Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

— Хм! Ежели так… Что делать будешь?

В этом вопросе было все — скрытая угроза, просьба, надежда.

— Меня это не касается.

— Пусть так. Эти деньги не из банка. Мы тогда пустые ушли. Ну, так что берешь?

— Нет. Лешка, пошли.

— Дядя Сережа, я с отцом пока посижу. Позже приду.

— Держи ключ от номера. Вечером буду.

Выйдя из наполовину развалившейся хижины, я сразу отправился по указанному мне инженером адресу, но на полпути остановился, достал часы. Посмотрел время и решил, что Боткин еще на работе. Изменив маршрут, я по пути принялся увязывать в одну цепочку имеющиеся у меня факты. У меня не было сомнений, что агентом охранки и предателем является сам Андрей Маркович Боткин и что, скорее всего, пропавшая часть денег осела в его карманах. Этот сукин сын прекрасно понимал, что в первую очередь товарищи начнут спрашивать с него, как организатора и разработчика плана ограбления. Как тут не подставить романтика Луговского? Тот великолепно подходил к роли агента охранки: сам дворянин, ухаживает за дворянкой, а у той брат — офицер и монархист.

"Действительно, кому еще предателем быть? Народ простой, незатейливый, поэтому и проглотил, сразу, не разжевывая".

Мне недолго пришлось ждать Боткина у банка. Довольный жизнью, что нетрудно было понять по безмятежному выражению его лица, тот вышел из стеклянных дверей банка. Неторопливой походкой прошел до конца улицы, где зашел в кафе, перекусил, после чего отправился в трактир и два часа играл в бильярд. Судя по тому, как его там приняли, кассир, был там завсегдатаем. Проиграв около пяти рублей, он, наконец, пошел домой, при этом вид у него был далеко не расстроенный. Этот факт только подтверждал мое подозрение — именно он взял деньги, исчезнувшие после ограбления. Я проследил его до доходного дома Войкова, где Антон Маркович снимал полуподвальную, но зато отдельную квартиру. Об этом и многом другом я узнал после разговора с общительным татарином — дворником, после чего поблагодарил его рублем. Распрощавшись со служителем метлы, спустился по лестнице, ведущей в полуподвал, и постучал в дверь. Пару минут за дверью была тишина, потом раздался осторожный голос: — Кто там?

— Антон?

— Ну, Антон. А вы кто?

— Александр. Меня ваш сосед Венька Герасимов прислал. Мы тут у него в картишки перебрасываемся. Я новенький в вашей компании, так проставляюсь. Ты как? С нами?

— Гм! Чего Веня сам не пришел?

— Когда я за бутылкой собрался бежать, он сказал, чтобы на обратном пути я забежал к тебе. Говорит, у меня к нему есть дело.

— Да отдам я ему долг, отдам, — раздался недовольный голос хозяина квартиры. — Ладно. Скажи, приду.

— Ну, пока, — и я старательно затопал по ступеням, имитируя свой уход, а сам отпрянул к стене и замер. Спустя минуту дверь, с легким скрипом, осторожно приоткрылась. Как только в проеме показалась голова, я схватился за ручку двери и дернул на себя. Вслед за широко распахнувшейся дверью вылетел хозяин квартиры, и с ходу наткнувшись на мой кулак, отправился в обратном направлении, в полумрак квартиры. Шагнув за ним следом, я тщательно закрыл дверь, после чего огляделся. Спертый воздух, в основе которого лежал ядреный мужской пот, смешанный с приторным запахом дешевого одеколона, заставил меня поморщиться. Сам вид неприбранной, месяцами не убиравшейся, комнаты полностью соответствовал этому запаху. Свет, падавший через давно немытое окно, освещал только стол, оставляя большую часть помещения в полумраке. Мое внимание сразу привлекла изящная шкатулка, которая своим видом резко выбивалась из общей картины беспорядка.

Подтащив кассира к кровати, бросил его на скомканное одеяло, а затем подошел к столу, но стоило мне прикоснуться к крышке ларца, как хозяин квартиры умоляющим голосом запричитал: — Нет, пожалуйста, нет. Не трогайте. Это мое.

Не обращая внимания на его нытье, откинул крышку и сразу увидел две банковские запечатанные упаковки бумажных купюр, номинал каждой составлял 25 рублей. Вытащив их, обнаружил на ее дне около десятка золотых монет, после чего повернулся к Боткину.

— Где остальные деньги из банка, падаль?! Два Ивана шутить не любит! Пасть порвет и глазом не моргнет! — при этом постарался изобразить на лице свирепую гримасу.

