Глас Времени - Александр Малашкин

С тех пор как они оказались в этом пригородном мюнхенском доме, Иосифа не покидает чувство преднамеренности происходящего. Словно кто-то очень властный ведет свою игру.

По дорожке шуршит эсесовец.

– Давай к нам! – подзывает Лотар, указывая на мангал, где на слабых углях допекаются остатки свинины.

– Извините, нельзя. Я на службе.

– Ладно тебе, – усмехается Лотар, – мы никому не скажем. В конце концов, не пропадать же такому сочному мясу! Но если не хочешь – не надо, мы оставим его на завтрак.

Эсесовец сворачивает с тропинки.

– Главное, чтобы старший меня не заметил, – волнуется он.

– Ешь и ступай. А можешь взять и закусить по дороге.

– Не люблю жевать на ходу, – отвечает солдат. – Давайте сюда ваш кебаб. А можно угоститься глотком Пауланера?

– В нашей забегаловке можно все! – Лотар протягивает бутылку и шампур.

Эсесовец начинает шустро уплетать свой поздний ужин. На узком продолговатом лице, где белая кожа словно маска, сокращаются мышцы скул.

– Сами-то знаете, кого охраняете? – выждав время, интересуется Лотар.

– Нет… – солдат осекается. – Не имеем права разглашать.

– Так не знаете или не имеете права? – настаивает Лотар.

Парень оглядывается по сторонам.

– Был приказ охранять апартаменты и двух поселившихся человек. Обращаться как с важными гостями, но вольностей не позволять. В частности, исключить попытки проникновения за территорию, даже если будут настаивать. Вот какой у меня приказ.

– Ты жуй, жуй. Угощая, мы тебя не подкупаем, – заверяет Лотар.

Солдат проглатывает последний кусок и поправляет съехавшую набок пилотку.

Иосифу было бы приятно завязать беседу с этим парнем. Он любит много говорить, когда действительно есть о чем. Он бы с охотой выслушал мнение молодого эсесовца о мировой обстановке, о фюрере и о многом другом. Вдобавок, этот солдат олицетворяет собой прообраз, которым в СССР и России пугали и пугают школьников, каковые потом всю оставшуюся жизнь имеют ограниченную точку зрения. Но у такого разговора могут быть последствия.

– Расскажи-ка нам, парнишка, Польшу-то уже взяли? – спрашивает Лотар. Затем добавляет: – Время-то на подходе.

Солдат поднимает глаза и даже не собирается отвечать.

– Как ты думаешь, – не утихает заведенный Лотар, – сколько продлится война? Победят ли немцы?

– У вас есть сомнения? Понятное дело, победят!

– А вот и нет. Сколько, по-твоему, стран будет вовлечено в войну уже через год?

Иосиф бросает на Лотара строгий запрещающий взгляд. Тот по инерции заканчивает очередное вопросительное предложение и утихает.

– Мой друг не хочет, чтобы я надоедал тебе своими бессмысленными вопросами, поэтому – доброй ночи.

– Германия победит, враги будут повержены! Хайль Гитлер! – Эсесовец ловко разворачивается на месте и стремительно исчезает за ветками ближайших кустов.

– Ну, и чего? – ощетинивается Лотар.

– Жалко парня. Ему жить да жить…

– А в чем дело?

– Наши откровения о будущем ему будут дорого стоить.

Лотар кивает. Алкоголь расслабил голову, но теперь он понимает, что чуть не наболтал лишнего.

– Я иду спать, а то буквально валюсь с ног, – говорит Лотар. – Там, на первом этаже, я приглядел для себя узкий топчан. Тебя на втором ждет полноценный диван. Не люблю спать на мягком, – поясняет он.

Кидает пустую бутылку в кусты, отрыгивает и плетется к дому.

Иосиф остается один. Усталость присутствует, но не настолько чтобы, уткнувшись в подушку, моментально уснуть. Он решает побыть какое-то время на свежем воздухе. Дождаться, пока погаснут угли. Тем более что на столе стоит последняя закупоренная бутылка прекрасного немецкого напитка.

Небесный купол усеян серебряно-голубыми звездами. Таких ярких звезд Иосиф не видел за всю свою жизнь. Электрификация Европейского континента, как и всей планеты, в эти годы развита слабо. Верхние слои атмосферы пока не отражают свет десятков и сотен городов, как это будет через сорок-пятьдесят лет.

