В СТРАНЕ ВУЛКАНОВ. Путевые заметки на Яве 1893 года - Ольга Щербатова

Пятница 5 февраля, Синданглая. — Встав рано, мы в семь с половиною часов уже отправились верхом в ботанический сад Чибодас, находящийся в шести или семи верстах отсюда на высоте пять тысяч футов, на скатах Геде, а оттуда к водопаду Чибурум. До сада мы ехали почти все время открытой местностью, сначала мимо рисовых полей и огородов, а затем по высокой, доходящей почти до седла траве, называемой по-явански аланг (Imperata arundinacea). Всюду виднелись во множестве цветущие растения и кустарники: вербена, хибискус лилифлорус и спектабилис с громадными колокольчикообразными цветами, прекрасные датуры и др.

Ботанический сад Чибодас особенно богат цветущими растениями и такими, как, например, австралийскими и японскими, требующими умеренного климата. Между цветущими более всех выдавалась Datura knightii, образующая куст в 4–5 аршин вышины, сплошь усеянный восково-белыми цветами, не менее пяти вершков длины, имеющими форму удлиненного узкого колокольчика; затем очень красива была Russelia juncea с длинными гибкими, тонкими, безлиственными ветками, густо усаженными красными цветами. На другом небольшом кусту medinella peysmanni из среды блестящих, темно-зеленых листьев, выступали розовато-лилово-красные, звездообразные цветочные колосья. Далее росли Aeschynanthus javanicus, эпифит с красными цветами, Strelitzia reginaec желтыми и голубыми, в 2–3 вершка длины, Zephiranthes candidum, Heterocentium roseum, Callistemon linearifolia и проч. Одно дерево, Xanthorhoca hastilis, из семейства пальм и родом с Новой Голландии[151], было чрезвычайно любопытно: ствол его неимоверной в сравнении с вышиной толщины состоял из крупных чешуй, напоминавших спину дикобраза, беловато-зеленые же листья, в два или три аршина длины и четверть вершка ширины, образовывали громадную крону, имеющую форму совершенно правильного шара.

Осмотрев сад, мы снова сели верхом и поехали дальше по еле заметной узкой, каменистой тропинке, поднимающейся очень круто в гору. Тропинка шла по девственному лесу, вероятно, много десятков веков не тревожимому рукой человеческой, в котором, под сенью громадных деревьев, царил какой-то таинственный полумрак. Подрост состоял из уже отцветавших магнолий и рододендронов, различных травянистых и кустарных растений, муз, панданусов и в особенности большого числа папоротников. Последних на скатах Геде найдено ботаниками до трехсот разновидностей. Наполняя промежутки между деревьями и высокими растениями, на всех стволах, пнях и ветвях, большими массами росли орхидеи, ликоподии[152], паразиты и раттаны, свешивавшиеся и переплетавшиеся самым невероятным способом. Но в особенности выдавались своей красотой и обилием древесные папоротники, иногда в пятьдесят футов вышины, образующие тут и там отдельные рощи посреди окружающего леса.

На полдороге мы переехали поляну, покрытую столь высокой травой, что в ней скрывались и лошади, и седоки. Через дорогу беспрестанно перебегали ручейки, неожиданно появлявшиеся из-за зелени и, пробежав немного, также внезапно исчезавшие под ней; последнюю же часть нашего пути эти ручейки избрали своим руслом самую тропинку, которая стала так скользка и крута, что, несмотря на грязь и воду, нам пришлось идти пешком.

Водопады, до которых мы добрались только после довольно продолжительной езды, находятся в широком ущелье, имеющем форму полукруга и окруженном с трех сторон высокими, отвесно поднимающимися скалами. В двух местах большие массы воды свергаются с вершины горы в пенящийся бассейн, наполовину скрытый наклонившимися над его поверхностью столетними деревьями, древесными и другими папоротниками, растущими здесь роскошнее даже, чем в остальных частях джунгла. Валявшиеся стволы сгнивших гигантов леса, обросшие мхом и покрытые лианами, увеличивают еще более общее впечатление дикости, производимое этой лощиной, грандиозной своею пустынностью и безмолвием, которое нарушается лишь шумом падающей воды.

Сняв фотографию местности и отдохнув немного на берегу бассейна, мы пустились в обратный путь; немного ниже водопадов наш проводник показал нам интересную пещеру, наполненную водою. Под скалистыми сводами ее было слишком темно, чтобы определить, на какое расстояние она простиралась вглубь земли, но видимое пространство было настолько обширно, что походило на небольшое озеро. Выходя из пещеры, мы встретились с директором ботанического сада, извинившимся, что он не поспел вовремя, чтобы показать нам свои владения.

