Один день без Сталина. Москва в октябре 41-го года - Леонид Млечин

Особенно тяжелое положение создалось с белой мукой. Остатки муки второго сорта в области не превышают двухдневного запаса, а в некоторых промышленных районах этого сорта муки нет совершенно… В связи с невыполнением плана отгрузки муки остатки ее в области резко сократились. МК ВКП(б) и Исполком Мособлсовета просят дать указание полностью выполнить июньский план завоза муки…»

Когда ввели карточки — мечта поклонников планового хозяйства, очереди не исчезли. Напротив, они удлинились. Если до войны можно было отложить покупку на следующий день, то теперь стояли до последнего.

Постановление секретариата МГК от 24 сентября:

«Секретариат МГК ВКП(б) отмечает, что в результате нераспорядительности директора Московского треста хлебопечения т. Селезнева и необеспечения хлебозаводов необходимыми переходящими запасами муки в первую очередь пшеничной 85-процентного помола, в последние дни 19—21 сентября с. г. в ряде районов (Киевский, Фрунзенский, Краснопресненский, Таганский и др.) имели место перебои в торговле хлебом и создание больших очередей…

Отсутствие в торговой сети необходимого переходящего полуторасуточного запаса хлеба, существующая практика в работе диспетчеров хлебозаводов, самовольно снижающих заказы на хлеб, еще больше усугубили перебои в торговле хлебом…»

В представленной секретариату МГК справке отдела торговли МГК говорилось: «Во всех булочных и продовольственных магазинах, где торгуют пшеничным 72-процентным хлебом, утром задолго до открытия магазина и в течение дня до привоза хлеба в торговую сеть собираются большие очереди (от ста до трехсот человек)…»

В нормально функционирующей рыночной экономике крестьянина не надо уговаривать (или, точнее, заставлять) собирать урожай, который он сможет с выгодой для себя продать. В военное время, когда не хватает продовольствия, работа на селе становится особенно выгодной. Но колхозная система начисто отбивала желание хозяйствовать. Весь урожай приходилось сдавать государству — так какой смысл крестьянину стараться?

Пришлось в военные годы, в катастрофической ситуации менять политику, искать способ заинтересовать крестьянина. Провели пленум обкома и горкома партии по вопросу «О заготовках и завозе картофеля в гор. Москве». 19 сентября оповестили о новой линии:

«1. Разрешить колхозам выдавать колхозникам, работающим на уборке картофеля, десять процентов от накопанного картофеля, то есть из десяти мешков — девять оставлять колхозу, а один мешок выдавать колхознику.

Половину картофеля, заработанного колхозниками, выдавать на руки немедленно, а другую половину выдавать при окончании копки и вывоза картофеля.

2. Колхозникам, занятым вывозкой картофеля на государственные заготовительные пункты, выдавать до десяти процентов от вывезенного картофеля — в зависимости от расстояния до заготовительного пункта…

3. Разрешить колхозам оплачивать натурой рабочих, служащих и других не членов колхоза, привлеченных на уборку картофеля, наравне с колхозниками…»

17 сентября появилось совместное постановление ЦК и Совнаркома о введении во всех университетах, педагогических и учительских институтах обучения студентов сельскому хозяйству. Имелось в виду, что к весне сорок второго студенты получат базовые сведения по агротехнике, смогут работать на тракторах и заменят ушедших на фронт крестьян.

Продовольствия в городе недоставало.

«Заходила Мария Владимировна, — записала в дневнике бывшая певица Мариинского театра Мария Андреевна Буковская, по мужу графиня Дулова. — Она уверяла меня, что напрасно боятся близости с Джеками и Мурзиками. Это предубеждение! Ее знакомые «употребили» Джека и были довольны.

Ужасно! Как это можно? Ведь не блокада же! Хлеб выдают, что-то на что-то меняют. На летучем рынке все в ходу, даже детские веди… Трагедия ленинградской блокады заслонила горести москвичей. Но и в Москве умирали от истощения, от переохлаждения, от голода и отсутствия лекарства. И в Москве не брезговали в крайнем случае «употребить» Джека или Мурзика… А что делается, когда горожане приезжают в деревню менять мануфактуру на картошку? Одна мерзавка заявила: «Я только на бостон меняю или на граммофон»…

В городских столовых и буфетах не хватало посуды — не было ложек, вилок, посуды. Исчезли спички — выдавали по три коробка на месяц. Зато в каждом районе столицы открыли столовые для руководящих партийных и советских работников, где кормили совсем по другим нормам. На крупных предприятиях появились спецбуфеты для начальства, которые сразу окрестили «ресторанами для комиссаров».