«Чем был тот сигнал? – вспоминает он последнюю ночь, с которой все началось. – Машина заглохла, выключилась электроника. Но аудиосистема!.. она словно сошла с ума! На динамики будто снисходило излучение, влияние которого заставляло колебаться и воспроизводить звук. В этом месиве шума Гитлер что-то скандировал. Это была его типичная речь. Наверное, одна из сотен, которые он произнес за свои годы. Странно, но почему именно после этого я развернул автомобиль и помчался к незнакомому человеку?»

Иосифа озаряет мыслью, что тот порыв был вызван гипнотической речью. Хотя эта догадка сразу же тает по причине её несостоятельности.

«Но чем тогда являлось то анонимное послание? Указанием? Установкой? А может, случайностью, имеющей объяснение? Может, где-то за пределами небесной выси, в космическом эфире, заблудились трансляции прошлого, сгустки энергии ждущей высвобождения? Непознанные потоки космического ветра усиливали эти информационные преобразования, и наконец – свершилось! Я попал под некий выброс, отсюда и отключение бортовой электроники. Однако даже если это можно объяснить с точки зрения физики, физика будет граничить с фантастикой»

Ночь своими мотивами шумит во все голоса. Это особая, не осеняя, по-летнему ласковая ночь. Она не сыра, мутна и туманна, она отчетлива и контрастна. Линии предметов рельефны и выразительны. Хочется схватить и удержать эту резко очерченную красоту. Но ничто удержать невозможно, тем более красоту. Скоро придет рассвет, тихий мастер по части преображения обликов.

С первыми лучами солнца при чувстве сладкой усталости Иосиф уходит спать.

Глава 9

Офицер службы внутренней разведки кладет на стол начальнику мюнхенского «Наследия предков» бумажный сверток со штампом «секретно». Лабберт благодарит и указывает гостю на дверь. Сам усаживается в кресло и распаковывает посылку. В свертке компактное устройство, воспроизводящее звук с магнитных лент, и записка:

«Отчет наблюдения за «Баварской резиденцией». Представленная запись смонтирована из множества фрагментов. Промежутки тишины вырезаны. Микрофоны располагались в нескольких точках, что предоставило превосходное качество слышимости переговоров. Материал скомпонован наилучшим образом.

Служба разведки. Мартин Айгнер. Хайль Гитлер!»

Дом, в котором поселили Иосифа и его приятеля Лотара, находится в ведомстве разведки. Он подходит для особых случаев, когда помещать человека в тюремную камеру, словно отъявленного уголовника, не позволяет его положение, а поселить в отель означает частично утратить контроль. Дом именуется «Баварской резиденцией» и буквально напичкан последними шпионскими изобретениями. Вчера Лабберт отправил депешу в разведывательную службу с просьбой провести акустический контроль. Результат на руках. Кнопка воспроизведения утоплена.

Час он прокручивает пленку. Некоторые места заставляют скрипеть зубами, их Лабберт прослушивает по несколько раз:

«Как только мудозвон вернет нас обратно, я вытряхну из него дух. После того, что с нами случилось, после гибели напарника, потери зубов, синяков, я заставлю эту эсесовскую собаку ответить на каждый вопрос. Будь уверен, знает он немало».

Зачем штандартенфюрер запросил прослушку? Данная процедура понадобилась, чтобы оценить намерения этих двоих из будущего. Фюрер приказал уничтожить гостей любым способом. Лабберт молча принял приказ, заранее зная, что придется его ослушаться и, в конечном счете, отослать людей обратно. Он, как человек, смыслящий в науке и математических закономерностях, не хотел вступать в конфликт с такой малоизученной и опасной штукой как Время. Уничтожить людей из другой эпохи легко, но как это может отразиться на развитии будущего? В общем, физическая ликвидация исключена. Однако запись возмутительных разговоров, в которых ему обещают расправу, заставляет Лабберта изменить решение. Он приступает к разработке нового плана. На столе чистый лист, карандаш и счеты, в руке дымит сигарета, другая прислоняет к уху телефонную трубку.

– Хорст!

– Штандартенфюрер?

– Поезжай в «Баварскую резиденцию» и забери постояльцев.

– Так.

Непродолжительное молчание. Кончиком карандаша Лабберт почесывает ухо.

Хорст не выдерживает:

– Понял. В расход?

– Нет, ты что! – взбадривается Лабберт, хотя секунду назад сам размышлял об этом. – Заезжай за мной, повезем их на электростанцию.

Подобно подслеповатым котятам Лотар с Иосифом вываливаются из дому. На веранде поджидает очередной бумажный пакет с продуктами для завтрака.

Сентябрьское солнце светит ласково, поистине как над Островами блаженных.

– Почему-то я был уверен, что нам привезут женщин, – зевает Лотар.

– Эх, Лотар, а ведь говорил, что женат, – посмеивается Иосиф.