От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Мортон

Многие паломники приходили из нищих южных деревень. Среди них встречались молодые мужчины, они шли в поисках работы. Женщины в большинстве своем были одеты в толстые черные юбки. Некоторые накидывали на плечи черные вязаные шали, и все без исключения повязывали головы платками, завязанными либо под подбородком, либо на затылке. Я увидел группу женщин, сидевших кружком на тротуаре. Возможно, они были бедуинами. На их лицах я прочел покорность судьбе и меланхолию. Вокруг них стояли, опершись на посохи, другие, так же одетые, состарившиеся раньше времени — провалившиеся беззубые рты, тонкие губы, лица, изборожденные морщинами, за которыми читались годы лишений и нищеты.

Месса в церкви только что закончилась. В базилике было полно народу. Пилигримы, войдя в дверь, тут же падали на колени и, помогая себе посохами, медленно и мучительно ползли по нефу. Одну такую группу вела за собой девочка лет десяти в первом в своей жизни ритуальном платьице. Она несла распятие, а за ней ковыляли взрослые родственники. Они следовали за ней, словно за маленьким ангелом, то и дело останавливались и утирали с глаз слезы. Я заметил на ногах некоторых молодых и лучше одетых женщин нейлоновые чулки, тем не менее они без всякого промедления бухались на колени и ползли вместе с остальными. Должно быть, разодрали себе эти чулки в клочья.

Радостная сторона христианства обходила этих людей стороной. Казалось, что они предпочитают присоединиться к плачущей Марии возле креста, нежели к тем, кто стал свидетелем Воскрешения. Что испытывали сейчас старые крестьяне, страдающие от артрита и ревматизма, трудно было вообразить, но, возможно, они сосредоточились на муках святых и надеялись на прощение. Если кто-то из них вставал и, выпрямившись, делал несколько шагов, то тут же снова опускался на колени. Эта странная процессия прошла через толпу, словно собрание искалеченных карликов. Никогда еще я не видел такой массовой демонстрации унижения.

Мощи святого Николая находятся в красивой крипте базилики. Церковь была построена в 1087 году. Паломники чувствовали себя здесь рядом со святым угодником. Опираясь на посохи и заливаясь слезами, они ползли с узлами за спиной, а над ними поднимались древние своды, поддерживаемые многочисленными колоннами с романскими или византийскими капителями. Глаза крестьян искали серебряный алтарь, под которым лежит ковчег с мощами святого Николая. Говорят, что кости плавают в святой манне. Сейчас они торжественно и боязливо пропели литанию, и снова я успел уловить лишь имя — «святой Николай». Это была хвала, которую столетиями возносили святому. Я с ужасом увидел, что одна старая женщина распростерлась на полу и ползла вперед, облизывая языком камни. Ее дочери или, возможно, внучки шептали ей что-то на ухо, пытаясь отговорить ее от этого занятия, но она вошла в транс и то ли не слышала, то ли не обращала на детей внимания. Я был глубоко тронут. Подумал, что вряд ли когда-нибудь стану свидетелем такого средневекового зрелища. Хотя эти пилигримы не были похожи на просвещенных туристов из «Кентерберийских рассказов», такие преисполненные благоговения сцены были, должно быть, знакомым зрелищем во всех крупных европейских храмах.

Одним из немногих описаний Апулии, изложенным на английском языке, является тоненькая книжка Дженет Росс, опубликованная в 1889 году. Восемьдесят лет назад автор книжки стояла в церкви Святого Николая и видела пилигримов, ползущих по нефу и в крипту так же, как я видел их сейчас. Однако она стала свидетелем церемонии, которую я не видел. Миссис Росс писала:

«Священник, нагнувшись над отверстием в гробнице, принялся вычерпывать святую „манну“ и подавать ее прихожанам в маленьком серебряном ведерке. Они ее пили. Жидкость, по рассказам, излечивала от многих болезней. Меня сопровождал в церковь один джентльмен из Бари.

Он хорошо знал архиепископа, поэтому священник подошел к нам и предложил мне святой манны. Приятель шепотом посоветовал отказаться, он сказал, что жидкость имеет тошнотворный вкус, напоминающий плохую смесь жженого сахара и воды. Поскольку до того, как откроются серебряные двери алтаря, нужно долго молиться, мы сослались на недостаток времени и пообещали прийти на следующий день».

Источник «манны» ныне уже недоступен, хотя сама жидкость есть повсюду. Мне говорили, что нет дома или учреждения в провинции Бари и ни единой рыбачьей хижины в порту, где не стоял бы маленький флакон со святой манной. Она продается паломникам в красивых маленьких бутылочках, по форме похожих на медицинские флаконы. С одной стороны на них вытеснен выпуклый рельеф головы святого Николая, а с другой — слова: «Базилика Святого Николая, Бари. Святая манна». Каждая бутылочка запечатана сургучом. «Манна» не имеет ни цвета, ни запаха, и вкус у нее как у обычной воды.

Мне дали позволение спуститься в крипту вместе с доминиканским монахом, после того как базилика закрылась, поэтому у меня была возможность заглянуть во все уголки этого важного здания. Монах сказал мне, что в Бари есть легенда, будто в год ее открытия — в 1089 году — здесь прозвучала проповедь о Первом крестовом походе. Это случилось за шесть лет до того, как римский папа Урбан II поздней осенью 1095 года призвал французских рыцарей в Клермоне к крестовому походу против мусульман.

— Рассказывают, будто Петр Отшельник читал здесь проповедь перед папой Урбаном, — сказал он.

Я спросил, имеются ли подтверждения этой истории, но он не смог мне ничего сказать. Спустя несколько месяцев я наткнулся на так называемую легенду города Бари. Она была изложена Гийомом Тирским в его труде об истории крестовых походов. Автор был почти современником тех событий. Гийом пишет, что Петр, посетив Иерусалим в качестве паломника, пришел в ужас и от состояния святых мест, и от преследования христиан мусульманами. Он сел на корабль и поехал в Бари. При нем было письмо от патриарха Иерусалима к папе с просьбой о помощи. Доплыв до Бари, Петр узнал, что папа находится в окрестностях этого города, а стало быть, ему не надо ехать в Рим для того, чтобы доставить письмо патриарха. Поскольку известно, что папа дважды посещал Бари — в 1089 и 1098 годах, — и вторая дата слишком поздняя и с перемещениями Петра не совпадает, то возможно, что первое публичное обращение к христианам с призывом защитить святые места было произнесено при открытии этой крипты.

Петр Отшельник был маленького роста, хилого телосложения, тщедушный. Анна Комнина, видевшая его, говорит, что он был прозван cucupiettore или Маленьким Петром. Есть и другие отзывы, подтверждающие, что внешность и поведение были у него не героическими. Стивен Рансимен пишет: «Он был низеньким, смуглым, с длинным, худым лицом, напоминавшим морду осла, на котором сам постоянно ездил. Животное почитали почти так, как и его хозяина. Ноги у Петра были босыми, а одежда отвратительной. Он не ел ни хлеба, ни мяса, зато ел рыбу и пил вино. Несмотря на столь неблагодарную внешность, он обладал властью поднимать людей».