Щербаков распекал подчиненных:

— На заводе имени Буденного не хватает посуды. За стаканами, чайными и столовыми ложками выстраиваются очереди. Обеды невкусные, к тому же они стоят дороже, чем в других столовых. Наиболее ходовые блюда — котлеты, гуляш — изготавливаются в недостаточном количестве. Ночью рабочие не получают горячей пищи. Такое же положение в столовой завода «Красный богатырь», завода № 6, на фабриках № 1 и № 2 в Орехове-Зуеве и на ряде других предприятий… Рабочие сейчас работают много, не жалеют ни сил, ни времени. Понятно, что им надо создать все условия спокойно и хорошо пообедать в столовой, выпить стакан чаю в буфете, надо обеспечить, чтобы был разнообразный ассортимент блюд, использованы овощи…

Позволю себе небольшое отступление. Призыв московского хозяина обеспечить рабочему человеку возможность выпить стакан чаю в буфете напомнил мне слова председателя Совета министров СССР Алексея Николаевича Косыгина, сказанные почти четыре десятилетия спустя. На склоне лет глава правительства с воодушевлением рассказывал об успехах потребительской кооперации в годы нэпа:

— Вы представляете, как были обустроены сибирские тракты? На постоялых дворах чисто и уютно. В придорожных трактирах хорошо, сытно кормили. Человек должен иметь возможность каждый день попить пивка, чайку в недорогом кафе…

Похоже, к концу жизни глава советского правительства пришел к неутешительному выводу, что все им сделанное пошло прахом — раньше было лучше. Стакан чаю для рабочего человека так и остался неисполненной мечтой советских руководителей…

Некоторые продукты в сорок первом году оставались и в свободной торговле, но по удвоенным ценам. Вот свидетельство очевидца: «Мороженое еще продают везде. Изящные московские кафе превратились в трактиры: исчезли скатерти, появились оловянные ложки, подавальщицы стали грубее».

«В «Гастрономе», который ломился от товаров и людей, совершенно пусто, — отмечал один из москвичей. — Только несколько коробок крабов (консервы) по 7 рублей 60 копеек. Коробочки хватит, чтобы закусить одну рюмку водки. Крабы по карточкам. Спор с женой: по каким карточкам будут отпускать крабов — по мясным или рыбным? Вопрос сложный, ибо краб — ни рыба, ни мясо».

Сразу запретили только свободную продажу водки — перевели на талоны. Это сделали потому, что в первые дни мобилизации начались пьянки, призывников провожали в армию с обильной выпивкой.

Накануне войны население Москвы составляло четыре миллиона двести тысяч человек. Мобилизация (в армию из Москвы ушли восемьсот пятьдесят тысяч человек) и эвакуация (как женщин и детей, так и рабочих промышленных предприятий) уменьшили население города на четверть. В октябре сорок первого, по данным карточного бюро, в Москве оставалось три миллиона сто сорок тысяч человек.

По Подмосковью в направлении города катились волны беженцев из западных областей. Комендант Москвы получил приказ на дистанции в пятьдесят—сорок километров от города остановить беженцев и пустить их вокруг столицы обходными путями. Эвакуированных из Москвы назад не пускали. Если кто-то проникал в город, ему не выдавали продовольственных карточек. Но все равно еды в городе не хватало. 31 октября продажа по коммерческим ценам прекратилась.

Промышленные товары — ткани, швейные изделия, чулки и носки, обувь, мыло — тоже распределялись в зависимости от категории работников. К первой относились рабочие, инженеры и служащие оборонных отраслей, ко второй — остальные граждане.

Жили бедно даже в столице, плохо одевались. В войну это стало заметно.

5 сентября появилось постановление ЦК партии «О сборе теплых вещей и белья среди населения для Красной армии». 7 сентября во исполнение этого решения секретариат МГК создал городскую комиссию. Но сбор теплых вещей шел плохо.

Второй секретарь МК Борис Николаевич Черноусое и председатель Мособлисполкома Павел Сергеевич Тарасов напомнили своим подчиненным: «Наряду со сбором денежных взносов и ценных предметов в фонд обороны страны обратить особое внимание на сбор теплой одежды, обуви и организацию подарков для Красной армии. МК ВКП(б) и исполком Мособлсовета рекомендуют также в колхозах и совхозах области организовать сбор в фонд обороны страны (после выполнения госпоставок) овчин, шерсти, валенок, теплых носков, перчаток, портянок и принять все меры к расширению производства этих предметов для Красной армии».