё будет расти, а вот Леву это не грозит. Его рост остановился — такова плата зато, что он в своё время насытил свою кровь жидкой взрывчаткой.

Пивани тоже здесь, готовит обед, жаркое из свежего мяса — наверняка сам добыл на охоте сегодня. Его приветствие, поначалу сдержанное, заканчивается таким крепким объятием, что Леву больно, но он не подаёт виду.

И только Грейс держится в сторонке. Даже после их отчаянной поездки в угнанном автомобиле она не может решить, как ей держаться с Левом. Она заговаривает с ним только после того, как все расселись за обеденным столом.

— Так ты точно не взорвёшься?

В наступившем неловком молчании раздаётся голос Кили:

— По правде, мне тоже интересно.

Лев делает огромные глаза.

— А вот возьму и... — зловеще произносит он, выжидает пару секунд и вскрикивает: — БУУМ!

Все подскакивают, а Грейс — выше всех. Она заляпывает соседей по столу соусом и выпаливает целый залп ругательств, отчего все присутствующие катятся со смеху.

После обеда все расходятся по своим делам, и Коннор с Левом остаются одни.

— Слушай, так что всё это значит? — тихо спрашивает Коннор. — Откуда ты знаешь всех этих людей?

Лев глубоко вздыхает. Коннор заслуживает объяснений, хотя Леву и не очень хочется в них пускаться.

— Я побывал здесь до того, как пришёл на Кладбище. Они приютили меня на некоторое время. Почти приняли в племя. Почти. Всё испортили проклятые орган-пираты. Они напали на нас, когда мы были в походе в лесу, и сын Элины...

— Уил?

— Да, Уил. Он предложил себя в обмен на жизни остальных.

Коннор в недоумении.

— С каких это пор орган-пираты вступают в переговоры?

— Им нужно было что-то необыкновенное. А Уил был очень даже необыкновенным. В жизни не слыхал, чтобы кто-то так играл на гитаре, как он. Заполучив его, пираты махнули рукой на остальных. Ну и вот, я тоже был там, к тому же я чужак, пришлый, вот меня и сделали козлом отпущения. После этого я не мог больше здесь оставаться.

Коннор кивает и не выспрашивает подробностей. Вместо этого он смотрит в окно. Снаружи совсем стемнело, видны лишь огни домов на той стороне расщелины.

— Тебе бы лучше не привыкать к здешней жизни, — предупреждает Коннор.

— Я уже привык, — отвечает Лев и уходит, прежде чем Коннор успевает сказать что-то ещё.

В доме на склоне ущелья много места. Правда, личные спаленки малы, зато их много и все они выходят в большой зал, служащий одновременно и гостиной, и столовой, и кухней. Из какого-то мрачного любопытства Лев заглядывает в комнату Уила. Он полагает, что она сохраняется в том состоянии, в каком была при жизни хозяина — но нет. Однако и заново её тоже не обставили. Комната Уила пуста — ни мебели, ни украшений. Лишь голые каменные стены.

— Ничьей ноги больше не будет в этой комнате, — заявляет Элина Леву. — Во всяком случае, пока я жива.

Все начинают готовиться ко сну, а Лев идёт на поиски Пивани. Между Левом и охотником образовалась самая большая пропасть неловкости, гораздо шире, чем между Левом и всеми остальными, и юноша надеется навести через неё мост. Он рассчитывает найти Пивани в мастерской внизу, на первом этаже, находящемся на уровне пересохшего речного русла, за каким-нибудь нехитрым занятием типа подготовки кож к дублению. Вместо этого он обнаруживает там того, кого совсем не ожидал видеть.

Она сидит на верстаке, волосы стянуты на затылке узорчатой лентой. Она выглядит точно так же, какой её помнит Лев.

Уна.

