Через реку - Джон Голсуорси

– Мы пришли вот по этому делу.

"Очень молодой" Роджер взглянул на заголовок извещения, потом, поверх него, – на Клер.

"Откуда он знает, кто из нас двоих Клер? – удивилась Динни.

– Обвинение не соответствует истине, – пояснил генерал.

"Очень молодой" Роджер погладил подбородок и углубился в чтение.

Взглянув на него сбоку, Динни увидела, что профиль его стал по-птичьи острым.

Он заметил, что Динни наблюдает за ним, опустил бумагу и сказал:

– Видимо, они торопятся. Я вижу, что истец подписал прошение в Египте. Он поступил так ради экономии времени, – это ясно. Вы мистер Крум?

– Да.

– Вам угодно, что мы выступали также и от вашего имени?

– Да.

– Тогда попрошу остаться леди Корвен и вас. Я приглашу вас, сэр Конуэй, несколько позднее.

– Вы не будете возражать, если здесь останется моя сестра?

Динни встретилась глазами с адвокатом.

– Отнюдь.

У девушки не было уверенности, что он действительно так думает.

Генерал и сэр Лоренс вышли. Наступило молчание. "Очень молодой" Роджер облокотился на камин и неожиданно для присутствующих взял понюшку табаку. Теперь Динни разглядела его как следует: худой, высокий, подбородок массивный, волосы тускло-песочного цвета, щеки тоже.

– Леди Корвен, ваш отец утверждает, что эти… э-э… обвинения не соответствуют истине.

– Факты достоверны, но освещены неправильно. Между мной и мистером Крумом не было ничего, кроме трёх поцелуев в щёку.

– Понятно. А ночью в автомобиле?

– Совсем ничего, – ответила Клер. – Даже поцелуев в щёку.

– Ничего, – подтвердил Крум. – Абсолютно ничего.

"Очень молодой" Роджер провёл языком по губам.

– С вашего позволения, я хотел бы услышать, каковы ваши истинные чувства друг к другу, если они у вас, конечно, есть.

– Мы говорим голую правду, как сказали её и моим родным, – подчёркнуто внятным голосом объявила Клер. – Вот почему я попросила, чтобы вы позволили моей сестре остаться. Так ведь, Тони?

Губы "очень молодого" Рождера разжались. Динни показалось, что он не совсем такой, каким обычно бывают законники; даже в его одежде было что-то неожиданное – то ли покрой жилета; то ли галстук. И потом, эта понюшка – характерный штрих. Не пропадает ли в Роджере художник?

– Слушаю вас, мистер Крум.

Тони густо покраснел и почти сердито взглянул на Клер.

– Я её люблю.

– Так, – отозвался "очень молодой" Роджер, вторично вытаскивая табакерку. – А вы, леди Корвен, относитесь к нему, как к другу?

Клер кивнула, и на лице её выразилось лёгкое удивление.

Динни почувствовала признательность к адвокату, который в эту минуту поднёс к носу цветной платок.

– Автомобиль – просто случайность, – быстро добавила Клер. – В лесу не видно было ни зги, фары у нас отказали, и мы побоялись появиться вместе на людях в такой поздний час.

– Ясно. Простите за мой вопрос, но готовы ли вы оба заявить суду под присягой, что ни в ту ночь, ни ранее между вами не было ничего, за исключением, как вы говорите, трёх поцелуев?

– В щёку, – уточнила Клер, – одного под Кондафордом – я сидела в машине, Тони стоял на шоссе; двух других… Где это было, Тони?

– У вас на квартире, – выдавил Тони сквозь зубы, – после того как мы не виделись больше двух недель.

– И никто из вас не замечал, что за вами… э-э… наблюдают?

– Мой муж угрожал мне этим, но мы оба ничего не подозревали.

– Вы сообщите мне причину, побудившую вас покинуть мужа, леди Корвен?

Клер покачала головой:

– Ни здесь, ни где бы то ни было я не стану говорить о нашей с ним жизни. И к нему не вернусь.

– Не сошлись характерами или что-нибудь худшее?

– Худшее.

– Но никакого конкретного обвинения? Вы понимаете, насколько это важно?

– Да, но не желаю обсуждать это даже в частной беседе.

Крума прорвало:

– Он вёл себя с ней как животное!

– Вы встречались с ним, мистер Крум?

– Ни разу в жизни.

– Но как же…

– Он думает так потому, что я ушла от Джерри внезапно. Больше он ничего не знает.

Динни увидела, что "очень молодой" Роджер перевёл взгляд на неё. "Ты-то знаешь!" – говорили, казалось, его глаза. "Он не дурак", – подумала девушка.

