В поисках призраков - Алексей Чумаков

– Максик, послушай старую холостячку: между одиночеством и уединением огромная разница. Ты не одинок, мы рядом с тобой. В жизни так случается – люди расстаются, на то она и жизнь. Все забудется…

– В том-то и суть, что я не хочу ее забывать! – крикнул он. – Я не хочу, чтобы она стала всего лишь стертым воспоминанием! Хочу щупать свои эмоции, осязать их!

– Но тебе же больно?

– Больно! Но… – он крепко зажмурился, – но я не хочу забывать – и не забуду. Пусть я, сука, сожру себя, но не забуду ее! Она будет там, где и сейчас. – Он с силой ударил себя кулаком в грудь. – Вот здесь. – Кулак сжался сильнее. – Вот здесь ее место! Во-от зде-е-сь! – Он несколько раз что есть мочи стукнул себя по ребрам.

– Тихо, тихо! – Лиза перехватила его кулак, пытаясь остановить самоистязание. – Тихо, Максик… Давай лучше выпьем.

Роб, не дожидаясь, когда она потянется за бутылкой, разлил по стаканам остатки спиртного. Лиза благодарно кивнула ему, взяла оба стакана и передала один из них Максу.

– Что бы ни случилось – за любовь! – громко произнесла она и выпила до дна.

Смекнув, что ничего интересного больше не произойдет, Слим встал из-за стола, не обращая внимания на смолкнувших коллег, вышел в коридор, распахнул входную дверь и оказался во дворе. Это выглядело неагрессивно – ему просто наскучила эта компания.

Лиза дождалась его ухода и негромко резюмировала:

– Оказывается, наши беседы не так уж и плохи! Если дерьмо начинает отваливаться само, я готова говорить на эти темы вечно!

Успокаиваясь, Макс взял со стола бумажную салфетку и вытер лицо.

– Максик, еще раз прости! – прошептала девушка. Улыбка сползла с ее губ.

Он махнул рукой.

– Мне это было нужно. Не извиняйся. Если не ты, «злобная стерва», то кто? – Они рассмеялись. – Мне дуют в уши с такой силой, что скоро мозг высохнет. Так что иногда полезно прикрывать сквознячок правдой. Ничего, пусть теперь мысли вскипают. Пусть погреются.

– Ты будешь еще пить?

– Я? – Он неуклюже почесал подбородок. – Я считаю, что не нужно… не нужно задавать такие вопросы! Просто наливай – и все. Если пить, то пить.

– Мы с тобой бутылку выдули, ты в курсе?

– Их было две!

– Теперь уже одна.

– Ничего, скоро и ее не станет.

Лиза откинулась на спинку стула.

– Пьянь.

– На себя посмотри.

– Так я про себя.

– Действительно, про кого же еще это можно сказать.

– Вот говнюк! – Лиза игриво шлепнула его по плечу.

– Роб, вскрывай, – кивнул Макс.

Слим сошел с крыльца и сел на нижнюю ступеньку. Темный лес все громче шелестел ветвями и скрипел, словно старая телега. Тучи опустились так низко, будто вот-вот перестанут выдерживать собственный вес и рухнут на землю. Собирался ливень.

Слим плотнее укутался в куртку, поднял воротник и полез в правый карман за самокруткой, встречи с которой он ждал с обеда. Закурив, он прикрыл глаза и запрокинул голову.

Едкий дым марихуаны чуть оцарапал горло, пробежался по легким и вырвался наружу. Смочив слюной чуть ниже кромки раскаленного пепла, он снова втянул дым, на этот раз не торопясь его выпускать.

– Хорошая дурь! – закашлявшись, сказал он. – Не обманул, чудило!

Он улыбнулся и выключил музыку. Наушники повисли на шее, а Слим погрузился в шумы леса, закрыв от удовольствия глаза.

– «Гидроша», – расплылся он в улыбке. – «Время собирать камни». – Слим глубоко вдохнул новую порцию дыма и через несколько секунд выдохнул через нос.

Он любил это состояние. Это была уже не привычка. Все-таки привычка не всегда приносит удовольствие, а здесь все было иначе. Время от времени переходя на более тяжелые наркотики, экспериментируя и находя новые грани в уже привычных ощущениях, он всегда возвращался к марихуане. Правда, его уже не цепляла «простая» трава, он нуждался в штуке посильнее – в гидропонике. Входя в настроение, он мог часами рассуждать о пустяках, смеяться над совершенно не смешными шутками и находить свое «Я» в гримасах перед зеркалом. Но сегодня он впервые был наедине со своими обидами и страхами.

Под маской безразличия скрывалось смятение, но, вдыхая отравленный воздух, он наконец-то почувствовал, как все, что до сих пор казалось важным, теряет свой вес и важность. Именно этого ему и не хватало.

Главное отличие состояния «под травой» – это крайности: человек может веселиться напропалую или уйти в ступор и испытывать животный страх от любой простой мысли. Слим, как опытный боец, всячески старался контролировать себя и стремиться к позитиву. Но одиночество, помноженное на время, место и обстоятельства, было явно не в его пользу. Мысли тащили за собой на дно, словно якорь. Постепенно он стал терять нить здравого смысла, поддавшись хаосу, который рождался в его голове. Докурив косячок, он окончательно утратил связь с реальностью и адекватное восприятие себя в этом странном мире.

Слим медленно поднялся. Лесной пейзаж перед глазами то и дело рассыпался на детали. Поворачивая голову, он видел размытую картинку, но стоило сфокусировать взгляд, как все тут же дробилось на части и беспорядочно перемешивалось. Тогда он зажмуривался, а открыв глаза, снова видел пейзаж, потекший, словно акварель.

– Оф-ф-ф… – он тяжело выдохнул, вцепившись в перила. – Дурь – пипец! Меня разорвало! Меня нет…

Свет недавно взошедшей луны не мог пробиться через слой темных туч. Силуэты деревьев сливались с небом, образуя единый, почти черный фон. Единственным ярким пятном в пейзаже был дом за его спиной, но туда он возвращаться не торопился. Не спеша, он пошел вперед по заросшей тропинке. Поднявшись на небольшой холм, к месту, где они оставили машину, он вышел к кромке леса, окружавшего дом сплошной стеной. Здесь его внимание привлек минивэн, который мог бы приютить, согреть и дать возможность побыть одному, но ключи от машины были у Роба.

Слим вернулся к крыльцу, обошел дом и вышел на задний двор. Подойдя к камышам, парень остановился и оглянулся, глубоко вдыхая сырой прохладный воздух с болота.

Первый этаж особняка освещал заросшую сорняком поляну. Второй этаж уставился на Слима черными окнами, в которых изредка отражались просветы между тучами. Разрушенный балкон отбрасывал кривую тень, по форме напоминающую улыбку огромного рта.

Мысли хаотично скользили по извилинам обкуренного мозга, изредка вырываясь в виде потока несуразных слов:

– Что? Ну, да…

Слим вздрогнул, не сразу узнав свой голос, потом так же неожиданно расхохотался. Он слушал свой смех, и ему казалось, что звук, который он издавал, похож на мяуканье. Он вдруг почувствовал, что его губы растянуты в стороны, и чем дольше он улыбается, тем сильнее они растягиваются. Тут же он почувствовал, как уголки губ коснулись мочек ушей, а затем рот и вовсе сомкнулся на затылке. Он представил, как это выглядит: человек со ртом, растянутым в улыбку до самых ушей.