— К — к-то в — вы? Ч-что в — вам от м — меня нужно?! — прошептал, заикаясь, кассир трясущимися губами.

Не отвечая, подошел к нему.

— Отвечать только на мои вопросы, — схватив его за волосы, вздернул его голову вверх. — Дошло?!

— Да — а.

— Где деньги?! Отдашь — будешь жить!

— Погодите! Вы меня с кем-то спутали! — несмотря на страх, Боткин сделал отчаянную попытку выкрутиться.

— Как скажешь. Два Ивана сказал, что не отдаст деньги, — отпустив предателя, я достал револьвер, — пускай его в расход.

— Нет! Нет! Вы не можете так поступить! — банковский клерк побледнел как мел, но уже в следующее мгновение гримаса страха стала сползать с его лица. — Я вас узнал! Вы же тот офицер, брат девушки Луговского! О, Господи! Так это он вас прислал! Да! Это он! Я точно знаю!

— Может и так, но тебе это уже без разницы, — выдержав демонстративно паузу, я взвел курок. Щелчок вышел особенно звонким в наступившей тишине. — Есть желание, молись.

Боткин отпрянул и упал на кровать. Он сжался, закрыв голову руками, и истерически зарыдал.

— Прощай.

— У меня их нет! Нет! Они у Смокина! Он их забрал!

Меня трудно удивить, но кассиру это удалось.

— Деньги… у жандарма? Каким образом?!

— Вы его знаете?! — предатель поднял на меня глаза.

— Как они к нему попали?

История оказалась простой и банальной. Как оказалось, Антон Маркович Боткин, уже с год числился агентом охранки. Пришел в жандармерию и приложил свои услуги в качестве платного агента, когда понял, что окончательно запутался в карточных и бильярдных долгах. Он не считал свой шаг предательством по отношению к товарищам, так как считал их одной из ступенек лестницы, по которой ему предстоит взобраться наверх и стать одним из лидеров в новом, построенном после свержения монархии, обществе. Но это все будет потом, а пока ему были нужны деньги. Много денег. И какая разница от кого их брать.

Какое-то время получаемые в охранке деньги помогали латать дыры в его бюджете, но азартная натура игрока подвела его в очередной раз. В один прекрасный день он проиграл крупную сумму денег людям, которые не любят прощать долги. Терять ему больше было нечего, и он решился на ограбление собственного банка, тем более что план был уже готов. Те люди, которым он был должен, свели его с отцом Лешки. Был уже назначен день и час налета, как Боткина охватил приступ панического страха. Он прекрасно понимал, что если что-то пойдет не так, его кураторы из жандармерии сумеют связать нападение на банк с ним самим, и тогда он станет не просто рядовым социалистом в их картотеке, а уголовным преступником. О таком раскладе ему даже думать не хотелось. Не находя выхода, он побежал к своему куратору, ротмистру Смокину, и повинился перед ним во всех грехах.

Жандарм сразу учуял выгоду и быстро организовал появление товарища из центра, который был представлен рабочей ячейке ярым революционером Андреем Боткиным. Как они могли ему не поверить?! С не меньшим энтузиазмом они приняли его план экспроприации богатств у кровавых капиталистов. Участие социалистов придавало политическую окраску банальному налету, предотвратив который, жандарм мог смело заявить начальству, что не зря ест свой хлеб. Все прошло, как он и задумал. В результате он получил благодарность начальства, а так же… свою долю от ограбления. Часть денег, которые не смогли унести раненые бандиты, были припрятаны Боткиным, а через день вынесены из банка и поделены со своим жандармским опекуном. Сорок тысяч забрал себе Смокин, двенадцать тысяч ушли на оплату долга, после чего на руках у предателя остались семь тысяч рублей.

Услышав его историю, я задумался. Она весьма осложнялась присутствием ротмистра жандармерии. Смокин был сильной фигурой в сложившейся ситуации.

"Этому гаду раз плюнуть Луговицкого прижать, тем более что с подачи кассира на него наверно уже дело в охранке заведено. Как же его устранить? Впрочем, есть одна идея!".

— Садись к столу!

— Зачем?!

— Напишешь два письма. В одном расскажешь своим товарищам, что это ты предатель, а не Луговицкий, а во втором письме опишешь, как ты с жандармом ограбил банк.

По его напряженному лицу и неподвижному взгляду было видно, что он судорожно пытается просчитать ситуацию, потом посмотрел на меня. В его глазах уже не было панического страха.

— Я напишу.

Правда, ему потребовалось около десяти минут, чтобы прийти в себя и унять дрожь в пальцах. На описание его "подвигов" ушло не менее часа. Пододвинув мне два исписанных листа, он тихо сказал: