Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Юлия Славачевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А дал бы? – У меня загорелись глаза. – Прикинь, как бы было красиво!
– Прикидываю, где бы твой Никос сейчас обретался! – фыркнул брат, стараясь не расхохотаться. – В комнате с резиновыми стенами и очень милым персоналом!
– Мне срочно нужно на Землю! – не стала я спорить. Попросила, умильно заглядывая брату в лицо и делая молящие глаза кота из «Шрека»: – Отпусти меня! Материализуй!
Брат присвистнул, распахивая белоснежные крылья с золотыми кончиками:
– Еще чего! Мало тебе за прошлый раз всыпали?
Я повисла на нем, чмокая в нос:
– Ну пожа-алу-уйста, братик!
– Не получится, – произнес Саш, рассеянно проводя рукой по своим кудрям. Спрыгнул со стола и нервно зашагал по моему офису туда-сюда, словно обдумывая сложную логическую задачу. Напомнил: – Ты под особым контролем и сможешь появиться на Земле только после окончательного решения высочайшей комиссии.
– Когда они наконец примут решение, мне там будет уже нечего делать – пройдет пара веков! – насупилась я. Помахала бумажным рулоном перед самым носом злобного надсмотрщика. С намеком уронила: – И еще! Запомни – в тюрьмах мужчин содержат отдельно от женщин!
– Что ж, это веский аргумент, – продолжил издеваться надо мной братец, снова усаживаясь на столе и нависая над моим рабочим местом, как дотошный педант-учитель над нерадивым учеником.
– Тебе хорошо говорить, а войди в мое положение! – упирала я на чужую сознательность.
– Да его сразу выпустят, – заверил меня светоносец. Недовольно скривился, будто попало на язык что-то кислое. – Как только ты объявишься…
– И тут же посадят снова за мое настоящее убийство! – парировала, ни на минуту не забывая про чей-то скверный характер.
Нашу беседу прервал громкий рев торжественных фанфар и хор ангелов. Судя по всему, во врата рая вступал редкий по нынешним временам праведник. Я поймала себя на том, что даже не тянет слетать поинтересоваться, кто же то был. Раньше обязательно бы полюбовалась. Вот до чего поганец Никос бедную крылатую девушку довел – совсем утратила прежние ориентиры и забросила должностные обязанности!
Мы переждали эту благостную симфонию и продолжили разбирательство.
– Что ты предлагаешь? – Братец скосил глаза в распечатку котировок акций.
– Это что ТЫ предлагаешь?! – набычилась я, ломая карандаш. И еще один. И еще. С упреком: – Это же ты работаешь здесь моим тюремщиком…
– Скорее, сокамерником, – мягко поправил драгоценный родственник, ухмыляясь. Посмотрел на меня, пребывающую в состоянии глубокого отчаяния, и немного подобрел. – Ладно. Можешь смотаться туда, только невидимой… – Вздохнул с мнимым огорчением: – И кому я это говорю?..
Я уже исчезла…
Вторые сутки лежал Никос Казидис в тюремной камере предварительного следствия без единого движения, молча глядя в потолок. Он ничего не ел, не пил, не просил и выглядел будто после недельного запоя.
И вот уже третий час я сидела на столе перед красномордым директором полиции и мысленно пыталась внушить ему: «Никос не виноват. Это недоразумение!» Почтенный Папалис вытирал мокрую лысину внушительным носовым платком и категорически не внушался.
– И все же интересно, куда этот миллионер дел свою жену, – невнятно пробормотал мужчина, прихлебывая чай. – В море утопил или в землю закопал? Или сжег труп? – Рассеянно пожевал губу. – А если ванна с серной кислотой?..
– Несчастный случай! – напряглась я, мечтая о чем-то твердом и глядя с огромным вожделением на массивную малахитовую подставку для карандашей. Сей предмет в моем понимании ассоциировался исключительно совмещенным с непробиваемо-тупой башкой лысого стража правопорядка.
– Это, конечно, случай, – продолжил рассуждать господин Папалис, пропустив мимо спекшихся мозгов ключевое «несчастный». – Но мог ли он ее прямо там убить?
– Нет, она сама сбежала! – Я усилила внушение.
В голове полицейского нарисовалась яркая и завораживающая картинка бегущего трупа. Нам стало плохо обоим.
Совместно потрясли головами и продолжили: он – вроде как думать, а я – по идее – внушать.
– А может, он ее расчленил? – выдвинул новую версию Папалис, и в его воображении появились монструозные части женского тела, ползущие в разные стороны.
Жуть какая! Я поморщилась: «Извращенец!»
– Вот я и говорю – среди этих миллионеров столько извращенцев! – сделал нелогичный вывод мужчина и приложился к литровой кружке.
«Ты – извращенец!» – поправилась я.
– Может, домой пойти – жену соблазнить? – чутко и по-деловому отреагировал толстячок-директор.
Я закатила глаза и сконцентрировалась: «Это несчастный случай! Жена живая, только сбежала! Отпусти его и сними обвинения!
– Конечно, на убийцу Казидис не похож, – поскреб лысину Папалис. – Но с другой стороны – от миллионеров жены по своей воле в первый же день после свадьбы не сбегают. Убил, значит!
Я еще поднапряглась, аккумулируя ментальные флюиды.
– Но куда-то же его благоверная делась? – продолжил свои рассуждения господин директор полиции, кидая в бездонную кружку восемнадцатый кусочек сахара.
Я расслабилась. Как выяснилось – рано!
Комиссар пробурчал:
– Если он ее не убил, то наверняка утопил!
Я тону в этой мужской логике, спасите!
Я вытаращила глаза и зависла над столом.
ОНА ЖИВАЯ!!! ТЫ, КОЗЕЛ В ФУРАЖКЕ!
– Фуражку бы нужно обновить, совсем стала старая, – картинно запечалился полисмен. – Эти зажравшиеся сволочи-миллионеры жен меняют как перчатки, а мне бы всего только новый дом. Дочек удачно выдать замуж. И новую фуражечку… И все же куда, куда он заныкал свою бабу? И где труп?
А-а-а! Я стукнула раскрытой ладошкой по лысине.
Отпусти его немедленно!
– Давление скачет, – посетовал Папалис, почесывая злосчастную лысину. Продолжил рассуждения: – Может, и вправду отпустить? Пусть немного расслабится, подумает, что обвинения все сняты, и выдаст себя. А тут мы – хоп! И взяли тепленьким на орудиях убийства!
В кабинет без стука вкатился маленький колобок в дорогом костюме и с порога начал вопить, размахивая руками:
– Господин директор полиции, ваши подчиненные не имеют никакого права держать здесь моего клиента! У вас нет абсолютно никаких доказательств его вины!
И в запале случайно как хлобыстнет портфелем по столу!
Я еле успела отпрыгнуть. Кружке так не повезло – она соединилась с фуражкой, и они свалились безумствовать под стол.
Полицейский мрачно заглянул себе под ноги, тоскливо подобрал головной убор и со скорбным видом отряхнул от сахара. Потом покрутил в руках и озверел:
– ПОШЕЛ ВОН!!!
Положение срочно требовалось спасать, и я легла грудью на амбразуру, то есть пала на то, что выше пояса у директора.
Это давление! Он тебе новую кепку купит! Отпусти Казидиса! Милый!
Папалис задумался и поманил к себе юриста:
– Милый!
Юрист от ужаса растекся по двери и начал панически искать выход, с надеждой поглядывая в окно.
– Что-то со мной не то, – заявил директор полицейского участка, усаживаясь обратно в кресло и в рассеянности надевая мокрую фуражку. Видимо, она его морально расслабляла. – Вноси залог и забирай своего Казидиса! И вы мне должны кепку… Тьфу! Фуражку и кружку! Можно без чая!
– Конечно, господин директор. Как скажете, господин Папалис, – заюлил юрист Казидиса, когда я отвесила ему пинок с ноги за то, что по его вине мне пришлось обниматься с полицейским.
Хоть мы и служим закону, но лучше на разных рубежах!
Я так расчувствовалась, что на радостях чмокнула директора в лысину и пожелала: «Чтоб тебя сегодня любили!»
Юрист зажег огонь в карих очах и попытался обнять Папалиса за живот:
– Вы же дадите тотчас команду, мой генерал?
Папалис приосанился, и мы выплыли из кабинета. За дверью на директора налетела одна из сотрудниц и:
– Вы сегодня в отличной форме, босс! Как насчет чашечки кофе вечерком? – Дева подмигивала накрашенными глазами и «пускала бесенят» с таким профессионализмом, что запросто посрамила бы рядового суккуба. А то и не рядового. Все возможно.
– Я подумаю, – важно сказал директор полиции, двигаясь дальше и отстраняя норовящего повиснуть на нем юриста Казидиса на вытянутую руку.
За то время, пока мы добирались до кабинета, куда по приказанию директора полиции привели Никоса, к нам успели прицепиться и назначить свидание: четыре девушки очень легкого поведения, обещая скидку в сто процентов; два трансвестита – эти даже ничего не обещали, сразу давали; один гей, пять сотрудниц и два антипастиномоса[19].
Мы честно устали – отбивались из последних сил. Я сто раз пожалела о своем порыве, но отыграть обратно уже не получалось. Я понадеялась, что Папалису будет не до Никоса…
Но и это не все!
Это на тему «Что такое не везет и как с этим бороться»! В полицейский департамент изволила явиться матушка Никоса. Вот тут-то и началось настоящее веселье.