Обратно мы ехали другой дорогой, по более открытой и пересеченной оврагами местности; многие глубокие ложбины, очищенные от больших деревьев, заросли сверху донизу древесными папоротниками, перистые кроны которых грациозно колыхались на воздухе. Под конец нашей поездки погода, бывшая до того довольно жаркой, посвежела: тучи заволокли все горы, грозя нам дождем, во избежание которого мы ускорили шаг, так как в здешних краях ливень, продолжавшийся лишь несколько секунд, может вымочить насквозь.

Вернувшись домой в двенадцать часов дня, мы до вечера отдыхали и читали; во время чая нам принесли от директора ботанического сада корзинку с великолепными цветами бегоний, лилий, фиалок и др. Перед обедом мы ходили пешком по туземной деревне и по саду гостиницы, очень красивому, со множеством аралий[153], датур, пальм арека и разных деревьев, росших полудико среди скал, где протекала прозрачная ключевая вода.

Глава VIII

Суббота 6-го февраля, Бандунг. — Мы выехали из Синданглаи в восемь часов утра в четырехместном низком экипаже, запряженном четверкой цугом; на запятках сидели два саиса, беспрестанно соскакивавшие, чтобы подгонять лошадей, а на козлах, больше для виду, чем для управления запряжкою, восседал кучер в большой шляпе, подвязанной под подбородком меховым жгутом. Один путешественник говорит: «Кучер в тарелкообразной шляпе столько же полезен, как если бы вожжи были привязаны к его шляпе, и вся работа производится босоногими саисами, бегущими рядом или сидящими на дощечке сзади экипажа». У подножья двух особенно крутых подъемов нас поджидали пары черных крупных буйволов, припрягавшихся впереди лошадей. Последние, привыкшие к этой помощи, в подобных случаях не притворялись даже, что везут экипаж, и с висячими постромками следовали за медленно шагавшими буйволами, предоставляя им весь труд втаскивания коляски.

Дорога по обыкновению оживлялась многочисленными пешеходами с различными ношами; на Яве, как пишет мисс Норт: «Все переносится людьми; так, нередко приходится видеть туземца, вся ноша которого состоит из четырех-пяти яиц, подвязанных в платке к палке, перекинутой через плечо, а другого, несущего на длинном шесте с пол-дюжины стульев и в придачу диван». Встречавшиеся экипажи и телеги принадлежали почти исключительно европейцам.

У всех туземцев был сытый, довольный, здоровый вид, беспечные, веселые, добродушные, без воспитания и почти без религии, для них жизнь протекает беззаботно в стране, где холод, голод и засуха неизвестны. Пища им доставляется всегда удачными посевами риса и множеством плодов, даруемых им круглый год самой природой, почти без всякого с их стороны труда; топлива не требуется, а одежда их настолько ничтожна, что не стоит почти и упоминать о ней; других же потребностей и стремлений у них нет; кроме того, патриархальное управление голландцев не обременяет их ни излишними налогами, ни работами; поэтому неудивительно, что при таких обстоятельствах они относятся беспечно ко всему в жизни.

Та часть Преангерского резидентства, через которую мы проехали сегодня, казалась очень населенной: всюду встречались деревни, а рисовые поля террасами простирались до самых гор, замыкавших горизонт с трех сторон. Отличное шоссе то спускалось в долины, то поднималось на холмы, откуда открывались прекрасные виды на изумрудно-зеленые равнины с пересекающими их реками и ручьями и на высокие горные хребты, затянутые утренним туманом, точно прозрачным, газовым вуалем.

Мы приехали на станцию железной дороги Чианджур[154] в девять часов утра и, заказав себе завтрак, пошли прогуляться пешком по городу. Последний, довольно большой, поражал, подобно всем городам Явы, обилием своей зелени. Вскоре после двенадцати часов пришел поезд из Батавии, в котором, благодаря любезности железнодорожного начальства, нам был отведен отдельный вагон. К этому времени погода стала очень жаркой, а в вагоне, нагретом солнцем, было нестерпимо душно.

По выходе из Чианджура линия сначала поворачивает к востоку, спускаясь между высоких гор в долину Чисокан, где леса пальм, банановых и хлебных деревьев перемежались с савахами и деревнями, а затем проникает в обширный бассейн Читарум, окруженный амфитеатром вулканов. Через Читарум дорога проходит по мосту, возвышающемуся на двадцать восемь саженей выше реки, очень широкой, и которая, сердито разбиваясь о преграждавшие ее скалы и камни, величественно течет среди берегов, заросших высокой аланг-аланг и глагой[155]. Вся местность имела дикий, необитаемый вид, невольно наводивший на мысль о диких зверях: тиграх, пантерах и носорогах, которые легко могли здесь укрываться. Отсюда, везомые уже двумя паровиками, мы подымались все выше в гору; овраги, реки, потоки, глубокие ущелья, покрытые сверху донизу сплошной тропической растительностью, быстро мелькали перед нашими глазами с постоянно изменявшейся живописностью.