Адвокат, слегка прихрамывая, отошёл от камина, снова сел за стол, взял извещение, прищурился и объявил:

– Приводимые здесь улики вряд ли достаточны для суда. Я не уверен даже, что это вообще улики. Однако перспективы у нас не блестящие. Если бы вы могли мотивировать разрыв с мужем какой-нибудь веской причиной, а нам удалось обойти эту ночь в автомобиле… – Он метнул острый птичий взгляд сначала на Клер, потом на Крума. – Не можете же вы уплатить возмещение ущерба и принять на себя судебные издержки, раз вы ни в чём не виноваты.

Глаза его опустились, и Динни подумала: "Если он и поверил, это не бросается в глаза".

"Очень молодой" Роджер поднял нож для бумаги:

– Нам, возможно, удастся свести возмещение ущерба к сравнительно умеренной сумме. Для этого вы должны опротестовать иск и больше в суд не являться. Могу я узнать, каковы ваши денежные обстоятельства, мистер Крум?

– Ни пенса за душой, но это неважно.

– А что, собственно, означает "опротестовать иск"? – осведомилась Клер.

– Вы вдвоём являетесь в суд и отрицаете свою виновность. Вас подвергают перекрёстному допросу, а мы подвергаем допросу истца и детективов. Но скажу откровенно: если вы не мотивируете разрыв с мужем достаточно веской причиной, судья почти наверняка будет против вас. И, – добавил он по-человечески просто, – ночь, пусть даже проведённая в машине, всегда остаётся ночью, особенно в бракоразводном процессе, хотя, повторяю, это не такие улики, каких обычно требует суд.

– Мой дядя считает, – спокойно вставила Динни, – что часть присяжных им всё-таки поверит и что размеры возмещения ущерба в любом случае можно уменьшить.

"Очень молодой" Роджер кивнул:

– Посмотрим, что скажет мистер Кингсон. Теперь я хотел бы снова поговорить с вашим отцом и сэром Лоренсом.

Динни подошла к двери и распахнула её перед сестрой и Крумом. Потом обернулась и взглянула на "очень молодого" Роджера. У него было такое лицо, как будто кто-то уговаривал его не быть реалистом. Он Перехватил взгляд девушки, смешно дёрнул головой и вытащил табакерку. Динни закрыла дверь и подошла к нему:

– Вы ошибаетесь, если не верите им. Они говорят сущую правду.

– Почему она оставила мужа, мисс Черелл?

– Раз она не сказала этого сама, я тоже не скажу. Но я убеждена, что сестра права.

Он пристально посмотрел на неё все тем же острым взглядом:

– Я всё-таки предпочёл бы, чтобы на её месте были вы, – сказал он вдруг, взял понюшку и повернулся к генералу и сэру Лоренсу.

– Итак? – спросил генерал.

Лицо "очень молодого" Роджера неожиданно приобрело ещё более песочный оттенок.

– Если у неё и были достаточно веские основания порвать с мужем…

– Были.

– Папа!

– …она, очевидно, не станет приводить их.

– Я тоже не стала бы, – спокойно вставила Динни.

– Но от этого может зависеть исход дела, – возразил "очень молодой" Роджер.

– А оно грозит юному Круму чем-нибудь серьёзным? – осведомился сэр Лоренс.

– Безусловно, сэр Лоренс, и независимо от того, будут они защищаться или нет. Я ещё поговорю с каждым из них в отдельности, затем выясню точку зрения мистера Кингсона, а завтра сообщу её вам. Не возражаете, генерал?

– Больше всего в этой истории меня возмущает Корвен! – воскликнул сэр Конуэй.

– Разумеется, – отозвался "очень молодой" Роджер, и Динни подумала: "Впервые слышу, чтобы это слово произносили так неуверенно".

XXIII

Динни сидела в пустой, но тем не менее тесной приёмной и листала "Тайме". Тони Крум стоял у окна.

– Динни, – спросил он, оборачиваясь, – не придумаете ли вы, как мне хоть немного помочь ей в этой мерзкой истории? Все ведь произошло в известном смысле по моей вине, несмотря на то что я старался держать себя в руках.

Динни посмотрела на его удручённое лицо:

– Нет, не придумаю. Я знаю только одно, – надо говорить правду.

– Этот адвокат внушает вам доверие?

– Пожалуй, да. Мне нравится, что он нюхает табак.

– Знаете, я не верю, что есть смысл опротестовывать иск. Чего ради выставлять Клер на позорище? Пусть меня объявляют несостоятельным. Какое это имеет значение?

– Мы обязаны это предотвратить.

– Неужели вы думаете, что я допущу…

– Оставим споры, Тони. На сегодня хватит. До чего здесь неуютно, верно? У дантиста и то не так голо: на стенах гравюры, на столе старые журналы; и потом, туда можно приходить с собакой.

– А курить здесь разрешается?

– Несомненно.

– Вот сигареты, только у меня дешёвка.

Динни взяла сигарету, и с минуту они помолчали, глубоко затягиваясь дымом.

– Как все мерзко! – внезапно вырвалось у Тони. – А ведь этому субъекту придётся приехать на суд, правда? Он, наверно, никогда не любил Клер всерьёз.