Уна была помолвлена с Уилом, и когда её жениха забрали орган-пираты, горю девушки не было предела. Она была попросту разбита. После трагедии в лесу всё произошло очень быстро: петицию Лева о принятии в члены племени отклонили, Пивани отвёз мальчика к воротам, и Лева выставили за пределы резервации, так что он даже не успел попрощаться с Уной. В тот момент Лев даже был этому рад — ну что он мог бы ей сказать? Он и сейчас не находит слов, и поэтому растерянно стоит в тени, не решаясь выйти на свет.

Девушка поглощена чисткой оружия — Лев узнаёт винтовку Пивани. Интересно, Уна знает о том, что Лев в резервации? Элина ясно дала понять: распространяться о его пребывании здесь надо как можно меньше. Впрочем, он получает ответ, когда Уна, не поднимая головы, произносит:

— Не умеешь ты прятаться, правда, Лев?

Юноша выступает вперёд, но Уна по-прежнему сосредоточена на своей работе и не смотрит на него.

— Элина рассказала, что ты вернулся, — сообщает она.

— Но ты так и не пришла меня навестить.

— С чего ты взял, что мне этого хотелось? — Она наконец поднимает на него взгляд — бесстрастный, как у игрока в покер. — Тебя когда-нибудь учили чистить винтовку?

— Нет.

— Иди сюда, покажу.

Уна показывает ему, как снять затвор и оптический прицел.

— Пивани научил меня стрелять, и я увлеклась этим делом, — рассказывает Уна. — Когда он приобретёт себе новую винтовку, он отдаст мне эту.

— А гитары? — спрашивает Лев. — Ты решила сменить специальность?

Уна по профессии — гитарный мастер.

— В моей жизни достаточно места и для того, и для другого, — говорит она и велит ему вычистить ствол изнутри медной щёткой со специальным раствором. Девушка ни словом не упоминает о случившейся трагедии, но память о ней маячит между ними, тяжёлая и тёмная, как воронёная сталь винтовки.

— Мне очень жаль, что с Уилом так получилось, — наконец бормочет Лев.

Уна отвечает, помолчав:

— Они вернули его гитару. Не знаю, кто это — «они». Ни обратного адреса, ни объяснения, ничего. Я сожгла её на погребальном костре, потому что больше нечего было сжечь.

Лев не смеет произнести ни звука. Картина обращающейся в пепел гитары Уила так же страшна, как и мысль о его расплетении.

— Это не твоя вина, — говорит Уна. — Но если бы не ты, Уил никогда бы не пошёл в тот поход и тогда его не забрали бы орган-пираты. Нет, ты не виноват в случившемся, маленький братец, но как бы я хотела, чтобы ты вообще никогда не появлялся в нашей резервации!

Лев роняет ствол.

— Я очень сожалею. Я лучше уйду, хорошо?

Но Уна хватает его за руку.

— Дай мне закончить. — Она отпускает его. В глазах девушки блестят слёзы. — Да, я бы хотела, чтобы ты никогда сюда не приходил, но... После твоего ухода я не переставала желать, чтобы ты вернулся. Потому что твоё место здесь, Лев, и неважно, что там говорит Совет!

— Мне нигде нет места.

— Во всяком случае, там, в мире снаружи, действительно нет. И доказательство тому — что ты чуть не взорвал себя.

Леву не хочется разговаривать об этом. Не с Уной. Взамен он решает поделиться с ней кое-чем другим.

— Я никому не говорил об этом, но перед тем как пойти на поправку, я видел сон. Я прыгал по ветвям высоко в кронах деревьев.

Уна раздумывает:

— Какие это были деревья? Сосны или дубы?

— Ни то, ни другое. Это больше напоминало джунгли. Меня вело какое-то животное, пушистое такое.

Уна улыбается, поняв к чему клонит Лев.

— Похоже, что ты нашёл таки своего духа-хранителя. Кто это был — обезьянка?

— Нет. У него был хвост, как у обезьяны, но глаза слишком большие. Кто бы это мог быть?

Уна качает головой.

— Извини, я не очень подкована по части животных из джунглей.