Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы - Стивен Эриксон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Галар считал, что именно таков величайший дар Матери-Тьмы ее детям, всем без исключения. Пока она была жива, можно было не опасаться беспорядка и хаоса, что успокаивало и служило величайшим утешением. Если брачный союз будет заключен, если Урусандер из Нерет-Сорра разделит правление с Матерью-Тьмой как ее законный муж, то, возможно, вражде придет конец, все трещины затянутся и легион Хуста сможет вздохнуть спокойно.
И как тогда поступит Драконус, для которого не останется места в Цитадели, как и во всем Харканасе? Признает свое поражение и удалится в северную Обитель на берегах реки Дорсан-Рил? Галар считал Драконуса достойным уважения и полагал, что повелитель подчинится воле той, кого любил.
Никто не может избежать в жизни горестных мгновений, боль утраты ведома абсолютно каждому. И Драконус достаточно умен, чтобы это понимать.
Мир был вполне возможен. Лишь глупец мог желать гражданской войны. Сыновья и дочери тисте отдали свои жизни, защищая королевство; пролилась кровь каждого дома и каждой Обители, от наиболее могущественных до самых мелких. Кто осмелился бы утверждать, будто это ничего не значит?
Командир Келларас молча ехал рядом с капитаном легиона Хуста. Он слышал бормотание, доносившееся из сделанных из чернодрева ножен на боку Галара, и от этого звука его пробирала дрожь, будто от прикосновения к трупу. Ему было известно немало историй об этом мрачном легионе и его внушающем страх оружии, но он впервые пребывал в обществе одного из тамошних солдат.
Покинув Харканас, они проехали вдоль реки Дорсан-Рил, оставив слева обширную равнину, а затем рощу утративших свои естественные свойства деревьев, прежнее название которой никто теперь не произносил без тени иронии. За все это время попутчики обменялись лишь парой слов; разговор не клеился, и Келларас начал верить в истории, которые слышал от стражей Цитадели, всех до единого ветеранов легиона Урусандера. Мечи Хуста были прокляты, и сочащийся из них яд отравлял их владельцев. Этих мужчин и женщин окружала темнота, но не чистая, как у тех, кто служил Матери-Тьме, а мутная, пронизанная чем-то болезненным, как будто зараженная хаосом Витра.
У Келлараса вспотели под перчатками руки. Он чувствовал, как на него давит сила, исходящая от этого офицера из легиона Хуста, с его никогда не смолкающим мечом, этаким средоточием некоего зловещего водоворота. Внешне капитан Галар Барас казался слишком молодым для того, кто перенес тяготы прошлой войны; его мальчишеские черты, похоже, были неподвластны возрасту – Келларас подозревал, что он будет выглядеть примерно так же и через триста лет, и даже через пятьсот. Правда, подобные лица, озарявшиеся улыбкой при каждом удобном случае, обычно принадлежали весельчакам, обладавшим изрядным чувством юмора и неистребимым оптимизмом.
Но Галар скорее походил на того, кто лишился былой радости во взгляде и теперь брел в полумраке. Он не слишком годился на роль представителя легиона Хуста и его старшего офицера в Харканасе: в городе его не любили и редко приглашали на торжества. Насколько знал Келларас, капитан Галар Барас проводил свободное от службы время в одиночестве. Чем он интересовался? Что доставляло ему удовольствие? Никто не мог этого сказать. Как когда-то писал Галлан, «запертые двери скрип не издают». Капитан не отличался разговорчивостью, и Келларасу даже в голову не могло прийти отправиться в жилище Бараса в поисках его общества. Насколько Келларас знал, подобного желания не возникало вообще ни у кого.
Пней в этом странном лесу было не меньше, чем живых деревьев, да и те выглядели слишком мрачно, с тускло-серыми листьями вместо блестяще-черных. В сухой листве подстилки не пробегали никакие мелкие зверьки, а в редком пении птиц звучали жалостливые нотки, как будто они тщетно взывали и никак не могли дождаться ответа. Несмотря на солнечный свет, падавший сквозь зияющие в листве над головой дыры, Келларасу становилось все больше не по себе.
В притороченной к седлу сумке он вез послание от своего хозяина, повелителя Аномандера, которое ему велели вручить лично в руки Хусту Хенаральду и ждать ответа. Никакой эскорт для этого не требовался, и Келларасу казалось, будто настойчивое желание Галара сопровождать его свидетельствует о своего рода недоверии, даже подозрительности. По сути, это выглядело оскорблением.
И тем не менее Первый Сын Тьмы не питал неприязни к легиону Хуста, даже совсем напротив, так что Келларас счел за благо не противиться воле своего спутника, о чем бы ни шла речь. Они вполне могли ехать молча – осталось уже совсем немного, поскольку впереди уже виднелся просвет, – и изображать, будто их связывают дружеские отношения.
И тут Галар Барас застиг его врасплох своим вопросом:
– Вам что-нибудь известно о послании вашего повелителя повелителю Хенаральду, командир?
Пустив лошадей галопом, они выехали на открытое пространство. Келларас уставился на офицера:
– Даже если бы я и знал подробности, капитан, не нам с вами их обсуждать.
– Прошу прощения, командир. Я вовсе не собирался совать нос не в свое дело. Но повелитель Хуст Хенаральд славится тем, что лично работает в кузницах, и, боюсь, его не окажется в доме. Так что я хотел лишь удостовериться в том, насколько срочное это послание.
– Понятно. – Келларас на мгновение задумался. – Я должен дождаться ответа повелителя.
– В таком случае задержка может быть нежелательной.
– Что вы предлагаете, капитан?
– Для начала, естественно, поехать в Большой дом. Если, однако, повелитель Хенаральд отправился на юг, на рудники, боюсь, мне придется передать вас местному эскорту, поскольку я не могу столь долго отсутствовать в Цитадели.
Впереди появились массивные каменные стены, окружавшие кузницу Хуста. Келларас молчал, вынужденный признать, что слова попутчика сбили его с толку. Наконец он откашлялся.
– Меня удивляет, капитан, почему вы вообще настояли на том, чтобы меня сопровождать. Вы сомневаетесь в приеме, который могут мне оказать в этом доме?
Барас удивленно поднял брови:
– Конечно же нет, командир. – Он мгновение поколебался, прежде чем добавить: – Вообще-то, я решил поехать с вами, чтобы размять ноги. Чуть ли не всю свою сознательную жизнь я прослужил пограничником и теперь чувствую себя заточенным в каменных стенах во дворце, где царит столь густая тьма, что, даже стоя на балконе, не увидишь ни единой звезды в ночном небе. Вот я и подумал, что, если так будет продолжаться, можно сойти с ума. – Галар медленно остановил лошадь, отведя взгляд. – Прошу прощения, командир. Слышите звон? Они узнали вас и теперь готовятся встретить. Мне незачем ехать дальше…
– Мы поедем вместе, капитан, – сказал Келларас, только
